Известнейший российский фантаст провел телемост с читателями со всей страны. Свои вопросы удалось задать и омичам.
– Как думаете, почему многие не любят жанр фэнтези?
– Вспомните ту чеканную формулировку советского литературоведения: «детективы, фантастика и прочее низкопробное чтиво». Я помню, как на уроках литературы учительница Октябрина Ильинична, великолепная женщина и прекрасный специалист, повторяла эту формулировку как Отче наш. И это вбивалось в мозги, оседало в сознании: есть настоящая литература, а есть фантастика – она для богом обиженных, ущербных. Хотя, например, Булгаков по нашим меркам – это самый настоящий матерый писатель-фантаст. Но его объявили высокой литературой. Отнести Булгакова к фантастике? Помилуйте, это же классика! Так этого писателя у нас, фантастов, «отобрали». А что вы скажете о «Руслане и Людмиле» Пушкина? Приключенческое фэнтези в классическом смысле. Но кто скажет, что Пушкин – фантаст? Да его за такие слова распнут, истыкают гусиными перьями, взятыми из музейных витрин. Нам когда-то сказали, что литература – это про страдание, про муки ада. Про что угодно, но чтобы было тяжело, болезненно, неприятно, трагично. И эта «формула» в определенных кругах до сих пор актуальна. Хотя, как сказали те же классики, все жанры хороши, кроме скучного.
– Какие книги у авторов-фантастов вам нравятся настолько, что вы хотели бы «написать» их сами?
– Во-первых, я хотел бы написать «Властелин колец». И во многом мне это удалось. Я написал свою версию, «Кольцо тьмы», и слышал от читателей, что моя книга им понравилась больше, чем у Толкина. Хотя, конечно, сравнивать себя с этим писателем я никогда не буду, его книга – вечная, это классика мировой литературы. Вторая книга – «Ведьмак» Анджея Сапковского. Это польский автор, но книга удивительно русская. Я ее очень люблю, перечитываю, писал на нее фанфики. Завидую ее создателю белой завистью: я огромный фанат. И, наконец, это «Звездный десант» Хайнлайна. Во многом благодаря ей родилась моя имперская дилогия. Я не заимствовал идеи, но, наверное, взял оттуда некое настроение, напор.
– Расскажите, как была издана ваша первая книга.
– Все решилось судьбой за меня, буквально. Я начал переводить Толкина в 1983 году. Закончил писать «Кольцо тьмы» в 89-м. Когда я начал работу над этой книгой, речи не было о том, что она будет опубликована: она была написана для себя – а издана случайно. Товарищ, который занялся бизнесом, столкнулся с издателем из Ставрополя и рассказал ему обо мне и моей книге. Тот сначала сказал: «Давай посмотрим», а потом «Давай выпустим». Так что не я решил, когда выпускать и как выпускать – книга решила сама за себя, сама себе пробила дорогу к читателям. Кстати, мой товарищ был одним из первых, кто эту книгу прочитал, и она ему очень понравилась. Поэтому он и предложил ее издателям.
– Сейчас у вас есть команда таких «тестеров»?
– Да, некоторые люди присоединяются время от времени, но есть ядро так называемых бета-ридеров, которое вычитывает каждую книгу. К их советам и критике я прислушиваюсь очень внимательно, потому что ругают они не для того, чтобы выделиться, а чтобы произведение стало лучше.
– Кстати, а воинствующие критики вашего творчества сейчас есть? И вы как-то реагируете на их выпады?
– В девяностые, еще во времена сети FidoNet, был один очень яростный сетевой борец со мной, которого я потом сделал персонажем книги «Не время для драконов». Я не называл его по имени, но привел его слоган, которым он подписывал свои сообщения. Вообще, в молодости с обидчиками я предпочитал встречаться лицом к лицу. А сейчас я не считаю, что у меня есть обидчики и враги. Если кому-то не нравятся мои книги, так, извините, они не николаевский золотой червонец. Высказывать мнение, в том числе и негативное – это право каждого читателя, в сетевые баталии я не ввязываюсь. Есть только одна больная тема, которую я не могу преодолеть: гражданская война, «красные» и «белые». Каждый год я пишу пост, посвященный памяти расстрелянного Николая Гумилева. На этой почве я, бывает, влезаю в сетевые драки, о чем потом сожалею.
– Вы рассказали о том, как была издана ваша книга. А как получилось, что вы оставили научную деятельность ради литературы?
