– Как настроение? Разочарованы исходом выборов?
– Не вижу смысла скрывать – конечно, разочарование есть. Я же пошла ради результата, а не ради ­процесса.
– Как утешаете себя?
– Что у людей есть свобода выбора и раз кормиловцы приняли такое решение, у них были определенные основания. У людей десятилетиями складывались определенные электоральные предпочтения – все привыкли видеть на этом посту мужчину под пятьдесят,­ крепкого хозяйственника и, главное, своего. Перебороть эти предпочтения не получилось. Наверное, мне просто не хватило опыта и времени.
– То есть в проигрыше вы вините прежде всего себя?
– Скажем так – свои ошибки всегда виднее, я очень волновалась, особенно на первых встречах с избирателями. До этого все мои публичные выступления были только в виде научных докладов, а здесь ­живой диалог, очень разные люди.
– Вы не считаете, что этот проигрыш прежде всего лежит на партии, которая выкинула одного кандидата, в последний момент заменив его человеком, чужим для кормиловцев? И в результате единороcсы получили протестное голосование.
– Насчет навязывания кандидата я категорически не согласна. Я получила поддержку партии, выиграв праймериз. Единственный местный участник – Матиенко – на праймериз отсутствовал, а выиграть их заочно авторитета не хватило. И единороссы (в том числе и на местах) четко понимали, что в Кормиловском районе кризис власти и в сложившейся ситуации району нужно дать возможность принять нестандартное решение, так как стандартные себя уже исчерпали. На второй срок за последние двадцать лет не был переизбран ни один из глав.
– Как вы прокомментируете факты проявления административного ресурса и возможностей компании «РУСКОМ Агро»? Например, когда главы поселений получили билеты на Киркорова.
– К моей предвыборной кампании это не имеет отношения. Я услышала об этом от вас. Компания отмечала определенные достижения, меня тоже пригласили на этот концерт вместе с ­руководителем ­юридической службы ­компании.
– Да бросьте, на совпадение это совсем не  ­похоже.
– А я про совпадение не говорю, просто у некоторых есть стремление из любого события сделать политическое.
– А что насчет того, что сотрудникам администрации Кормиловки исполняющим обязанности главы Редькиным было рекомендовано не приходить на встречу с вашим соперником Фадеевым? Это не проявление административного ресурса?
– Впервые об этом слышу. Вы уверены, что это правда? У меня вот нет такой информации. И что, люди не пошли?
– Пошли. После того как факт стал известен прессе, Редькин отыграл назад.
– Думаю, что СМИ сильно переоценивают административный ресурс, как вы его называете. Начнем с того, что нельзя запретить человеку ходить на встречу с кандидатом или не голосовать за кого-то. Тогда зачем запрещать то, на что ты повлиять не сможешь? Что, кормиловцы не видели этого кандидата раньше? Он является депутатом районного совета, он работал с ними. Выхлоп от такого запрета никакой. Административный ресурс – привести на встречу с кандидатом избирателей строем, но на мои встречи никто никого строем не приводил.
– В самом запрете выражена позиция ­администрации. Но я вполне допускаю, что это было рвение отдельных чиновников, а не диктовалось из вашего штаба. А вот ваши соперники, по имеющейся у меня информации, не гнушались пользоваться нечестными приемами, раскапывая разные факты о вас.
– Да нечего обо мне раскапывать! Можно было только придумать. Чем мои конкуренты и занимались. О компании и обо мне распространялись порочащие сведения, выпускались листовки оскорбительного ­характера. Меня это удивляло и удивляет до сих пор.
– Что в выборах для ваc было самым ­интересным?
– Это был огромный опыт, у меня никогда не было возможности пообщаться с таким количеством самых разноплановых людей, я никогда так много не выступала публично. Конечно, это было тяжело и физически, и морально, поэтому я очень благодарна людям, которые меня ­поддерживали.
– Как вы относитесь к мнению, что вы не самостоятельный кандидат, а всего лишь проводник позиции компании, которая вас выдвинула? Бьет по самолюбию?
– Я человек довольно резкий. Если бы хотели поставить человека, который бы просто исполнял чью-то волю, я бы к этому отношения не имела. При оценке меня смешивают сразу несколько факторов – мою внешность, пол, то, что я работаю в бизнесе. Получается какая-то гремучая смесь, которая работает против меня. ­Люди почему-то ­считают, что ­если ты ­обладаешь приятной ­внешностью...
– Модельной, как писали о вас все газеты.
– Какая модельная при росте метр шестьдесят четыре? Хотя я вполне понимаю, зачем это было надо – модельная внешность ассоциируется с глупостью и управляемостью. И хотя я никогда не пользовалась своей внешностью, после такого клише сложно это доказать.
– Почему вы на прошлом интервью отвергли все, даже самые невинные личные вопросы, например об ­увлечениях?
– На самом деле их очень много – просто боялась напугать избирателей. У меня, например, музыкальное образование, сейчас хочу попробовать рисование песком. Но главное увлечение – болею за «Авангард», а с недавнего времени – еще за  ­«Омичку».
– Избирателей больше напугал, если уж на то пошло, ваш «Порше Кайен», на котором вы приехали на выборы. Музыкальная школа по сравнению с ним – невинный факт.
– Смотря как оценивать. Я в первый раз была в ситуации выборов, и сейчас я бы многое сделала бы по-другому.
– Приехали бы на «Ладе Калине»?
– Нет, на «Ладе Калине» я бы не приехала… Я сейчас не готова вам детально описать мою стратегию. Но, наверное, я бы вела себя более жестко.
– Почему?
– Представьте, что вы выходите на поле, чтобы играть в футбол, и вы готовитесь играть соответственно по футбольным правилам, а не по правилам хоккея или поло. И вот вы готовитесь принять мяч, а в вас прилетает…
– Лошадь!
– Что-то вроде. Я не порочила других кандидатов, не обсуждала их личную жизнь, а пыталась только показать, на что способна я, пыталась донести свою позицию до избирателей. А для людей оказалось важным другое. Сейчас я думаю, что это было неправильно – не надо было позволять такую игру. Люди, которые приходили на мои встречи после встреч с другими кандидатами, рассказывали, что те не говорили о своей позиции, а порочили компанию и меня и призывали сплотиться против «РУСКОМ-Агро» и Саватеевой. Я посчитала, что люди более рассудительны и будут смотреть на результаты моего труда и объем работ, который годами не делался в Кормиловке. Чем хороши топ-менеджеры? Человек придет, построит систему, и, даже когда он уйдет, все ­будет работать. Можно было бы создать такую систему в Кормиловке.
– Вам жаль, что не удалось поработать? Наверное, для трудоголика ощущение, что конфетку ­отняли.
– Жаль. Но у меня, скорее, ощущение, что близкий человек пришел к заведомо ложному выводу, а я не смогла его переубедить. Для избирателей стало определяющим, что я не своя, и они так и не поняли, зачем чужому человеку все это. Люди приходили на меня посмотреть, а не послушать. На одной встрече мне начали говорить, что «вы будете вести себя как варяги» (имея в виду захват). Сам того не ведая, мой оппонент правильно отразил суть ситуации – роль, которую сыграли варяги для России, сложно недооценить...