Он интеллигентно выделился на фоне других режиссеров, скандально известных своими сценическими фокусами и непристойностями.
Мюзикл «Опасные связи» по мотивам романа Пьера Шодерло де Лакло в омском Музыкальном театре. Режиссер-постановщик Глеб Матвейчук, второй режиссер Александра Каспарова, хореограф-постановщик Ирина Сатюкова, дирижер-постановщик Сергей Воробьев, художник по костюмам Елена Симонова.
Роман «Опасные связи» Шодерло де Лакло (1741-1803) написан в 1782 г., и тогда же он стал одним из самых читаемых произведений, несмотря на обвинение его в неприличности и даже в порнографии. Героями книги явились люди безнравственные, жестокие, циничные, какие существовали всегда, но здесь они оказались собраны под одной обложкой и потому чтение этого романа угнетает психику.
Роман сатирический, повествует о нравах французской аристократии прошлых лет и с ним полезно ознакомиться. К тому же он написан таким изысканным стилем, что восхищает даже тогда, когда повествование идет о гадких вещах.
Заглавной фигурой в спектакле является некая вдова маркиза де Мертей (артистка Ирина Ройз) — красавица, но злобная и изощренная интриганка настолько, что является редчайшей в своем роде из женщин мировой литературы. Она мотор и организатор всего действия.
Ее партнер виконт де Вальмон (артист театра драмы Егор Уланов) не уступает ей в распущенности, лицемерии и порочности. Он одновременно умудряется добиваться хитростью, лестью и наглостью расположения трех женщин: названной вдовы маркизы де Мертей, замужней мадам де Турвель (Маргарита Дергилева) и пятнадцатилетней выпускницы монастырского пансиона Сесиль де Воланж (Евгения Шарыгина). На каждом направлении, замечу, он имеет успех, хотя бои предстоят сложные.
Интрига и завязка сюжета в следующем. Де Мертей в ярости от того, что ее оставил любовник граф Жеркур, который решил жениться на достойной выпускнице монастыря дворянского происхождения Сесиль де Воланж. Офицер Жеркур находится где-то далеко со своим полком и прибудет только через четыре месяца. В этот период и разворачиваются поистине трагические события, в той или иной степени затронувшие всех персонажей мюзикла. Количество действующих лиц романа несколько сокращено, но сделано это постановщиками аккуратно, и пара основных сюжетных линий очерчена ярко.
Де Мертей придумала сатанинский план. Она предложила Вальмону соблазнить почти ребенка Сесиль, лишить ее девственности и тем нанести кровный удар по бросившему ее Жеркуру. Они даже заключили между собой договор. Если план удастся, то Вальмон после соблазнения оставляет Сесиль и получает в награду саму Мертей. Если он терпит поражение, то уйдет в монастырь (мужской) или покончит с собой. Ставки сделаны, как видим, предельно высоки.
Сесиль тем временем была романтически влюблена в своего молодого учителя пения Дансени (Алексей Мотовилов) и это усложняло ситуацию по ее соблазнению Вальмоном.
Виконта де Вальмона Бог наделил завидными внешними данными, но душу свою, данную при рождении, он не сохранил в чистоте. По существу, он продал ее дьяволу. В женщинах он уже даже не искал любви, они были для него лишь развлечением, объектами порочных страстей.
Долго и тщательно подбирал Вальмон ключи к юной Сесиль, в прямом и переносном смысле. Он познакомился с ней, вошел к ней в доверие под видом друга учителя Сесиль — Дансени. Мать Сесили мадам де Воланж (Ольга Березовская) зорко следила за своей неопытной дочерью, но не доглядела. Вальмон начал с того, что взял на себя заботу тайно носить письма влюбленных Сесиль и Дансени друг другу.
Опыт соблазнения у Вальмона огромный. Он сделал второй ключ в ее комнату с ее же помощью, чтобы незаметно от матери приносить ей ночью письма Дансени. Она сама смазала замок и петли двери маслом, принесенным Вальмоном, и в первую же ночь он изнасиловал ее, лишив возможности кричать и сопротивляться. В соседней комнате находилась мать, рядом слуги и гости, скандал бесчестия грозил всему дворянскому роду Воланж.
На следующую ночь он пришел к ней уже с ее согласия. Пребывая в любви к Дансени, она отдавалась Вальмону несколько ночей уже ради удовольствия и забеременела. Победив в пари с Мертей, Вальмон предъявил ей свои права на нее, но та обвинила его в любви к де Турвель и т. д. Нет необходимости пересказывать весь сюжет.
