У российской научной идеи удивительно короткий путь - от гипотезы до реферата. На этом цикл, сколько бы он ни длился, считается законченным. Нельзя назвать ни одного российского ученого, который разбогател бы на своем открытии или изобретении. На Западе все наоборот. Если не разбогател  - значит, неудачник.
Эдисон подхватил идеи Ладыгина, доработал их, и электрическая лампочка с тех пор носит его имя. Радистов на флоте называют "маркони", а не "поповыми", потому что изобретение второго тут же присвоило военное ведомство и засекретило, а вот итальянец радио запатентовал и начал выпуск приемников и передатчиков. Тем же путем обогащения шли Вестингауз, Морзе, Форд и многие другие. В России - ни одного имени не назовешь.
Ладно, сами бизнесом не хотят заниматься, могли бы патенты продавать, как это сделали братья Макдональды со своим фаст-фудом. Но и тут что-то ничего не слышно. Профессор ОмГТУ, доктор технических наук Александр Болштянский  - автор более ста шестидесяти изобретений. Как он рассказал "БК", внедрили только одно. Правда, действительно на коммерческой основе и даже порядочно выплачивали несколько лет небольшую сумму.
По его мнению, нынешняя российская наука не имеет практического выхода по той причине, что в пресловутых девяностых была разрушена вся научная система страны от Академии наук до отраслевых конструкторских бюро. "Конечно,  - говорит Александр Павлович,  - она работала исключительно на космос и оборонку, но результат давала очевидный".
По поводу подвижек в нынешней заинтересованности правительства наукой он считает, что это хорошо уже тем, что позволит сохранить и развивать хотя бы то, что осталось. Что касается быстрых технологических прорывов, то тут у профессора имеются большие сомнения. "Гранты, предлагаемые на научные исследования, смехотворно малы, - считает он, - а вот для того, чтобы пробиться на насыщенные мировые рынки, нужны очень большие средства. Сейчас нам стоит глубже осваивать то, что уже сделано на Западе. Отечественные технологии уже шли таким путем. Конструкция атомной бомбы была украдена наполовину, первые автомобили, самолеты, паровозы и прочее "срисовывали" с западных образцов. В тех отраслях, которые особо контролировались и соответственно финансировались, добились передовых позиций. Сейчас наш бизнес работает на мировом уровне, но только в тех узких и очень немногочисленных отраслях, в которых мы конкурентоспособны изначально. Пока вся надежда на государство, что оно сумеет сохранить то, что есть, и создаст базу для будущих великих прорывов. Быстро здесь ничего не делается. А бизнес в науку не идет, во-первых, потому что ему сейчас тут нечего взять, а во-вторых, он у нас еще не склонен к долгим проектам с неопределенным результатом. А характер научных исследований именно таков".
Итак, российский бизнес в науку пока не собирается, живут они действительно в разных финансовых и временных измерениях. Чтобы им попасть в одну систему, нужно время. Пока главная надежда на государственную опеку.