«Четыре сезона для оперы. Осень» в Омском Музыкальном театре. Режиссер Татьяна Боброва, дирижер Юрий Соснин, видеоинженер Аркадий Паркулевич, художник по костюмам Елена Рахно.

3 октября 2018 г. наконец-то состоялось долгожданное открытие 72-го театрального сезона. Зал полон, в фойе, как и раньше, царит праздничная обстановка, люди встречаются, приветствуют друг друга, говорят комплименты. Интерьеры театра несколько преобразились после летнего ремонта. Наверху появились мягкие диваны общей стоимостью в несколько сот тысяч рублей; музей расширил свои границы, шагнув в фойе к зрителям, и манекены в нарядах былых персонажей как бы пришли в гости к зрителям (заведующая музеем Ирина Никеева). После третьего звонка директор театра Нэлли Бут выходит на сцену, поздравляет зрителей с открытием сезона и приносит извинение за отсутствие театральных кресел, своевременно не поставленных из Москвы. Впрочем, обычные стулья нисколько не меняют праздничной обстановки, раздраженных лиц не видно.

Представление открылось хором цыган и рассказом Азучены «Stride la vampa» из оперы Верди «Трубадур» в исполнении Натальи Емельяновой. Затем из этой же оперы последовала ария Леоноры Tacea la note placida в исполнении Иванны Цицей. Третьим номером вышли Алексей Григорьев и Вадим Невзоров, исполнившие дуэт Альваро и Карлоса Invano Alvaro… Le minacce i fiery accenti из оперы Верди «Сила Судьбы». Четвертой была заслуженная артистка РФ Ирина Трусова с арией Леоноры Pace, pace mio Dio из оперы «Сила судьбы»; пятый – Никита Мухин с куплетами Le veau d'or est toujours debout из оперы Ш. Гуно «Фауст» и так далее, всего 12 оперных выступлений первого отделения и все на иностранных языках.

Я списываю сейчас это из программки, но на сцене ведущего нет, фамилий артистов, а также названий арий и дуэтов никто не объявляет. Программка есть не у всех, она тоже стоит 40 рублей, а в зале множество пенсионеров, и программки раздаются бесплатно только бедным чиновникам из литерного ряда. Кроме того, во время действия в зале темно, и воспользоваться программкой нет возможности, даже при ее наличии. Итак, поет неизвестно кто и неизвестно что. Рассчитывать на то, что в зале сидят одни меломаны, как в московской или петербургской операх, не приходится. Я проглядел программку перед началом, но запомнить хоть что-то из 25 партий в двух отделениях нет никакой возможности. Добавлю, что пишут в программке и поют на иностранных языках, а даже знакомые артисты в гриме и театральных костюмах, и потому некоторых из них не узнать даже при старании.

Уж как они поют по-итальянски или французски, каково их произношение, об этом я ничего не могу сказать, но зачем всё подряд петь на иностранном языке? При этом нет ни перевода в наушниках, ни подстрочника, ни краткого содержания арий в программке, как обычно делается. Я усматриваю в этом лишь претензию режиссера встать в уровень с высоким западноевропейским вокальным искусством, пренебрегая омским слушателем. Мол, смотрите, мы уже пишем и поём по-вашему, приглашайте нас в «Ла Скало». Знай наших! На кого рассчитано такое представление? Кто хорошо знает оперную музыку и итальянский язык в Омске?

Оговорюсь сразу, я рассуждаю сейчас только об ошибках и небрежности постановщика Татьяны Бобровой. В целом представление оставляет праздничное настроение. Т. Боброва, заслуженная артистка РФ, 25 лет назад окончила консерваторию и пришла в Омский музыкальный театр, дипломант Международного конкурса артистов оперетты в Одессе прошлых лет. Специального режиссерского образования у нее нет, и опыт постановочной работы небольшой.
С её, конечно, подачи в рекламе избегают слова «концерт», а предпочитают писать и говорить: «театрализованное представление». В угоду какому-то западному поветрию, как уже сказано, номера не объявляются, артистов выпускают одного за другим, когда предыдущий еще не ушел, они обмениваются какими-то приветствиями, предыдущий еще может какое-то время пребывать на сцене, когда последующий уже поет. Делается это для того, чтобы создать впечатление, что созидается какое-то новое, единое сценическое произведение; театр, мол, творит, развивается, но мне показалось, что это винегрет, в котором не сразу даже поймешь, где короли, а где капуста (повесть О. Генри), когда закончилась одна партия и началась другая.