Дело закончилось тем, что учитель кавалер Дансени вызвал на дуэль Вальмона. Слуга Вальмона забавный выпивоха Азолан (Константин Черных) принес шпаги, и дуэль тут же состоялась.
На фото слева учитель Дансени, справа виконт де Вальмон.
В честном, но жестоком поединке Дансени убил Вальмона и скрылся за границу.
У зрителей может остаться впечатление о чрезмерном нагнетании отрицательных эмоций. Однако музыка и роскошные костюмы соответствующей эпохи сглаживают отрицательные эмоции от зрелища развращенных персонажей.
Чтобы дать оценку столь сложному спектаклю, обратимся за вразумлением к первой странице Библии. Вначале Господь Бог заботливо создает нам среду обитания: небо и землю, свет, твердь и воду, траву и деревья, светило большое и малое, чтобы мы и ночью не блуждали, направляясь к любовнику или любовнице. Затем Бог сотворил рыб, пресмыкающихся, птиц, скотов и зверей и всякий раз Библия свидетельствует: «И увидел Бог, что это хорошо».
И, наконец, Бог сотворил человека (Бытие, 27), но не сказано, что «это хорошо». В стихе 31 сказано лишь в общем: «И увидел Бог все, что Он создал, хорошо весьма», т. е. человек как бы создан заодно, не хуже других получился. Высказываю догадку, что Бог, создавая нас таких проблемных, не был до конца уверен, что мы будем приносить Ему одни радости.
Действительно, откроем молитвенник и удивимся обилию и безобразию грехов наших: гордость, тщеславие, самолюбие, честолюбие, ложь, любостяжание, ожесточение, гнев, вражда, зависть, мстительность, клевета, жестокосердие, злорадство, бесчестие, лжесвидетельство, коварство, кощунство, лицемерие, притворство, пьянство, блуд и прелюбодеяние, интриганство.
В спектакле «Опасные связи» мы обнаруживаем всё это в большом количестве и даже с излишком. Однако грехи эти нам все по отдельности знакомы, чего же нам удивляться? И мы еще гордимся, что созданы по образу и подобию Божию.
Мюзикл идет в сопровождении оркестра и начинается со взмахом палочки дирижера Сергея Воробьева. Сцена стремительно заполняется артистами балета. В танцах зрителю представлено море человеческих страстей или, что тоже, страстей дьявольских. Удивляет больше всего то, что страсти эти выражают в числе прочих изящные артистки, представляющие монастырских воспитанниц. Благовоспитанные девушки выражают нравы персонажей, а заодно и нас грешных зрителей. Все танцующие в черном, девушки в кринолине в виде причудливых костюмчиков с юбками-колокольчиками.
Впрочем, юбки иногда они сбрасывают и остаются с проволочным каркасом на трико, становясь похожими на изящных бесов.
Танцы производят непреодолимое магическое воздействие, то жесткое колдовское, то лирическое. Трудно дать характеристику танца. Программка подсказывает название современного стиля — джаз-фанк, но это мало о чем говорит. Хореограф Ирина Сатюкова предлагает обратить внимание на новизну позиций танцующих, на оригинальные линии ног, непривычные положения головы и колен, я же скажу лишь о собственном впечатлении.
На фото сцена из спектакля.
В танцах и через танцы, сидя в зале, я совершил неожиданное открытие. Именно в танце, а не в поведении героев мюзикла я узнал самого себя.
Ведь представленные греховные страсти есть в каждом человеке. Это было сродни исповеди в храме, недаром и действие спектакля происходит в католическом храме. Шел я на спектакль, а врасплох попал на исповедь! В первую очередь, себя, а не персонажей ощущаешь грешным, если не сейчас, то в прошлом. Делается жутковато. Балет прямо воздействует не только на сознание, но и на подсознание.
Сценография лаконична и замечательно соответствует содержанию спектакля. Перед зрителем фасад католического храма, а слева и справа при нем два высоких придела, из которых в положенное время эффектно нисходят на сцену, как на соборную площадь действующие персонажи. Впрочем, эта же площадь может символизировать и внутренний храм, где временами католики молятся, встречаются, слушают проповеди.
Оригинальным оказался режиссерский прием, когда пробегающие через сцену персонажи слева направо и наоборот протянули десяток перекрещивающихся лент, очевидно создающих метафору — паутину, в которую попали юная Сесиль де Воланж, ее первая любовь учитель Дансени и мать Сесили.
Едва успеешь оценить метафору, как она, так старательно создаваемая, мгновенно исчезает — дьявольская паутина к финалу уничтожена.
На фото эпизод с паутиной, сплетенной маркизой де Мертей.
