О подобных конфликтах приходилось слышать и раньше. Одним из последствий сельскохозяйственной реформы стало то, что председатель администрации сельского поселения утратил ключевую позицию, которую он имел в качестве руководителя колхоза или совхоза, и стал по сути фигурой номинальной, ответственной за сбор налогов с хозяйствующих субъектов и распределение скудного сельскопоселенческого бюджета. Имущество бывших советских хозяйств перешло большей частью в руки акционерных обществ, а потом вследствие повсеместного их разорения к СПК (сельскохозяйственный производственный кооператив). Директор СПК - фигура самостоятельная и независимая, и часто для подтверждения собственной самостоятельности любящая эту независимость подчеркнуть. На этой плодородной для противостояния почве и расцветают во многих сельских поселениях конфликты между властными структурами и хозяйствующими субъектами.
О конфликте в Мысовском сельском поселении мне рассказали в Муромцевской районной администрации. Рассказали по ходу, к слову пришлось, но после упоминания о вывезенных с полей мелиоративных труб я насторожился и попросил телефон главы СП Любови Евтиной.
Г-жа Евтина сначала не хотела ничего комментировать, не видя в этом проку для дела, но после того, как узнала о резонансе, который получила статья о подобной ситуации в Нижней Омке, стала разговорчивее.
- Трубы выкопали еще года два назад, тогда у СПК "Мысовский" был другой директор, - рассказала она. - Сейчас дело не в этом. Теперешний директор СПК Казаков продал железобетонные плиты с коровников животноводческого комп­лекса в селе Черталы муромцевскому бизнесмену Шаболину. До этого он продал ему же плиты из силосной ямы того же комплекса.
Связавшись с Михаилом Казаковым, я ожидал услышать что угодно, кроме следующего:
- А это не я, это она их продает.
Для того, чтобы разобраться с ситуацией, мне пришлось поехать на место событий вместе с фотографом.
Г-жа Евтина встретила нас на служебном УАЗе и сразу повезла в Черталы, которое входит в состав Мысовского СП. При въезде в село она показала нам то, что осталось от бывшей коневодческой фермы: из земли торчало несколько бетонных свай.
- Эту ферму разобрали давно, сейчас добрались до коровников, - сказала она.
В Черталах мы пообщались с местными жителями, которые рассказали о том, что за плитами приезжали люди Шаболина, но, несмотря на их уверения в том, что плиты эти проплачены, жители вывезти их не дали. И сейчас кто-нибудь из них постоянно следит за дорогой к бывшему комп­лексу, которую хорошо видно из села.
Ферма проработала всего несколько лет, после перестройки скот и оборудование распродали, а здания бросили. Жители села полагают, что имеют на них право, поскольку все имущество бывшего сов­хоза было распределено между ними по долям.
- Ничего хорошего от Казакова мы не видим, одни только неприятности, - сказал Идрис Бакиров, бывший управляющий Черталинского отделения сов­хоза "Мысовский". - Куда пошли деньги с продажи плит силосной ямы, мы не знаем, он перед нами не отчитывается. Большую часть плит вывезли в прошлом году, остатки забрали этим летом. Мы писали заявление в милицию, на него пришел ответ, что дело за неимением состава преступления заведено не будет.
После разговора с черталинцами мы подъехали к самому бывшему комплексу на 250 голов. Первой нас встретила заросшая буйной растительностью бывшая силосная яма. По ее краям валялось несколько разбитых плит, которые разрушились при демонтаже. Коровники и телятники представляют из себя теперь скелеты из каркасных конструкций, которые в народе называются "клюшками". Крыша ближайшего к селу коровника была разоб­рана только наполовину. Рядом лежало с десяток снятых с него плит.
- Четыре плиты - это уже гараж, - заметила глава сельского поселения. - Три на стены, одну на крышу. А хотите, можете территорию или дорогу ими вымостить. Рыночная стоимость каждой плиты - около двух тысяч. В силосной яме их было 80. Куда пошли деньги, Казаков не рассказывает, а я не имею полномочий требовать от него отчета.
