Он рассказал, что писатель сам захотел повстречаться с тогдашним губернатором.

Леонид Полежаев, который  ранее не был замечен в симпатиях к свободомыслию, сегодня в день 100-летия со дня рождения писателя Александра Солженицына заявил, что еще с молодости, оказывается, следил за его творчеством, несмотря на то, что почти весь период деятельности тот был запрещен в СССР.

Экс-губернатор рассказал, как в 60-е годы прошлого века держал «в руках свежий, пахнущий типографской краской журнал «Роман-газета» – в нем всегда публиковались литературные новинки. На этот раз опубликована повесть «Один день Ивана Денисовича», автор А.И. Солженицын, и все, никаких больше комментариев. Как всегда, по новой книге твоя мысль начинает скользить осторожными шагами: вдумываешься в каждое слово, оцениваешь образы, уклад каждого предложения. Затем описываемое происходящее, откровенность повествования, судьба  героя – захватывают, и ты уже несешься по строчкам текста, удивленный, потрясенный каким-то необыкновенным событием на какой-то другой планете. Оказывается, действительно на другой, но имеющей не астрономическое название, а вполне земное, географическое – ГУЛАГ. Откуда было мне тогда знать, студенту I курса, что вся моя будущая профессиональная судьба от первого и до последнего дня будет связана с этой планетой. Десятилетиями я буду держать в руках чертежи трассы канала с названиями скорбных мест, и имена – Карлаг, Степлаг, Долинка, новый Кронштадт, Красная поляна, Актау – станут обыденными. Будет третья насосная станция канала Иртыш-Караганда, как раз напротив Экибастуза. Будет время, когда я буду гладить стены Экибастузской ТЭЦ, как бы ища следы рук того Ивана Денисовича, с которым я познакомился на страницах журнала. Придет время, когда в мои руки попадет другое произведение автора, «Архипелаг Гулаг», но он уже не произведет такого впечатления, такой яркости изумрудного сложения строк, как это удалось сделать автору в повести «Один день Ивана Денисовича». Видимо, как часто бывает, автор вложил в свое первое произведение все эмоции, всю страсть, всю боль своей души. Это был взрыв вулкана, лава от которого растеклась по всем континентам. Потом будет другое, власть поймет, какую ошибку она совершила, открыв дорогу слову писателя. Ожесточенная критика, обвинение в предательстве Родины, «литературный власовец», антипатриот – это и многое другое, что обрушится на голову нобелевского лауреата, закончившееся выдворением из страны и лишением гражданства».

Полежаев рассказал о встрече с вернувшимся из эмиграции писателем: «Видимо, ему сообщили, что губернатор Омской области много лет провел в местах, где жили герои его повестей и романов и где прошли годы его тяжкой судьбы. Во всяком случае, в начале июля 1994 года у меня в кабинете появился молодой человек, называвший себя Ермолаем, и сказал, что его отец, Александр Исаевич, хотел бы встретиться.

Встреча состоялась в музее Кондратия Белова. Говорили мы о многом, беседа длилась несколько часов, и если бы кто-то мог нас слышать, наверняка подумал бы, что это беседуют два бывших зэка, так схож был язык. Чудо, мы вместе, казалось, прошли по памятным для нас обоих местам. Масштаб личности этого человека поражал, но не подавлял, он многое записывал очень мелким убористым почерком в маленьком блокнотике. Простились очень тепло, он подарил мне «Архипелаг Гулаг» со своим автографом.

Он и тут не изменил себе, сделал это очень мелким почерком, словно экономил бумагу: «Леониду Константиновичу, на память о встрече в Омске. 94 г.».