В рекламном ролике почему-то директор Н. Бут, а не режиссер рассказывает, что они «скомпоновали мировые оперные шедевры так, что получился иной сюжет». Компоновала всё-таки, наверное, режиссер. О каком «ином сюжете» можно говорить, если в мировых шедеврах нет и быть не может никакого единого сюжета, тем более в отрывках из них? И в чем он заключается в данном представлении, если зрители не знают итальянского языка и не имеют информации о содержании их? Нет здесь никакого сюжета. Когда дети складывают из рассыпанных кубиков заданный рисунок, тогда он будет сюжетом. Здесь же каждая оперная партия, какой бы гениальной она ни была, остается сама по себе, и даже из замечательных кусочков хороший горшок не слепишь. Не для того сочинялись оперы композиторами, чтобы из них что-то конструировали в омском театре.

Так создаются мифы: режиссер сочиняет байку про какой-то «иной сюжет», директриса его озвучивает, критики наперебой подхватывают и глубокомысленно выдают за свое творчество. Раскройте тайну, расскажите мне этот сюжет, и я порадуюсь вместе с вами. Как удалось «скомпоновать» куплеты франкоговорящего Мефистофеля (Ш. Гуно) – по-русски «люди гибнут за металл», допустим, с арией русской княжны Людмилы из оперы Глинки «Руслан и Людмила», с застольной песней по-итальянски говорящей леди Макбет из оперы Верди «Макбет», со сценой из оперы австрийца Моцарта «Дон Жуан, или Наказанный Развратник», похоже, на итальянском, со сценой у собора Василия Блаженного из оперы М. Мусоргского и т.д. Какими узами связали всё это разнообразие? Если соединять не по содержанию, а по музыкальным образам, то будет еще сложнее из-за различных музыкальных направлений и национальных школ. Да ведь среди постановщиков и композитора даже нет! Итак, «иной сюжет» или любой другой в данном представлении – это блеф, т.е. несуществующий факт.

Как вообще можно замахнуться на амбициозный проект «Четыре сезона для оперы» не в оперном театре, разучивая партии сразу из четырнадцати опер, из которых десяток в театре не идут? Ведь для этого надо задействовать оркестр и другие ресурсы. Оперы эти не простые: «Трубадур», «Сила судьбы», «Макбет», «Фауст», «Паяцы», «Идоменей», «Дон Жуан», «Тоска», «Хованщина»… Понятно и оправдано было бы, если бы арии оказались взятыми из уже поставленных в театре опер. Казалось бы, хватает проблем с теми немногими операми, которые ставятся в Музыкальном театре. Такие проекты возможны лишь при наличии необходимой труппы артистов и постановщиков, т.е. имея соответствующий оперный ресурс. В этом проекте просматривается прежде всего тщеславие и желание пойти наиболее легким путем, заполняя брешь в репертуаре. Постановка голоса певца зависит от того, в каком музыкальном жанре он специализируется. Нельзя петь сложные драматические оперные партии опереточными и иными голосами. Специалисты говорят, что это не только трудно, но и опасно для сохранения голоса, особенно молодого и женского.

Самая молодая в труппе – исполнительница речитатива и арии Лизы «Уж полночь близится, а Германа все нет… Ах, истомилась я» из оперы Петра Чайковского «Пиковая дама» Ирина Билык – отлично справилась с партией, но такое пение моя знакомая оперная певица называет «пением на крови». Тоже можно сказать и про ее супруга, молодого певца – Никиту Мухина, окончившего с ней одну консерваторию. Он исполняет куплеты Мефистофеля из оперы Гуно «Фауст». Мефистофель – дьявол, образ злого духа с пронзительным взглядом и зловещим смехом, веками странствующий по свету. При этом исполнитель даже визуально смотрится румяным юношей, а никак не Мефистофелем.

Музыкальному театру нужны оперные певцы, но в Омске нет консерватории и балетного училища, а для приглашения известных солистов нет средств, как и для реконструкции самого здания. Вот и в представлении «Четыре сезона для оперы. Осень» все солисты только свои: заслуженные артисты РФ Ирина Трусова и Александр Хмыров, Алексей Григорьев и Вадим Невзоров, Кирилл Кириллов и Ирина Гелева, Алексей Милосердов и Антон Завьялов, Карина Чермизова и Наталья Шестакова, Валентин Колесников, Григорий Корниенко и Ирина Завьялова.

Из числа солистов выделяется в первую очередь заслуженный артист Александр Хмыров, заканчивающий и первое отделение (финал 1 акта оперы «Тоска» «Te Deum»), и второе (финал оперы «Хованщина»). Имея основательную советскую подготовку, с годами он приобрел, кажется, мощь и непревзойденность. Замечательным он был после открытия сезона и на прекрасном юбилейном вечере народной артистки России Валентины Шершнёвой 5 октября. С каждым годом он производит всё более яркое впечатление, к нему приходит степенность и основательность, уверенность в своих силах, уходит обыденное и незначительное.

Александр Хмыров. Опера «Тоска». «Te Deum».

