Наконец-то, ТЮЗ поставил спектакль, достойный похвалы, но это не результат главного режиссера Анастасии Старцевой.
Спектакль «Преступление и наказание» по роману Ф. М. Достоевского на сцене ТЮЗа. Режиссер Дмитрий Акимов (Иркутск), хореограф заслуженный артист РФ Виктор Тзапташвили, художник по свету Александр Рязанцев.
Десятки раз бывал я в ТЮЗе и привык, что, как и положено, театр поднимает в своих спектаклях локальные проблемы воспитания и образование молодежи. Эта же почти четырехчасовая постановка явила масштаб небывалый во всех отношениях, оказавшись достойной в адекватном воспроизведении выдающегося романа Фёдора Михайловича Достоевского.
Странным образом в зрительном зале слева от меня оказались две юные студентки, едва ли ни мистическим образом дополнивших спектакль. Одна из них была студенткой филологического факультета университета имени Достоевского (!), другая из университета медицинского. Мне показалось вначале, что лет им было всего лишь по шестнадцати, настолько они были лучезарны и светлы. Оказалось, лет им на самом деле девятнадцать.
Они, как говорится, были в теме спектакля уже социально: на сцене студент Раскольников и юные барышни Соня и Дуня, придуманные Достоевским, а рядом сидящие такого же возраста подружки, замеченные мною. Род занятий их — филология и медицина — также соответствовал роману: на сцене метался больной Раскольников, мучительно обсуждались вековечные проблемы культуры и цивилизации. Как будто студентки сошли со сцены и сели рядом со мной или вышли из зала на сцену в роли Софьи Мармеладовой и Дуни Раскольниковой.
Я заговорил с ними, и они тут же, на удивление, охотно откликнулись, проявляя неподдельный интерес к нашему разговору и к происходящему на сцене. Предо мной сияли лучистые жизнерадостные глаза одной соседки и сосредоточенные, задумчивые, изучающие глаза другой, с очочками на носу.
Словом, живая атмосфера романа Достоевского оказалась не только на сцене, но и в нашем втором ряду. Справа от меня сидел молодой вежливый паренек, напоминающий Раскольникова, но на него у меня не хватило времени. Волшебным образом современные студентки ничем не отличались от воспитанниц института благородных девиц из романа. Мы сидели под самой сценой, и она возвышалась прямо над нами, вынуждая нас запрокидывать головы. Создавалась иллюзия, что мы внизу сцены и состоим участниками спектакля.
А что же там наверху сцены? В свои теперь уже немалые годы я мысленно самокритично как бы вмещал в себя, сейчас или в прошлом, всех отнюдь не идеальных основных персонажей, среди которых: Семен Мармеладов (артист Евгений Сизов), Родион Раскольников (Иван Павлов), Свидригайлов (Александр Карпов), Петр Петрович Лужин (Данил Супрун), следователь Порфирий Петрович (Кирилл Фриц), студент Разумихин (Кирилл Соколовский), настолько они были колоритны и неоднозначны.
Про женский состав артистов не могу, конечно, сказать того же, но уместно для начала перечислить здесь некоторых из них: Софья Семеновна Мармеладова (Алёна Озаровская), Авдотья Романовна Раскольникова (Галина Забора), процентщица Алёна Ивановна (заслуженная артистка РФ Лариса Яковлева), Катерина Ивановна (Ирина Коломиец).
Спектакль начался в распивочной фразой спившегося титулярного советника Семена Мармеладова, сказанной Раскольникову: «А осмелюсь ли, милостивый государь мой, обратиться к вам с разговором приличным?»
Сейчас вспоминаю, что витиеватая фраза эта покорила меня много лет назад, когда я впервые, будучи сам студентом, прочитал роман «Преступление и наказание» в областной библиотеке имени А. С. Пушкина, в каталоге которой можно найти сегодня около десятка и моих книг.
На фото Родион Раскольников и Семен Мармеладов в пивной.
