…Впервые я увидел Сергея Иосифовича в октябре 1961 года в Большеречье. Утром шел на работу мимо райкома партии, в сквере которого какой-то мужчина в синем трикотажном костюме делал физзарядку. Это и был новый секретарь Омского обкома КПСС, приехавший накануне в наш район. Вторая встреча с ним тоже произвела впечатление. Во второй половине дня на заседании районного партактива мы внимательно разглядывали молодого, 39-летнего руководителя. Запомнилась внешность. У него были выразительное лицо, тонкий нос с горбинкой, как у казака, с едва заметным шрамом, внимательный взгляд темно-карих глаз. Если молчал, то плотно сжимал губы. Говорил размеренно, фразы произносил вдумчиво и слегка «гэкал», что казалось непривычным. Кстати, Манякин, выступая, всегда читал текст и редко от него отвлекался, любил, когда слушатели в его докладах могли найти «изюминки», узнать что-то новое, увидеть проблемы и пути их решения. К своим выступлениям готовился тщательно, подбирая нужные слова. Меня, «главного статистика» области, он частенько заставлял перепроверять каждую цифру, так как считал, что не имеет морального права ошибиться даже в мелочи и уж тем более вводить кого-либо в заблуждение.
В первые годы своей работы в области С.И. Манякину пришлось плотно заниматься сельским хозяйством. Он требовал от руководителей внедрять новые сорта зерновых, совершенствовать технологии обработки полей. В своих действиях опирался на опыт народного академика Терентия Мальцева, который неоднократно бывал в Омске и ратовал за «не шаблонную, творческую работу на селе, учитывающую естественно-географические условия». Манякин положил начало формированию зональных систем земледелия в области. При нем были построены все птицефаб­рики, создана крупнейшая свиноводческая фирма «Омский Бекон», создан трест «Овцепром». Представляете, совхозы этого треста имели до сорока тысяч овец каждый! Он говорил, что области нужно обеспечить техническое перевооружение села и сосредотачивал на этом все усилия. Первые энергонасыщенные трактора К-700 поступили в Прииртышье в 1963 году. Через десять лет их было уже более четырех тысяч. Своей сельхозпродукцией омичи кормили несколько регионов! Благодаря Манякину аграрная Омская область по уровню развития промышленности вышла в лидеры в стране. По объему выпускаемой продукции Омск занимал 4 место в России после Москвы, Ленинграда и Свердловска. Каким был Манякин? Разным. С ним можно было нормально разговаривать и даже спорить. Характер имел непростой, но он умел признавать ошибки. Для него план был законом, на выполнение он нацеливался как танк.
Когда С.И. Манякин жил в Москве, я довольно часто заходил к нему в гости. Это был уже совсем другой человек – домашний, улыбчивый, часто шутил, куда-то ушла прежняя суровость. В его трехкомнатной квартире одна комната была приспособлена под кабинет. В нем стояли стол и велотренажер, педали которого он ежедневно крутил. Остальное место занимали полки с книгами, с омскими газетами, папки с документами, с журналами и газетными вырезками. 
В годы его депутатства в Государственной Думе РФ мы с ним много ездили по районам Омской области. Я видел, как он пристально всматривался и вслушивался в происходящее вокруг. Порой встречи с людьми превращались в горячие споры. Он страшно переживал, что не может оказать помощь народу. Ему невыносимо больно было видеть развал промышленности региона, на создание которой он положил свои пробивную силу, недюжинную волю и знания. В его последний приезд в Омск мы направились в общественную приемную, которая находилась на первом этаже здания бывшего обкома КПСС, а ныне Законодательного Собрания. Манякин остановился у входа, а потом вдруг повернул налево и пошел к березе, которая своими желтыми листьями выделялась на фоне зеленых елей. Он приложил руку к ее стволу и замолчал. Много лет назад на ленинском субботнике работники обкома высаживали совсем еще маленькие кедры, ели, рябины. Сергей Иосифович обнаружил среди саженцев тоненькую березку, сиротливо лежащую в куче. Он сказал своим помощникам Мартынову и Хапрову: «Анатолий! Алексей! Негоже бросать березку, давайте ее посадим». Теперь эта белоствольная красавица дотянулась почти до третьего этажа – под окна бывшего манякинского кабинета. Она – живой памятник его труду и символ, напоминающий о том времени, когда все, к чему прикасались душа и руки этого человека, преображалось, расцветало, набирало силу и мощь.