– Александр Васильевич, в рамках нашей рубрики «Власть и общество» будем сегодня говорить о гражданском обществе. Как считаете, есть оно в Омске?
– Есть максималисты, которые говорят «нет» как отрезали. Эта точка зрения, на мой взгляд, неверна. Гражданское общество в Омске есть, я бы при его оценке оперировал понятиями «зачаточное – развитое», «зрелое – незрелое». Какое оно у нас сегодня? Советское тоталитарное общество полностью его исключало, а сегодня гражданское общество развивается, есть динамика.
– Насколько оно, по-вашему, сформировано?
– Максимум на пятнадцать процентов… Много это или мало? Пессимист скажет – мало, оптимист – много. Я в большей степени оптимист. Меня радуют даже незначительные подвижки в этой области. Гражданское общество – это общество структурированное. Его индикаторы – это общественные организации. В Омске зарегистрировано 2700 общественных организаций. Реально существует 500-700. Есть термин «общественное мнение». Из чего оно складывается? Из мнения организованных граждан. В развитой стране – Скандинавии, Германии, Франции, США – ­активный гражданин скажет, что он член как минимум двух, а то и четырех, организаций: от «Партии зеленых» до клуба филателистов. Мне бы хотелось, чтобы и мы шли по этому пути. Взгляните: российский интернет взорван муковисцидозом. Истринскую организацию, помогающую больным детям, передумали, слава богу, признавать «иностранным агентом» и штрафовать. А почему? Прокуратура посетовала на шумиху, поднятую общественными организациями. Это и есть проверка государства на вшивость. Был ли подобный спор с прокуратурой возможен десять лет назад? Нет. Когда все будет покрыто организациями, когда членский билет будет там и там, тогда у тоталитарного государства нет шансов.
– У вас-то, Александр Васильевич, сколько членских билетов?
– Был членом Партии любителей пива, вон партбилет лежит. Сейчас сторонник «Гражданской платформы» Прохорова.
– Кроме прочего вы входите в состав Общественной палаты Омской области. Не каждый омич представляет, чем занимается эта структура, а среди тех, кто в курсе, отношение не стопроцентно положительное. Как вас угораздило туда попасть?
– Первые девять человек были назначены указом губернатора, я вошел в их число. Потом из лидеров существу­ющих общественных организаций мы выбрали еще девять человек. Потом эти восемнадцать избрали еще девять... Так сформировался состав общественной палаты. Люди очень разные, но все социально активные. Не думаю, что кто-то будет играть номинальную роль. Общественная палата – посредник между властью и обществом. Так она задумана, по крайней мере.
– А на деле?
– Мы только начинаем нынешним составом что-то делать… Работа первого состава действительно вызвала много критики. Хотя они что-то обсуждали, что-то решали… Эффективность работы такого органа оценивать всегда сложно, к тому же есть мнение, что при Полежаеве Общественная палата не могла особо развернуться. У нас большая надежда, что при новом губернаторе будет иначе.
– Насколько я знаю, в Общественной палате вы возглавляете комиссию по гражданскому обществу. Чем занимаетесь как руководитель направления?
– На днях как раз вернулся из Москвы со свежей задачей: отследить реальность повышения зарплаты рядовых педагогов в регионе. Стоит вопрос: педагоги должны получать хотя бы среднюю заработную плату по региону. Президент говорит: не могу понять, выполнен мой указ или нет. Роскомстат дает ему одну цифру, губернатор – другую… В итоге он попросил предоставить эту цифру Общественную палату. Конечно, у меня появилась горькая шутка, что мы сейчас третью цифру дадим. На соц­исследование у меня ноль рублей ноль копеек. Информацию будем собирать силами общественников.
– Что у председателя комиссии по гражданскому обществу в планах?
– Капитально, без дураков, проверить прозрачность деятельности властей для СМИ. Спросить у всех журналистов, не препятствуют ли им власти. Эта идея появилась у меня задолго до последней пресс-конференции губернатора Назарова, где так оскандалился глава ГУПТР Ткачук… Предвидя возражения: да, я не могу себя вести как представитель общественной организации, да, Палата – полугосударственный-по­луобщественный орган, но в рамках закона мы можем требовать от властей открытости. Тут даже не до инноваций, программа максимум – строжайшее выполнение законодательства. Дай бог с имеющимся разобраться… Законов ведь много хороших…
– …но их строгость компенсируется необязательностью их выполнения. Из свеженького: министр строи­тельства Гребенщиков, которого задержали во время охоты, начал угрожать полицейским. На Западе после разгоревшегося скандала для чиновника был бы только один вариант – уйти в отставку. А у нас?
– Такие случаи как раз показывают, что общество температурит. Вы же знаете об этом случае? Имя министра на слуху. Пессимист говорит – «возмутительно!», оптимист – «замечательно!». Вижу в этом позитив. Общество сказало министру: «Так, как раньше, уже не будет». Этот случай я приветствую, он очень показателен.
