Один из недавно принятых законов суровой российской действительности таков: если начнётся разговор о деньгах, обязательно станет грустно.

Заговорит ли о них обычный гражданин (коммуналка, колбаса, зимняя обувь) или кто-то из первых лиц государства (инфраструктура, образование, «военное строительство») – в любом случае выяснится, что денег не хватает. Надо бы побольше, но взять неоткуда.

«Ну, или почти неоткуда», – может подумать специалист по государственным финансам. Такому специалисту понадобятся сначала умеренный оптимизм, чтобы увидеть плохо лежащие деньги там, где их, может быть, никогда не было. А потом – некоторая изворотливость, чтобы объяснить их хозяину, что в действительности он не забирает, а как раз наоборот. Качества эти явно встречаются не слишком часто, но их можно воспитать за счёт усиленных тренировок. Скажем, наш премьер Дмитрий Медведев ещё в мае в порыве откровенности посоветовал кому-то там держаться, а уже в октябре рассказывает о «допдоходах», которые российские регионы могут оставить себе. Оставить и ни в чём себе не отказывать.

Эта история заслуживает более внимательного рассмотрения. Речь о налоге на прибыль, работающем в первую очередь на региональные бюджеты: из 20% на местах остаются 18, а Москва получает 2. ­Возможно, федералы сочли такое положение вещей несправедливым; возможно, они просто решили, что именно здесь можно и нужно взять. Как бы то ни было, на прошлой неделе президент поддержал идею Минфина о 3 процентах вместо 2-х и о 17-ти вместо 18-ти.

Потом настала очередь премьера (заметим, что для классической игры «плохой и хороший полицейский» роли распределены необычно; или это какая-то другая игра?). Медведев рассказал, что теперь регионы смогут оставлять у себя большие деньги – всю положительную разницу между доходами по налогу на прибыль в последний год и в предпоследний. Чтобы такая разница всё-таки появилась в условиях неблагоприятной экономической конъюнктуры, премьер посоветовал создавать проектные офисы и «сохранять ­расходы на ­значимые инвестиционные и инфраструктурные проекты». «Нужно реально оценить свои возможности», – сказал он. И пообещал давать кредиты подешевле и расширить свободу регионов в распоряжении федеральными субсидиями.

Схема любопытная: получается, что часть денег заберут, а взамен будут давать в долг с меньшими процентами. История же про дополнительные доходы, которые можно будет оставить себе, напоминает классическую «разводку» от начальства в какой-нибудь торговой фирме, переживающей тяжёлые времена. «Зарплату тебе мы уменьшим, но если ты будешь продавать больше тысячи тонн пельменей в месяц, всю разницу оставишь себе. Это делается, исключительно чтобы поощрить тебя и повысить общую эффективность». При этом продажи пельменей за последний год сократились с 800 тонн до 450, и, вообще, потребители, кажется, переходят на другую еду – более полезную для здоровья. Менеджер по продажам, выходя из кабинета начальника, уже начинает прикидывать, проживёт ли на новые деньги, и если да – нужна ли ему такая жизнь...

Начальство со своей стороны может и правда думать, что тысяча тонн – это реально («Он же теперь заинтересован, он будет стараться») и что убавить в одном месте и пообещать в другом – хороший способ оптимизации. При этом разговоры будут вестись о замене всей системы. Вот и Медведев говорит о «перестройке государственного управления на основе проектного подхода, набора приоритетных проектов и повышения эффективности». Низкая эффективность этого самого госуправления признана одной из ключевых проблем, правда, говорит об этом человек, занимающий один из двух высших постов в российском государстве уже более 8 лет, и это само по себе характерно.

Одна инстанция точно будет получать в этой ситуации дополнительные доходы – федеральная власть. Один процент даст Москве 117 миллиардов рублей в год, и уже известно, что 70 из них достанутся пяти «наименее обеспеченным регионам». Все прочие должны были получать деньги на «приоритетные проекты». И летом речь шла об 1% от всех расходов бюджета (это около 160 миллиардов). Но теперь уже выясняется, что в соответствующем фонде будет не более 100 миллиардов, и деньги из него пойдут не только на это.
В результате получается, что денег просто станет меньше. «Ещё меньше» – такая формулировка кажется более удачной. Четыре с половиной копейки остаются, например, в Омске с каждого собранного рубля (такую калькуляцию провели недавно высокопоставленные сотрудники мэрии). Теперь придётся уже на 4,45 копейки проектировать, вкладываться в инфраструктуру и прочие «приоритетные проекты». Причём у слова «приоритет» теперь явно будет кризисное значение: это когда на другие проекты просто нечего тратить.
Кстати, впечатляющих достижений от замотивированных региональных властей Медведев ждёт через год-полтора. При желании это можно считать ответом на наивный вопрос, насколько сильно будет меняться система: кое-кто останется там, где был. И это будут не самые последние люди.