«Время женщин» режиссера Алексея Крикливого (Новосибирск) по одноименному роману Елены Чижовой (СПб) в Омском академическом театре драмы.

Бесконечно разнообразны и вместе с тем во многом схожи судьбы людей и жизненных коллизий, в которых мы узнаем себя, своих близких и свою человеческую суть. Деревенская девушка Тоня (актриса Ольга Солдатова) приехала в Санкт-Петербург и понесла младенца женского пола от первой же случайной связи, организованной неким Григорием (Игорь Костин).

До семи лет девочка Софья (Марина Бабошина) не говорила, а затем заговорила сама по себе, выросла и рассказала о своей жизни, в которой живо отразилась история послевоенной советской России. Узнаются очереди в магазинах и запись в профкомах на покупку телевизора, уничтожение Божьих храмов и преследование верующих (ребенка крестили тайком даже от матери), казарменные порядки и тотальный контроль, трудовой энтузиазм и бесплатная выдача квартир, репрессии и братоубийственная война и многое другое.

Судьба младенца осложнилась тем, что мама ее вскоре умерла, но ребенка окружили теплом и заботой три бабушки из коммунальной квартиры, где она проживала с мамой. Неповторимую индивидуальность немой Софье, а повествование идет в основном об этом ее шестилетнем возрасте, придает то, что играет ее отнюдь не шестилетняя девочка, но актриса Марина Бабошина. Обычно, когда на сцене изображается жизнь персонажа от детства до зрелости, то привлекают поочередно двоих – ребенка и взрослого актера. Здесь же режиссер сделал оригинальный ход, который наполнил образ девочки чем-то неуловимым, иррациональным, сюрреалистическим. Когда же Марина Бабошина представляет повзрослевшую Софью своего возраста, то покров таинственности (флёр) естественно исчезает.

Юной актрисе, наверное, лет около двадцати, но с косичками и в коротком свободном платьице, с аккуратненькой фигуркой она прекрасно воспринимается шестилетним ребенком. Главное же не в ее внешнем облике, а в феноменальном выражении лица, придающем ей незабываемое очарование. Немая девочка получилась настолько самодостаточной, что от нее не ждешь, чтобы она заговорила. Ведь не ждешь этого от скульптур Родена или красавиц с полотен Боттичелли, им незачем говорить, они выразительны и без того.

Софьюшка находится в своем добром мире, в ее лице читается удивление: почему люди суетятся; иногда чего-то опасаясь и говоря шепотом, когда так хорошо с мамой и единственной игрушкой – юлой. Почти все три часа она молча находится на сцене, где ее любимое место под столом. Выглядывая оттуда, она вслушивается в слова взрослых и мучительно размышляет. Вся фигурка ее, пригнувшаяся под столом, как бы являет вопросительный знак, но вот она – с той стороны стола, из-за которого подолгу видна только ее голова (актриса стоит на коленях), и ее молчаливое личико представляет резкий контраст оживленно разговаривающим женщинам. В этот момент она являет чистейший поэтический образ как олицетворение детской молитвы Богородице.

Прелестна сцена, когда бабушка Ариадна (Элеонора Кремель) показывает результаты обучения Софьи, представьте себе, французскому языку. Бабушка читает какую-то фразу в книге, а та должна показать, какие именно слова прочитала наставница. Софья улыбнулась хитренько, глазками по строчкам побежала – два раза нашла, на удивление всем взрослым.

Не меньшее удовольствие доставляет игра Ольги Солдатовой, представляющей маму Софьи Антонину. Обе актрисы примерно одного молодого возраста, и это также придает особое очарование обеим – и дочери, и матери. Ольге Солдатовой досталась богатая роль, ей есть что играть: первая влюбленность («в сердце ландыши вспыхнувших сил»), предательство возлюбленного, отношение к домогательствам недалекого Николая (Олег Теплоухов), переживание о судьбе своей дочери и, наконец, тяжелая болезнь и ранняя смерть. Великолепно играет она все сцены, хорошо знакомые ей по жизни, кроме, мне показалось, последней – сцены умирания, в силу того, что в личном опыте она, конечно, не умирала и потому ей не хватило трагизма.

Поэтичны образы, создаваемые не только молодыми актрисами, но и заслуженно народными. Бабушку Гликерию (Лукерья, Луша) представляет Валерия Прокоп. Ее надо видеть вблизи, а малая сцена дает такую возможность. Жесты ее едва уловимы, мимика ее изменчива, как рябь на воде при легком ветерке; интонация душевная, осторожная, примирительная; глаза мудрые, всепрощающие, всё понимающие. Она учит девочку вышивать, рассказывает ей про святых, про Богородицу, водит в храм. Очевидно, народной артистке России хорошо в этом образе потому, что он соответствует ее внутреннему миру. Роль эта является очередной вехой ее творческого дарования.