Забавно, что и сейчас я бессознательно обратился к своим соседкам в таком же ключе: «Позвольте обратиться к вам с разговором?», и получил от ближайшей ко мне незамедлительный ответ одним словом: «Говорите». Я сказал, что они замечательно смотрятся в зале, но столь же уместны были бы и на сцене в числе действующих лиц Сони и Дуни. Слова мои произвели доброе впечатление, и между нами установились дружеские отношения.
Спектакль вписался в круг моих театральных интересов, затих и зал. Абсолютная тишина стояла все три с половиной часа. Это тем более удивительно, что сцена пуста от бутафории и декораций, не мешали зрителям и костюмы персонажей, порожденные здоровой фантазией постановщиков.
Сцена не производила впечатления пустой даже тогда, когда на ней оставались всего два персонажа, настолько захватывающи их диалоги и монологи. Одежда сцены только мешала бы сосредоточиться на содержании разговоров, во всем сказалось очевидное мастерство и вкус режиссера-постановщика и художника Дмитрия Акимова.
Нет необходимости пересказывать сюжет романа, знакомого каждому со школы, достаточно сказать, что режиссер Дмитрий Акимов уважительно отнесся к нему — на сегодня достаточно редкий случай. Он лишь расставил свои собственные акценты на трактовке образов и некоторых сюжетных линий, что-то ослабил, что-то усилил. Например, у него несколько в тени остался единственный друг Родиона Раскольникова — студент Разумихин, ставший супругом сестры Родиона Дуни.
В другом случае режиссер более резко и жестко показал осуждение обществом вынужденной пасть в позорный грех Сони. В умелом танцевально-пластическом шабаше, созданным талантливым хореографом Виктором Тзапташвили, кроткую безответную Соню толпа долго и страшно избивает. Кровь вопиет в жилах! Ее садистски пинают ногами, бьют кнутами. Впрочем, такое раньше бывало и в жизни.
Барин Николай Алексеевич Некрасов безучастно свидетельствует:
«Вчерашний день, часу в шестом,
Зашел я на Сенную;
Там били женщину кнутом,
Крестьянку молодую.
Ни звука из ее груди,
Лишь бич свистал, играя…».
Что ж, давно ли это было, и далеко ли мы ушли от подобных зверств? Зло человеческое не имеет границ. Разве не слышали мы о том, как после уроков пятиклассницы пинают одноклассницу, а то и убивают ее?
Оставим сюжет, важнее сказать, как играют артисты. Такой игры я не видел в ТЮЗе за последние мои сознательные лет семьдесят. Спектакль начинается с явления Мармеладова. Артист Евгений Сизов представляет его в полном соответствии с романом. Это воспитанный и в меру образованный чиновник, но пьяница, пьяница особого типа, страдающий, сознающий свое падение, но не способный избавиться от своего порока.
Он трезво и объективно оценивает себя:
«Я прирожденный скот… Меня распять надо на кресте, а не жалеть!»
При всей его солидной комплекции артист изящен в движении, в его игре Мармеладов не вульгарен, а философичен, его пьяница одновременно жалок и страшен, но вызывает сочувствие. Его герой ворует последние копейки у своей чахоточной жены Катерины Ивановны и голодных детей — какой позор! Он пропивает свое жалование и выпрашивает на похмелье у шестнадцатилетней дочери Сони, зарабатывающей на поддержку семьи проституцией. Ужас, всё это умеет передать артист.
Потрясает игра артиста Александра Карпова. В роли Свидригайлова он превзошел, как мне кажется, самого себя. Сложен образ Свидригайлова и в романе, но в игре Карпова он неповторим.
В диалоге с Раскольниковым, когда они оба с одной и той же веревкой, но каждый с собственной петлей на шее, на живой физиономии Свидригайлова читается утонченное сладострастие, а через это и вместе с тем любовь и ненависть, добро и зло. В нем открывается какой-то бездонный человеческий, нереальный, фантастический мир, страшный и любезный, притягательный и отталкивающий, попеременно и одновременно.
На поклоны Александр Карпов вышел, мне показалось, изможденным, игра была свыше человеческих сил. Ради его игры я пошел бы еще на этот спектакль, но боюсь, что такую игру, которая была на премьере, повторить невозможно.
Оригинальную придумку режиссера с веревкой повторить просто, но не игру, она в любом случае неповторима в деталях.