– Подобное отношение к полиции – не редкость в омском правительстве. Вспоминается история, как министр здравоохранения Стороженко ругался с полицейским, сделавшим ему замечание за то, что тот перешел дорогу в неположенном месте. Почему все-таки наши чиновники так себя ведут, как считаете?
– Потому что общество не одергивает, общественное мнение пока не самый значимый фактор для чиновника. А уровень правовой культуры полиции такой же, как и в обществе. Но, повторюсь, динамика есть. Вон жители села в Кузбассе собрались и стали выбирать участкового. И дебаты были, и, вопреки начальству, выбрали… это замечательно! Дорога начинается с первого шага. Получив мандат от народа, он начнет служить народу.
 – Такими оптимистами, как вы, рождаются?
 – Меня вдохновил академик Сахаров на I Съезде народных депутатов СССР. Для нашей фракции он был неудачным. «Что делать?! Все валится!» – начинаю стенать я в перерыве. Андрей Дмитриевич улыбается своей ангельской улыбкой и говорит: «Когда-то меня сослали в Горький, обрезав связь… а сейчас мы сидим с удостоверениями ­депутатов в Кремле под прицелом камер сорока международных компаний». Вот он меня и научил видеть все в динамике. У каждого века есть свое Средневековье, но это значит, что впереди – Новое время.
– Как его приблизить – есть у вас рецепт?
– Когда у людей появляется большое социальное нетерпение, приходят Гитлер, Муссолини или Лукашенко и наводят порядок по-своему. Расти постепенно и всем вместе – рецепт только такой. Время митингов и ора прошло. Надо решать проблемы технологично. Устраивать процессы, идти в суды. Я встречался с Ярковым (Владимир Ярковой, председатель областного суда, – прим. ред.), разговаривал… они все живые люди. Они думают о репутации.
– К слову о митингах. Уже который день в сети вы ругаетесь с Виктором Корбом, который, цитируя вас же, «компрометирует все протестное движение своим участием». Почему так недружно живут омские демократы?
– Это очень плохо, что такое случилось. В этом конфликте не считаю себя виноватым, я долго не отвечал на подначки и провокации. Но они следовали одна за другой. Самая большая моя претензия к Корбу – он сектант. Это не оскорб­ление, это диагноз: он политический максималист. Проявил несогласие? Ты уже не демократ. Ельцин, Чубайс, Гайдар – они не демократы. Демократ один – Корб. Секта в чистом виде. Очень маленький нетолерантный кружок… Всему свое время. Есть митинговый период, сейчас он миновал. Время других технологий. Отставные политики должны писать. Пусть переходит в эту епархию, рекомендую.
– Вот о разнообразии технологий как раз… Кому, по-вашему, добавил очков спектакль с «путинской бабушкой» Рапацевич? Многие говорят о том, что ее выступление – позорный факт, который показывает принципы управления в Омской области.
– Принципы управления в стране он показывает! Ручное управление огромной страной. Бабушка вписывается в спектакль с плохим сценарием, плохим исполнением… Позор! Популизм – очень неприятная черта, которая эксплуатируется Путиным все дальше и дальше. Президент неправ однозначно. А его высказывание о мэре – бумеранг. Это говорит не о Двораковском, а о Путине и об уровне его культуры. Я работал за границей, ­общался с ­дипломатами, и мне часто было стыдно за страну, у которой такой правитель. Если у нас президент оскорбляет мэра, что удивляться, когда министр посылает полицейского... А мэр и назавтра столкнется с тем, что не сможет принять всех, это просто физически невозможно…
– Более масштабный «герой нашего времени» – Навальный. Пусть Путин «диктатор и узурпатор» и ответ на вопрос «кто виноват?» у вас существует, что вы ответите на не менее сакраментальное «что делать?»
 – Избирательное применение права – худший вид бесправия. Омичи устраивают автопробег против разбитых дорог, и из 30-ти машин 17 оштрафованы. Я уверен, что все протоколы имеют реальные основания – когда очень хочется выписать штраф, любой миллиметр на счету. Но вот вопрос: сколько автомобилистов, не участвовавших в акции, за это время нарушило ПДД? Важно ли это нашим органам? Они демонстративно наказывают за ­гражданскую позицию. Я уверен, что юристы-крючкотворы нам докажут вину и Навального, и Ходорковского, и Лебедева. Но тысячи людей делали то же, что Ходорковский, арестован один. Десятки тысяч Навальных работают в России – взяли одного. Навального взяли не за кражу леса, это очевидно. Государство и Путин на неверном пути, они начали репрессии, решили сажать активистов.
– Тут даже вам оптимизм отказывает?
– Нет, если быть циником… суд – это замечательно. Пострадает семья Навального. А общество сильно не пострадает, но получит лишнюю пищу для размышлений. Эффект запугивания давно не работает, народ уже не боится говорить. Это тот же бумеранг: возможно, посадив одного, Путин породит десяток новых Навальных.

Материал подготовлен при финансовой и организационной поддержке ООО «Омсктехуглерод»