Я был толстоватым, мрачным, туго соображающим парнем, с замедленным половым развитием, учился с трудом, мечтал, что, когда вырасту, отомщу всем своим обидчикам. Теперь вижу, что жизнь наказала их сама. Все они либо умерли, либо сидят по тюрьмам.

Мое детство вряд ли можно назвать радостным – одни мучения. Радостные моменты были связаны с рыбалкой, на которую меня брал дед. Печаль накатывала тогда, когда все одногодки вымахали и басили с девчатами, а я один остался малышней. Помню неловкий момент, когда я с пацанами пошел на дискотеку, все распределились по парам, и я сгорал от стыда перед девушкой, которая досталась мне. Хотел сквозь землю провалиться, но земля, видимо, в тот день не хотела меня.

Кумирами моего детства были «Битлз» (из заоблачных). А из реальных – старший брат, он был веселым, разговорчивым, изобретательным и талантливым во всем.

Первые деньги в жизни я заработал бутылочным бизнесом.  Когда мне было 8, мы с приятелем обнаружили, что на дне речушки, проходившей через центр городка, скопилось много стеклотары. За одну бутылку давали столько, сколько хватало на одно мороженое. Ежедневно мы ­отмывали и сдавали по 50-60 бутылок. Хорошие деньги для стартапа.

Кризис среднего возраста случился со мной в 25. Были отличная рутинная работа врачом-патологоанатомом, два кабинета, семья и прочее. Казалось, что теперь жизнь напоминает длинную финишную прямую к гробовой доске. Не хватало музыки. Поэтому пришлось начинать жизнь почти с нуля.

Первые три года родители расстраивались, что я не стану по семейной традиции ученым. Но когда накопились критическая масса положительных рецензий в СМИ и общественный авторитет,  смирились и, по-моему, иногда даже испытывают гордость.

Обо мне пишут ровно то, что я незаметно сам подбрасываю. Это весело!

Моих музыкальных кумиров не перечислишь. Miles Davis, Dizzy Gillespie, Oscar Peterson, Louis Armstrong, Tom Waits, П.И. Чайковский... Все они используют музыку в прямом назначении – как божественный язык  души. В меньшей степени тела. Часто люди называют музыкой то, что, по сути, музыкой не является. Например, панк-рок. Это другие формы перформанса, но никак не ­музыка. В подростковом периоде мне это нравилось, теперь уже не представляет интереса.

Шутки про то, что басисты «с приветом», – ерунда. Бас – это фундамент. Точка отсчета, если хотите. Как говорят опытные аранжировщики – «Смотря что в басу».

Хотел бы я собирать стадионы? Для меня вопрос не в количестве голов, а в качестве. Если это будет целый стадион ученых, профессоров, ну или хотя бы учителей физики, то хотел бы.

Однажды я не смог доказать, что я – это я. Как-то ночью около памятника Пушкину один дерзкий юноша упрекнул меня в том, что я слишком впрямую кошу под Билли Новика. Я сказал ему, что я – это он и есть. Тогда тот в виде доказательства попросил меня озвучить слова второго куплета «Оторвемся по-питерски». Я замялся – привык петь песню от начала до конца, и меня замкнуло. Самое нелепое фиаско в моей жизни.

Вот мое определение джаза. Это самая сложная импровизационная веселая музыка, подразумевающая глубокое осмысление гармонии и ритмики. Парадокс в том, что при этом по ­восприятию она самая легкомысленная и светлая из всех жанров.

Любят ли меня женщины?  Меня это волновало до тех пор, пока я не встретил одну-единственную. Теперь я по-настоящему свободен от всей этой вечной зависимости от женских юбок. Это большое счастье – не врать ни себе, ни им.

Я не могу понять, почему женщины требуют равных прав и при этом отрекаются от равной ответственности. При каждом удобном случае начинают кричать: «Я же женщина!». А еще удивительно, почему современные женщины разучи­лись получать удовольствие от своего природного предназначения.

Я боюсь только двух вещей – пожара и потопа. Остальное склонен считать жизненными испытаниями.

Я верю в Бога, но конфессии, на мой взгляд, это объект ширпотреба. Созданы, чтобы было наглядно и понятно большинству. Если вы начнете говорить о тонких энергиях и торсионных полях в глубинке, вас сожгут на костре. На том уровне сознания, в котором пребывает человечество сегодня, без конфессий никуда. Заплутают овцы без пастуха. Я думаю, что Бог – это одновременно все. Все законы вселенной, все теории и взаимосвязи.

Я весьма асоциален, поэтому в принципе мне не так важно, где жить. В Нью-Йорке хорошо, но в родном Петербурге еще лучше.

Меня интересуют общественные тенденции, но политика меня изматывает полностью, я теряю веру в людей, это опасно для здоровья. Я пропагандирую теорию малых дел. Каждый начнет с себя, я уже начал. Я, к примеру, уже два с половиной года не ворую и не вру. Попробуйте, и почувствуете себя хоть разок свободным и счастливым.

Я прошел все стадии от полного безденежья до приличного состояния. И могу четко вас заверить, что для счастья не нужны деньги. Для счастья нужны любимое дело, жена-лучший друг и смысл жизни. В наше время от голода в мегаполисе точно не умрешь – просто загляните на любой фуд-корт и увидите, сколько недоеденной пиццы и картофеля фри остается на столах. Можно накормить сразу несколько семей.

Мой генеральный жизненный принцип – развитие. В любом виде. Кто не идет вверх, тот идет вниз. Третьего не дано.