Сложным для понимания остается другой художественный прием типа аллегории или иносказания, которую каждый зритель волен истолковать сам. Я предлагаю свою версию, но не настаиваю на ней, в чужие души режиссера-постановщика Глеба Матвейчука и второго режиссера Александры Каспаровой проникнуть трудно. Забавно то, что я обратился со своим вопросом в антракте к парочке зрителей, и они даже не сразу поняли, о чем я говорю. Не малейшего внимания на то, о чем я заговорил с ними, сами они не обратили.
Речь идет вот о чем. На нижней части католического храма, на его архитектурных элементах просматриваются два закругленных невыразительных четырехконечных креста — обычное дело. В верхней же затемненной части его, где как бы уже другой храм или стена от него, неугасимо светятся шесть шестиконечных звезд Давида. Как и положено, каждая из них состоит из двух равносторонних треугольников, наложенных друг на друга.
Такая древняя звезда изображена на флаге государства Израиль и требует уважения, но почему она здесь над католическим храмом во Франции?
Я люблю такие сценические загадки. Сразу очевидно только то, что звезды Давида выше и ярче едва заметных Крестов, т. е. по мнению постановщиков, Иудаизм и Ветхий Завет выше Христианства и в смысле преобладающем. Кресты к тому же больше напоминают стилизованную масть «крести» (трефы, трилистник) на игральных картах, запрещенных у православных христиан, как оскверняющих святой Крест.
Пусть так, по современной Конституции РФ ни одна религия не признается государственной, как это было в Царской России — признавай любую. К тому же между Ватиканом и Израилем в наше время складываются добрые отношения и почему бы их символам не быть рядом?
Вопрос только в том, что кресты на католическом храме естественны, на своем месте, а зачем на нем звезды Давида? И вот тут я высказываю свою версию. Речь пойдет не о государственных отношениях, а о различии нравственных учений.
Общий вид сцены. Хорошо видны стилизованные кресты.
Высоко вверху светятся звезды Давида.
Евангелие учит:
«Любите врагов ваших, благославляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас» (Мф. 5:44).
Иудаизм, напротив, призывает оказывать сопротивление злу и пороку по принципу талиона, т. е. равного симметричного возмездия:
«Око за око, зуб за зуб» (Левит 24: 20), «глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Исход 21: 24).
Христос призывает: «Вы слышали, что сказано: око за око и зуб за зуб. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую» (Мф. 5: 38-39).
Судя по данным фотографиям, предпочтение Глеба Матвейчука очевидно — иудаизм, и его не в чем упрекнуть. Он верный сын своих родителей, недаром он часто поминает их: Ольга Шалимовна и Аким Иванович.
Однако некоторые факты из биографии Глеба не увязываются с тем, что предлагает он на сцене. Так, один брак его (с актрисой Анастасией Макеевой) был венчан в православной церкви, или, что с 2008 г. он исполнял роль Христа в рок-опере «Иисус Христос — суперзвезда» в театре Моссовета. Какую же веру предпочитает Глеб — Ветхого или Нового Завета, или не исповедует никакую?
Дело, в конце концов, не в религиозных предпочтениях самого Глеба Матвейчука, а в том, как нам оценивать персонажей мюзикла. Режиссер настраивает зрителей подумать, с каких позиций оценить таких действующих лиц, как виконта де Вальмона или маркизу де Мертей — с христианских или языческих?
Для язычников они самые обычные, нормальные, а для христиан — хуже некуда.
Как бы то ни было, в первый день премьеры зрители восторженно приняли спектакль. Под занавес вышли и были представлены все ликующие постановщики и артисты. Меня же мюзикл озадачил несвойственной для музыкального театра заявкой на глобальную религиозную и нравственную тему.
Многое в оценке спектакля позволяет понять слова самого Глеба Матвейчука, сказанные им в одном интервью:
«В творчестве надо всегда работать просто: изучать правила и нарушать их. Иногда надо выпускать внутреннего революционера, который начинает всё ломать и создавать что-то новое. Работая над любым проектом, я доверяю своей интуиции, которая порой направляет меня в какие-то сумасшедшие стороны. Мозги не успевают понять зачем, но потом я понимаю, а почему бы и нет. Ведь творчество — это иррациональная зона, где мы можем менять вселенные как перчатки».
На слова эти я наткнулся, когда данный мой материал уже был готов, и они как нельзя лучше позволяют закончить его.
Глеб Матвейчук сам удивляется своему творчеству и его «сумасшедшим сторонам» и тем он интересен думающему зрителю.
Он интеллигентно выделился в России на фоне других режиссеров, скандально известных своими сценическими фокусами и непристойностями.
