– Павел Сергеевич, как вы расцениваете участие российской армии в конфликте с Грузией? Какие недостатки выявились в ходе этой кампании? Могут ли эти проблемы стать конкретными поводами для перестройки того или иного аспекта Вооруженных сил?
– Слава богу, что грузинские войска, имея современную военную технику из-за рубежа, обладали низким моральным духом. Но эта южно-осетинская проблема вскрыла и ряд слабых моментов в действиях российской стороны. Необходимо, прежде всего, обратить внимание на то, что наше военно-политическое руководство не было поставлено в известность о складывающейся на тот момент обстановке на участке южно-осетинской границы. То есть четкого доклада об истинных намерениях грузинской стороны – что она начнет крупномасштабную военную операцию – видимо, не было, поэтому и у наших войск не было заблаговременного плана возможных боевых действий против грузин на территории Южной Осетии. Ведь когда такое планирование проведено, командирам при получении условного сигнала остается лишь достать карты и действовать с личным составом по заранее отработанному варианту. Никто не думал всерьез, что России придется воевать с братским грузинским народом.
Ну застигли нас врасплох – ничего страшного: нужно было быстро выдвинуться, сосредоточить свои силы, организовать между ними взаимодействие и умело нанести поражение противнику. Однако не все действия, на мой взгляд, были достаточно продуманы командованием – пошла наша колонна и, не развертываясь в боевые порядки, вступила в бой с противодействующей стороной. А в результате мы понесли, может быть, не очень значительные, но напрасные потери.
Потом мне подтвердили некоторые военные, что была плохо отработана система управления частями и соединениями, а также связь всех видов начиная с тактического звена и заканчивая высшим руководством. А военная связь, как известно, – это неотъемлемая составляющая управления Вооруженными силами, техническая основа этого управления. Когда командующий армией по мобильнику связывается с кем-то по служебному вопросу – это нонсенс.
В результате сбоев в системе управления и ненадежности связи первые день-два боевых действий недостаточно четко было организовано взаимодействие сухопутных войск, авиации, артиллерии и разведки. И пока со всем этим разобрались, были сбиты наши самолеты и вертолеты, уничтожены танки, было убито немало наших бойцов. Я имею достаточный боевой опыт начиная с Афганистана и кончая Чечней и потому знаю – если командиру на месте запрещается или не дается времени организовать бой, он всегда на первых порах терпит поражение. Ведь даже после того, как разведка «проморгала», требовалось вывести части и подразделения на другие рубежи и дать возможность командирам частей и подразделений осмотреться – выделить им время на организацию боя.
Затем по всем правилам военной науки выявляются основные огневые точки противника, особенно средств ПВО – это работа различных видов разведок начиная с тактической наземной и кончая космической. Данные о «вскрытой» вражеской группировке передаются в соответствующие пункты управления авиации, артиллерии или ракетных войск, после чего планируется нанесение комплексного огневого поражения, которое заключается в том, чтобы массированными ударами различных средств поражения подавить все огневые точки противника на переднем крае: средства ПВО, бронетехнику, армейскую артиллерию, авиацию на аэродромах. Комплексное огневое поражение длится час, два или три, а может, и сутки – до тех пор, пока враг не будет уничтожен или хотя бы подавлен (для этого группировке противника должен быть нанесен общий урон не менее чем на 60%). Только после проведения всех этих мероприятий в бой вводятся основные наземные силы.
К сожалению, многое из перечисленного было недостаточно оперативно оценено в ходе боевых действий в Южной Осетии, поэтому я и говорю – слава богу, что грузины дрогнули раньше.
– Были ли какие-то плюсы в действиях российских военных?
– Во-первых, как бы там ни было, в такой обстановке войска были быстро подняты по тревоге и организованно введены на территорию Южной Осетии.
Во-вторых, русской армии, как всегда, был присущ высокий моральный дух.
В-третьих, несмотря на неразбериху в первый-второй день, в дальнейшем наши командиры все-таки смогли организоваться на местах и, действуя четко, по всем правилам военной науки прошли дальше переднего края грузинских войск, выполнили задачи по уничтожению самолетов на аэродромах и техники на складах. По сути дела, за несколько дней основная часть боевой техники вооруженных сил Грузии была уничтожена или выведена на территорию Южной Осетии.
Опыт последних событий в Южной Осетии также показал, что, в принципе, ход и исход боя решают именно младшие офицеры, которые при необходимости могут и стрелять, сидя за рычагами боевой машины или танка, и в то же время умело управлять боем. Следовательно надо улучшать подготовку именно младшего офицерского состава – лейтенантов и старших лейтенантов.
– Использует ли отечественная оборонная промышленность весь свой потенциал в перевооружении российской армии? Какие здесь вы видите проблемы?
– На сегодня наше оружие и техника не просто конкурентоспособны, но по некоторым параметрам в значительной степени превосходят лучшие зарубежные образцы. Даже натовские страны и те, которые находятся под контролем США, уже изъявляют желание приобретать наше оружие. К сожалению, в мое время министром обороны из-за недостатка денег в казне государства предприятиям «оборонки» приходилось продавать новейшую технику, которую даже не успела принять на вооружение российская армия. Но теперь руководство нашей страны уже финансирует гособоронзаказ в достаточной степени, а оборонно-промышленный комплекс, в свою очередь, готов оснастить войска любыми техническими новинками, в том числе по различным видам связи. Лично меня этот вопрос особенно волнует не только потому, что я в настоящее время руковожу группой советников на радиозаводе им. А.С. Попова, но и вследствие того, что недавние военные события на Кавказе выявили массу проблем при управлении войсками в полевых условиях. В Южной Осетии военнослужащие, устав бороться с неработающими штатными радиостанциями, связывались между собой при помощи личных мобильников. А все отчего? Оттого, что модернизированные средства связи для тактического звена управления, например переносные радиостанции и те, что крепятся на БМД, БМП и танках, никак не внедряются в войска. На полигонах все в восторге от работы этих средств связи, но дальше испытаний передовой техники дело почему-то не заходит – представители ведомства, которым надлежит осуществлять соответствующие закупки, как бы не обращают на модернизированные радиостанции никакого внимания. Это наталкивает на мысль: заказчики-то из каких интересов исходят – государственных или личных?
– Можно ли в проведении военных реформ позаимствовать какой-либо зарубежный опыт?
– Не надо обращаться к опыту тех стран, которые всерьез давно не воевали, как не надо учиться и у тех государств, которые хотят нас завоевать! Нужно просто поднять архивы в Подольске и обратиться к русскому, советскому опыту подготовки и формирования армий, опыту ведения боевых действий – этого достаточно, потому что русские, советские войска всегда побеждали. Да, был и у нас горький опыт – например внезапного нападения на нашу страну в 1941-м: так ведь и на этих просчетах тоже можно учиться, тем более что в основном все войны для наших Вооруженных сил заканчивались победоносно.