О журналистике говорить вообще не хочу, надоела хуже горькой редьки. Давайте о писательстве и публицистах. Мне бы маленький свечной заводик да дворянское гнездо - может, и стал бы инженером человеческих душ. А имел бы титул графа или чин вице-губернатора, то замахнулся б на Президента, правительство, губернаторов и все государственные устои. Конечно, по традиции начал бы с отъезда за границу. Рим, Ницца, Париж, Капри. Родина из Европы видна, как на ладони. Тут бы стал умом Россию понимать, аршином общим её мерить. Эти мысли возникли у меня в ходе беседы о роли публицистики с одним влиятельным издателем. Он сказал, что в провинции нет писателей, которые способны осознать происходящее и откликнуться на злобу дня. Дескать, многие из властителей дум бедны и потому часто батрачат на власть. "Литература мелкотравчата, пуста, не зовёт к размышлению и действию, - говорил мой собеседник.  - Читаешь иного современного автора и думаешь: бес понтовый, а не писатель. Вот в ранешнее время было иначе". Мне ничего не оставалось делать, как размечтаться, согласиться с мнением о дефиците в регионе Толстых и Салтыковых и подумать о влиянии благосостояния на гражданскую позицию.
А если серьёзно, то как было не вспомнить графа Л.Н. Толстого?! Отечественная пропаганда всегда подавала его глыбой и матерым человечищем, создавшим романы "Война и мир", "Анна Каренина" и прочее. Не помню, за последние годы хоть кто-то из государевых чинов сказал о Толстом-публицисте? Я лично всегда считал его журналистом №1. Всё, что он делал, было направлено на благо и просвещение народное. Вот взгляд на общество Льва Николаевича: "Нужно, не говорю уже уважать, а перестать презирать, оскорблять народ обращением с ним, как с животным". Никто не заставлял писателя быть создателем издательства "Посредник" и выпускать литературу для простолюдинов. Он мог бы жить "припЕваючи", славить Императора Александра III, а писал памфлеты типа "Николай Палкин", трактаты "Исповедь", "В чём моя вера", драму "Власть тьмы". В 1897 г. толстовские сочинения для народа были опубликованы тиражом 397 тысяч экземпляров, а всего их было 677600 экземпляров. Он бы напечатал и больше, но более 40 трудов запретила цензура.
Журналист Толстой был чрезвычайно смелым человеком. Когда арестовали распространителей памфлета "Николай Палкин", он пришёл в Московское жандармское управление и предложил себя в качестве арестанта. Начальник управления генерал Слёзкин ответил: "Граф, слава ваша слишком велика, чтобы наши тюрьмы могли её вместить". Интересно, а как бы повёл себя Толстой, если бы не принадлежал к высшему обществу, не имел такого состояния и графского титула? Да наверняка так же. Он был внутренне свободен, без примеси рабской крови в венах. Впрочем, этого было недостаточно. Не рабом должен был быть и Царь, главный его читатель и цензор! Александр III высочайше повелел министру внутренних дел "принять к сведению" памфлет. Не более того! Была, конечно, оголтелая травля в печати, но никто в Империи не рискнул расправиться с графом Толстым.
Журналистом №2 считаю Михаила Салтыкова. В апреле 1848 года молодого чиновника канцелярии Военного ведомства арестовали и через неделю отправили в Вятку на низкую должность. Впоследствии он стал вице-губернатором и продолжал писать в журналах такое, за что сейчас любого вице-губернатора просто сгноили бы. А царь Александр II при назначении Салтыкова на очень высокую должность сказал: "Пусть едет служить да делает сам так, как пишет, то есть так, как желает, чтобы действительно делали хорошо". И Салтыков-Щедрин делал…
Смотрю иной раз на элиту российского общества, всяких вице-губернаторов, известных писателей и думаю: кто из них в ближайшее время осмелится пойти по стопам Толстого и Салтыкова-Щедрина? А никто. И дело вовсе не в богатстве и принадлежности к властной верхушке, а в другом. В чём? Ищите ответ сами. Найдёте - поделитесь. В общем, с прошедшим праздником печати, дорогие сограждане!