Гликерии противопоставляется по характеру и поведению столь же колоритная бабушка Евдокия (народная артистка России Наталья Василиади). У нее гневный, твердый и решительный тон, она изумительна в своей подозрительности и настороженности, но сердце ее тепло расположено и к сиротке, и к подругам. Она не приучена к дипломатии, свои взгляды выражает прямо и жестко: «Почему в колхозе не остался?», «Поглядеть бы, чем у них (большевиков) дело кончится». Она перенесла все потери, какие только достались ее поколению, и с позиций своего опыта странно оценивает других (Ариадну): «У тебя всё – слава Богу: муж – на Первой, сын – на Второй, внуки с невесткой в блокаду померли. Всё по-людски». Страшные слова эти она говорит всерьез, потому что сын ее и невестка служили большевикам и сгинули вообще неизвестно где. Казалось бы, хорошо знакомая актриса Наталья Василиади неожиданно предстает здесь в оригинальном образе, доставляя зрителям яркое эстетическое наслаждение.

Народный артист России Валерий Алексеев на этот раз, кажется, деликатно сдерживает богатый арсенал своих артистических возможностей, чтобы не подавлять молодых партнерш. Он как бы отходит на вторые позиции: пусть девчонки покажут себя. Действительно, к неисчерпаемым возможностям наших народных артистов мы привыкли, но в данном спектакле открытием явились две молодые актрисы: Марина Бабошина и Ольга Солдатова.

Характерную примету советского времени воскрешает также председатель заводского профсоюзного комитета Зоя Ивановна (Марина Кройтор) – уверенная в себе, в своей нужности, типичный функционер казенного, тоталитарного режима, впрочем, не до конца лишенная человечности. Актриса справляется со своей задачей блистательно.

Социальный и политический фон эпохи достаточно представлен в спектакле, но не всегда он исчерпывающе объективен. Так, пьяный Николай резко набрасывается на бедного доктора Соломона (Валерий Алексеев), обвиняя евреев в том, что они внесли недостаточный вклад в разгром фашистской Германии. Надуманная эта тема сегодня неактуальна, гораздо важнее было бы поговорить о том, кто внес бóльшую роль в кровавые революции, ритуальную казнь Царской Семьи, разграбление и разрушение России наших дней, но все эти вопросы не для данного спектакля, здесь они были бы излишни. Замечу только, что еврей Соломон изображен мудрым, добрым и великодушным, как Соломон библейский, а его оппонент русский Николай (победитель) – жалким, мелочным, никчемным и ничтожным человечком. На мой взгляд, это не соответствует исторической объективной истине, но пусть будет так, как частный случай, пусть ест Коля квашеную капусту руками и вытирает руки о белоснежную скатерть, пусть допивает остатки кофе после Антонины, чтобы не пропало добро. Простим автору и постановщикам спектакля такие фантазии, ведь мы, русские, и сами любим поиздеваться над собой, достаточно вспомнить Гоголя. Забавно при этом только то, что еврея играет русский, прямой потомок казачьих атаманов, а русского – наоборот. Пусть играют, забавляются.

Интересны манипуляции светом. В начале спектакля сцена предстает серой, убогой, удручающей, сумрачной (железные кровати, телевизор на табуретке, старая кухонная раковина), но к концу всё преображается, как будто восходит солнце. Свет помогает осознать, что светлые человеческие чувства восторжествовали даже в таких неприглядных условиях.

Весь антураж эпохи, хотя и интересен, представляется, однако, вторичным. На первый план в спектакле выступает поэтический, высокогуманный мир женщин, как и должно быть. Спектакль представляет резкий контраст поставленной здесь же в 1999 г. режиссером Еленой Невежиной по пьесе Петра Гладилина сатанинской постановке «Любовь как милитаризм». Там женщины, облаченные в военную форму, с ненавистью и презрением из всех видов оружия вели войну на уничтожение мужчин, лишившись всякого чувства любви и сострадания. Хотелось бы верить, что появление спектакля «Время женщин» не случайно.



На переднем плане актриса Марина Бабошина (Софья), за ней Элеонора Кремель, Валерия Прокоп и Наталья Василиади.

Дочь (слева) и мать, актрисы Марина Бабошина и Ольга Солдатова. 

Народные артисты России Валерия Прокоп и Валерий Алексеев.