На фото Раскольников (Иван Павлов) и Свидригайлов (Александр Карпов).
Чрезвычайно удачно выбрал режиссер артистов труппы для своих героев. Вот и артист Кирилл Фриц идеально подошел для образа следователя Порфирия Петровича своей фигурой, возрастом и, возможно, характером. Вкрадчиво и с подчеркнутым уважением к подозреваемому он не спеша распутывает нить кровавого преступления Раскольникова. Их диалоги великолепны, доставляют удовольствие.
Наконец, пора сказать про исполнителя роли Раскольникова Иваном Павловым. Он молод и это его достоинство, так как герой его такого же возраста, но это и недостаток по понятным причинам. У него нет опыта, как у выше названных профессиональных артистов. Это заметно в первом отделении спектакля, когда он нерешителен, как бы скован, но в дальнейшем он становится достойным партнером опытных актеров, и на него можно порой полюбоваться. Он замечательно демонстрирует дикие переживания Раскольникова — хватается за голову, падает, его трясет удивительным образом, его лицо приобретает художественную выразительность.
О женщинах-актрисах я надеюсь, скажут другие, на меня они произвели меньшее впечатление, чем, скажем, «мои» студентки в зале — совсем юные, непосредственные, жизнерадостные, без всяких следов каких-либо пороков на тот день и час. Они домашние, звонящие мамам, вероятно, о том, что в ТЮЗе их никто не обижает.
О режиссере же Дмитрии Акимове добавлю, что спектакль свой он замыслил и исполнил цельным во всех своих частях.
Его сценические находки органичны, не случайны. Великолепна, например, такая: в очередном каком-то сумасшедшем половецком танце хореографа Виктора Тзапташвили все артисты прикрывают лицо масками, на которой изображено одно и то же лицо — старухи процентщицы. Прием легко читается: в больном воображении Раскольникова в каждом окружающем человеке зловеще чудится убиенная старуха — мороз по коже.
Таких примеров целый ряд.
На выходе из театра я прощался с девушками и одна из них, которая пытливо меня изучала в зале, вдруг сложила руки под благословение, или мне это только показалось, но я уже привычно благословлял её, а вместе с тем и наше знакомство, и нашу оценку спектакля.
Непосредственным мотивом для ее православного эмоционального жеста, без сомнения, послужила последняя сцена из спектакля, в которой Соня, напутствует Родиона Раскольникова на каторжные страдания и читает Евангелие о воскрешение Лазаря. Она вешает ему на шею крестик, снятый с убитой им Елизаветы, и это потрясающий завершающий аккорд спектакля.
На фото Раскольников и Соня.
Можно отнести это благословение и к самому режиссеру, который такого благословения не просил, но я высказал ему свою высокую оценку спектакля. Знакомили нас тут же. Это был высокий мужчина лет около сорока, приятной располагающей наружности и манерой общения.
Я сказал ему только то, что в последней сцене, под названием «Катерина Ивановна сошла с ума», размахивающая красным коммунистическим флагом, чахоточная Катерина не очень вписывается в содержание спектакля. Он ответил, что образ этот взят с известной картины Делакруа, («Свобода, ведущая народ»), но мне флаг больше остался в памяти красной тряпкой, которой дразнят быка тореадоры. Так режиссер дразнил зрителей некоторыми резкими хоррор-триллерными сценами.
Режиссер умело применяет в работе с артистами и систему Станиславского, отчего так хороши диалоги, и современные авангардные средства, отчего так зрелищен спектакль.
Дмитрий Акимов сам написал сценарий и, конечно, сам отвечает за показ людей России и Русского мира страдающими и грешными, но оставляет надежду зрителям на духовное воскресение раскаявшегося Раскольникова и боголюбивой Сони.
Последнее видение: пляшущий Семен Мармеладов на собственных похоронах, перед ним его жена Катерина Ивановна (Ирина Коломиец).
Наконец-то, ТЮЗ поставил спектакль, достойный похвалы, и это не результат главного режиссера Анастасии Старцевой, а сделанный, возможно, вопреки ей пришельцем из Иркутска — города с давними и крепкими театральными традициями.
