Балет-фантазия «Шинель» по мотивам повести Н.В. Гоголя в Омском музыкальном театре. Либретто Владимира Романовского, главного балетмейстера Санкт-Петербургского театра «Мюзик-холл», хореограф-постановщик - Надежда Калинина (СПб), художник-постановщик - Сергей Новиков (Спб).
Люблю Гоголя, ревностно отношусь к воплощению его произведений в кино и на сцене, но о спектакле «Шинель» могу уверенно утверждать, что повесть его не только не испорчена, сознательно или случайно, но сценически обогащена. Мрачноватое, безрадостное впечатление от чтения повести снимается, наполняется красотой и гармонией, остаются лишь легкая грусть и печаль о несбывшемся. Тоскливые события повести особенностями искусства балета и талантом постановщиков окрашиваются в поэтические тона и освобождаются от бытовых деталей унылого существования титулярного советника Акакия Акакиевича Башмачкина (заслуженный артист РФ Сергей Флягин).
Волею художника-постановщика Сергея Новикова сцена освобождена для танцев, на нее вкатываются временами лишь специально изготовленные ажурные стулья, да широкий стол портного Петровича (Валентин Царьков), который, по обычаю портных того времени, сидит на нем босиком, подвернувши под себя ноги, как турецкий паша. Художник с любовью, тонким вкусом и легкой иронией насытил действие такими деталями, которые зрительно заменяют образный язык Гоголя: живописные заплаты на кафтане самого портного, кроваво-красные перчатки у трех грабителей, маленький в отличие от других стульчик для Башмачкина, кривоватые окна на изображении доходного дома и пр.
Живописными, музыкальными и пластически-танцевальными способами передаются особая петербургская атмосфера и даже климат города, когда под колдовскую, глубинную, затягивающую, как в омут музыку слышатся завывания вьюги, а солисты лежа выкатываются со сцены. Роскошная музыка Баха, Генделя, Шостаковича и других композиторов позволяет выразить различные оттенки чувств и переживаний персонажей, а солистам выразить их в танцах.
Замечательно украшают спектакль два женских персонажа, которых нет у Гоголя, одна в белом (солистка балета Анна Маркова), другая в красном (В. Якименко). Первая значится под названием Перо, что означает гусиное перо, которым раньше писали. Это вполне логично, т.к. переписывание бумаг было любимым занятием главного героя спектакля, доставлявшее ему наслаждение: «казалось, в лице его можно было прочесть всякую букву, которую выводило перо его». Либретто я прочитал после спектакля, на котором самостоятельно воспринял танцующую Анну Маркову гораздо шире – как душу, как светлую мечту Башмачкина, была же она у него. Анна Маркова исполняет свои танцы прекрасно, она великолепно одарена физически, имеет классическую женскую фигуру. Она – украшение спектакля, придает ему художественную целостность и выразительность.
Вторая фигура, в красном, обозначена в программке как Воровка, но и ее значение гораздо шире. Красный цвет ее, а также некоторая наигранная вульгарность поведения символизируют трагическую судьбу титулярного советника и вообще всякое трагическое начало. Она картинна, изящна, эффектна и достойна любования, несмотря на свой статус воровки.
Исполнение главной роли Башмачкина Сергеем Флягиным также вызывает восхищение. Он не только виртуозный танцор, но и отличный мим. Его лицо и фигура выражают характер жалкого, незаслуженно обижаемого человека, но который никому не делает зла, и которого сам Гоголь представляет его же словами: «Я брат твой». Воплощение Флягиным образа Башмачкина на сцене идеально.
Еще один яркий национальный тип – портного Петровича талантливо создает солист балета Валентин Царьков: он темпераментный и сентиментальный, расчетливый и уступчивый, выпивший и трезвый, строгий и заботливый. Он умеет трудиться и гордиться результатами своего труда. В этом отношении характерна умилительная сцена, когда Петрович приносит в платке сшитую им шинель и с трогательной любовью примеривает ее на Башмачкина.
Радует уже первая картина спектакля, когда маленький мальчик Акакий выходит из висящей отцовской шинели, как бы напоминая слова Ф.М. Достоевского, сказанные им о писателях, что все они «вышли из «Шинели» Гоголя. Он влезает на стол и начинает писать перышком, прообразуя свою судьбу титулярного советника, а мама любовно наблюдает за ним. Так же выразительно сделана и последняя картина, когда обрушивается полотно задника с изображением доходного дома и накрывает всех, под ним еще трепещущихся, но постепенно затихающих – финиш, смерть Башмачкина, но и всех обидчиков его.
Башмачкин представлен жалким и комическим, но вместе с тем в его душе ощущаются творческие силы и самоотвержение, он по-своему велик. По этим причинам спектакль не вызывает чувства безысходности, но – благодарности к артистам и постановщикам. Долго звучат аплодисменты и крики «браво». В Омске есть замечательный балет, прекрасные профессиональные солисты, есть и зрители, способные по достоинству оценить его.