– В НИИ, где я работал, перестали платить зарплату от слова «совсем». В 1994 году у меня родился первый сын. Супруга была аспиранткой, денег в семье не было. Уже после того, как вышла книга «Кольцо тьмы», я неожиданно получил предложение: а напиши-ка ты, братец, крутой боевик, а мы тебе денег дадим. Предложение это я получил через коллег, а передали его абсолютные бандиты, которые решили, что они на книгах заработают денег – и они заработали. Я писал книги, которые издавались и имели успех. Ходил в некий подвальчик, где мне выдавали смятые, засаленные купюры. Ни о каких договорах, конечно, никто и слыхом не слыхивал. Но благодаря этой работе у моей семьи было что есть. Мне нужно было зарабатывать, и так получилось, что мои способности оказались востребованы в этом аду девяностых. Потом я вернулся в науку, в 1998 году нам пришлось ехать в США, я снова встал за лабораторный стол. Но потом родились младшие дети, и мне нужно было быть с ними. Так что второй раз причины были чисто семейные.
– О вашей семье и личной жизни в целом мало что слышно в сети – вы оберегаете родных людей от излишнего внимания?
– Действительно, в интернете нет фотографий моей жены, детей. В этом смысле я несовременный человек. И на страницах моих книг «встретить» их тоже нельзя. Возможно, с моей стороны это попахивает суевериями и вудуизмом, но я считаю, что нельзя переносить близких в книгу, запирать их там, это чревато. Поэтому я не делаю этого никогда.
– А кого-то из знакомых в своих книгах изображаете?
– Иногда мы с Сережей Лукьяненко в шутку вставляли наших коллег по цеху, они платили нам взаимностью. Ну и в моих книгах есть еще один хорошо знакомый мне человек – я сам. К примеру, мои черты есть у моего некроманта Фесса. Невозможно так глубоко раскрыть героя, не залезая в собственную душу.
– Кстати о Сергее Лукьяненко: как вам работалось с ним над совместной книгой «Не время для драконов»?
– Соавторство – это вообще всегда для меня положительный опыт. По образованию я ученый, научный сотрудник, а наука у нас сейчас движется только в коллективе. Поэтому нас учили кооперироваться. Не могу вспомнить случаев, чтобы мы с соавторами ругались, наоборот, это была взаимная поддержка, такой «подзавод». Вспоминаются смешные моменты. В далекие времена, когда Сергей с супругой жил в крохотной квартирке недалеко от ВДНХ, я приезжал к нему на поезде, мы садились спина к спине и работали. Когда мы засиживались допоздна, я оставался ночевать у них на четырехметровой кухне. Ложился в спальном мешке прямо под столом – у Сережи даже остались фотографии. Веселое было время.
– Как вам удается столь мастерски описывать боевые сцены – за этим лежит какой-то личный опыт?
– В конце 70-х учителя нашей старой сталинской школы считали, что мальчишки должны сами решать свои проблемы. А мальчишки тогда были очень жестокими. Не действовали правила, которые были актуальны, скажем, в дореволюционных гимназиях: лежачего не бить, ниже пояса не стукать, в обхватку не идти, сзади не нападать, до первой крови и т. д. Благородные правила были забыты, бились действительно жестоко. В ход шло все, вплоть до ногтей и зубов.Тебе говорили: выходи после уроков махаться. Если не выйдешь, тебя ждет печальная судьба: возьмут твой портфель, изорвут и выкинут все учебники... Так что нужно было отбиваться всеми силами, защищать себя. После того, как я лишился двух зубов и получил сотрясение мозга от удара головой об стену, я начал заниматься единоборствами.
– А как вы относитесь к такому популярному нынче жанру, как ромфант?
– Мне попадали в руки книги, которые относят к ромфанту, то есть, романтической фантастике. Они написаны девушками, очень нежными, красивыми, с некоторыми я знаком лично. И я бывал просто потрясен, причем в нехорошей степени потрясен. Авторы настолько зациклены на физиологии – эта часть их произведений меня просто шокировала... Я мог бы представить, что это написал грубый мужлан, одержимый соответствующими мыслями, но нежная девушка... Это шокирует. Могу сказать, что в моих произведениях никогда не будет порно и откровенных сцен.
– А еще чего там не будет?
– Я никогда не буду писать текст ради текста, где словесные красоты будут существовать ради самих себя. Я рассказываю историю, которая должна быть понятна. Если вы обращаетесь к аудитории на древнеарамейском, не удивляйтесь, что аудитория начнет расходиться, пожимая плечами. Люди хотят слышать и воспринимать историю. Поэтому мои книги всегда будут понятны. Если я написал что-то заумное, значит это не я. А еще в моих книгах никогда не будет слова «Рашка», выражения «эта страна» по отношению к России и оправданий того, как плохо и ужасно в нашей стране и как из нее нужно скорее валить.