Балет скромно представлен лишь в первом отделении «Антрактом к 3 действию оперы «Кармен» солистами Анной Марковой, Виктором Шаховым и Валентином Царьковым. Приятно было узнавание этих хорошо известных и любимых артистов балета, но пока я узнавал их, танец уже закончился, и определенного впечатления о них не сложилось. По всем законам жанра и во втором отделении должен был присутствовать балет, но из русского балета режиссер по каким-то причинам не сочла нужным хоть что-то представить зрителям. Только один небольшой балетный номер ничего не добавляет представлению. Налицо элементарная асимметрия, не свойственная балетным спектаклям, в первом отделении 13 номеров, во втором 12. По существу ответить на вопрос, есть ли балет в спектакле или нет, я не решаюсь и приписываю это беспомощности режиссера Татьяны Бобровой.

Из других составляющих представления радует мультимедийный ряд на заднике и на кулисах сцены, где воспроизводится компьютерная графика, а также фрагменты видео и фото храмов, Летний сад в СПб, Красная площадь в Москве. Мультимедийные технологии только входят в практику театров, это всё дорого и сложно, но использование хотя бы элементов их в Музыкальном театре нельзя не приветствовать. Зачаровывает зрелище феерически меняющихся с каждым номером изображений. Обильно сыплются красивые осенние листья, но деревьев нет. На белом фоне задника создается впечатление, что они падают прямо с небес, как бы из космических просторов. Зрелищность представления такими средствами чрезвычайно повышается, но это всё, что напоминает осень. Ни один номер никак не связан с осенью, по крайней мере, это никак не просматривается. Люди гибнут за металл (к сожалению) или поют застольные песни (слава Всевышнему) не только осенью, но и во всякое время года. Как-то уж совсем нелепо «скомпоновано» представление.
Красоте происходящего замечательно добавляют костюмы художника Елены Рахно. Они ладно сшиты и хорошо подогнаны, проделана колоссальная работа. На этот раз чрезвычайно слаженно поёт хор (хормейстер-постановщик и главный хормейстер театра Ангелина Барковская), с энтузиазмом и подъемом, вдохновенно играет оркестр (дирижер-постановщик и главный дирижер театра Юрий Соснин).
Зрители очень тепло встретили спектакль, ничего, что никто не знает итальянского и французского. Всех захватила атмосфера внешней красоты и увлеченности участников представления, а тонкости академического пения им просто недоступны и неинтересны.
Написав это, я заглянул на сайт театра и обнаружил, к своему великому удивлению, следующую рекламу представления: «Мистический и загадочный, местами трагический и чрезвычайно осенний оперный триллер с непредсказуемой развязкой. Он посвящен мрачной мистике и состоит из леденящих кровь оперных ужасов с гаданиями, призраками, и убийствами. Зловещая леди Макбет, фееричный Мефистофель, сумасшедшая колдунья Азучена, коварный Скарпиа…» Вот это да! Я-то, наивный, ищу осень там, где написано – «Четыре сезона для оперы. Осень». Авторы рекламы и здесь настаивают, что это «осенний оперный триллер» – какая-то бессмысленность. Кто-то безбашенный сочинял эту рекламу, не понимая, что осень – чудесное время года и более ничего, что она никак не связана с потусторонними адскими силами.
Триллер – это произведение, вызывающее страх и ужас. Театр решил под осень попугать зрителей… оперой! По меньшей мере странное намерение. Зрители – не воробьи на осенних подсолнухах. Но и попугать не получилось, т.к. зрители не знают иностранных языков и не поняли, что их, оказывается, пугают. В памяти больше других осталась княжна Людмила в исполнении ни в чем не повинной Иванны Цицей. Людмила собирается покончить с собой через повешение. Факт этот зафиксирован фотографом и означает вульгарное искажение чудесной лирической поэмы Пушкина «Руслан и Людмила».

Плачет и тоскует Княжна в плену у бородатого карлика Черномора, ожидая своего возлюбленного, витязя Руслана, но не так же примитивно следует представить эту нежнейшую душу зрителю, словно пьяницу, встраивая ее в свой триллер. После оперы «Травиата», где Иванна исполняет главную роль Виолетты, у меня сложилось устойчивое представление, что она замечательная певица, обладающая оперным голосом, который относят к числу колоратурных сопрано. Это самый высокий женский голос и самый высокий человеческий голос вообще, самый легкий и подвижный. Именно такому голосу рекомендуют партию Виолетты, а самый известный, пожалуй, романс для него написан – «Соловей» Алябьева. Пение Иванны Цицей доставляет подлинную радость, ее хочется слушать, ну а представленная здесь фотография вряд ли украсит ее альбом.

Вернемся к осени. Осень – не время вурдалаков, а время элегии, в багрец и золото одетых лесов, печально пролетающих журавлей, несжатой полоски хлебороба из-за отсутствия кредита на солярку, и подобный спектакль в режиссерском отношении – как выстрел в лебедей из ружья браконьера. Артисты же достойно отработали свой хлеб.