- Галина, вам не страшно браться за пьесу, которую любой театральный человек знает почти наизусть?
- Ужасно страшно. И с каждым днем все страшнее. Это даже не страх, а ответственность: а зачем, если пьесу ставили столько раз? Те, давнишние постановки театральный мир знает, но молодое-то поколение с ними не знакомо. В Питере в Театре комедии Акимова сейчас идет "Старший сын", и зал не знает, чем закончится спектакль. Знаем мы с вами, а мирские люди, которые раз в жизни пришли в театр, видели немного таких пьес. И в омском театре большая часть публики станет с удивлением наблюдать, как развивается сюжет.
- А актерам как работать, если эти роли уже блестяще сыграли такие великолепные актеры, как Леонов, Караченцов?
- Фильм "Старший сын" - это великая работа, где все актеры сыграли великолепно. Здесь все прекрасно: от работы оператора до музыки композитора. Может, лучше этого фильма уже ничего и не будет. Я не ставлю задачу победить ту историю. Зачем? Это один из моих самых любимых фильмов. Но это кино, а у театра другие возможности.
Я не ставлю перед собой задачу потрясти, перевернуть, сделать лучше. Меня заботит, чтобы внутри спектакля случился климат, чтобы получилось рассказать про человека, чтобы был Вампилов, была правда, прозрачность, чтобы не было ощущения театра, потому что в этой пьесе играть нельзя. А насколько спектакль будет лучше кино? Да не будет лучше, потому что в этом фильме "золотое сечение". Там все сошлось.
- С артистами долго сходились характерами?
- По артистам все сошлось замечательно. Главное, чтобы сошлось со мной. Сейчас такая ситуация: есть прекрасная пьеса, талантливые актеры, замечательное художественное решение. Посмотрим, что сделает режиссер. Я не собираюсь сооружать нечто грандиозное - я хочу сделать человеческий спектакль, хочу говорить о том, что меня волнует: о семье, о нас, о наших отношениях. У меня одна задача: если человек пришел в зал, с ним должно произойти что-то хорошее.
- Каким макаром вы собираетесь это увидеть?
- Макар один - ты это чувствуешь. Это как любовь: она или есть, или ее нет. Я не буду следить за зрителями, как Франкенштейн. Театр - это совместный половой акт зрителя и артиста.
- Что делает в это время режиссер?
- Он должен быть в артисте. Это артист сидит в окопе и стреляет по зрителю, а зритель подставляет себя под пули. Течет кровь - вот, собственно, конец спектакля. Если она не течет, это тоже ни с чем не спутаешь. Люди покупают билет, чтобы с ними что-то случилось. Слово "потрясти" - очень вербально: надо взять человека и потрясти, потрогать что-то там внутри. Я бы не хотела, чтобы артисты, рассказывая эту историю, были отключены от зала. Нужно, чтобы все вместе говорили про то, что в жизни самое главное - про любовь.