Затем нас отвезли в центральную усадьбу. Село Мыс, когда-то процветающее, встретило нас развалинами своего животноводческого комплекса. На некоторых коровниках еще сохранились перекрытия, которые занесло землей, поросшей густой травой. От бывшей конторы осталась только кирпичная стенка, остальные были железобетонными.
Потом мы проехали остов детского сада без окон и крыши. "Его продавал предшественник Казакова", - сказала наша провожатая. Из пустых окон бывшего садика торчали лошадиные ­головы. "Они там от дождя прячутся", - объяснил водитель.
Следующими были руины бывшей центральной совхозной конторы. Наполовину разобранная, она украшает центральную площадь поселка. Напротив нее стоит памятник воинам, погибшим в Великой Отечественной войне. "Здесь мы проводим митинги на 9 мая, - поведала глава печально. - Шаболин, который купил стройматериалы, не торопится их забирать. А Казаков договор с ним не показывает - я хотела узнать, оговорены ли в нем сроки вывоза..."
Продемонстрировали нам развалины пары двухэтажных многоквартирных домов. Несколь­ко таких же еще стоят, в некоторых квартирах живут люди. "После того, как в эти дома перестала поступать горячая вода из котельной, люди их побросали, - объяснила г-жа Евтина. - А Казаков с продажи стройматериалов начал свою деятельность в качестве директора СПК два года назад".
- А куда же вы раньше смотрели? - задал я давно мучивший меня вопрос.
- Я не думала, что это незаконно, - ответила глава. - Люди ведь отдали свои паи в СПК, и он вправе распоряжаться этим имуществом. Но после того, как у нас возник конфликт из-за Черталов, где жители возмутились тем, что у них из-под носа вывозят их собственность, я заинтересовалась этим вопросом и выяснила, что подобные решения должны приниматься на общем собрании дольщиков. А Казаков их не проводит, а потом у него откуда-то появляются их протоколы... Я писала заявления в милицию и в прокуратуру. Безрезультатно.
Встреча с Михаилом ­Казаковым произошла у нас в Муромцево, где находится офис кредитного кооператива, директором которого Казаков является по совместительству.
На этот раз г-н Казаков не стал отрицать факта продажи им стройматериалов с территории Мысовского сельского поселения.
- Все это имущество стоит на балансе СПК как списанное, и кооператив имеет полное право распоряжаться им по своему усмотрению, - заявил г-н Казаков. - Есть протоколы собраний с решениями о его продаже. Деньги проходят через кассу СПК, все приходники хранятся в бухгалтерии. Посудите сами, зачем пропадать стройматериалам, которые можно продать и заработать деньги для СПК. А черталинские коровники местные начали разбирать сами. Только вот возможности ­вывезти плиту целиком у них нет, поэтому они кувалдами плиты разбивают, достают арматуру и сдают ее в металлолом. Я поэтому и принял решение о продаже коровников.
Как пояснил источник в Муромцевской администрации, документов, подтвер­ж­дающих то, что продаваемые руководством СПК объекты находятся в собственности СПК, нет и быть не может.
С 1992 года продолжается сельскохозяйственная реформа, ее никто не отменял. Меняются формы собственности, имущество передается от одних юридических лиц другим, возникает неизбежная в таких случаях юридическая неразбериха. Как следствие - возникновение бесхозяйного имущества. Для того, чтобы оформить его в собственность муниципального образования, на территории которого оно находится, нужны время и деньги. И если времени у сельских администраций хоть отбавляй, то с деньгами всегда проблемы. И стоят по всей России брошенные коровники и свинарники, ржавеют в земле тысячи километров труб, ветшают крыши бывших детских садов и поликлиник. Можно бесконечно рассуждать о дураках и дорогах. Но так ли глупы дураки, которые придумывают неисполняемые законы. Ведь в ситуации хаоса и неразберихи всегда находятся люди, которые чувствуют себя комфортно.