Не в чистые руки попал роман Достоевского, который сам совершил преступление, как и Раскольников, перенес наказание и воскрес для новой жизни мыслителя и пророка.

Призраки подвергают опасности омский театр.

Спектакль «Свидригайлов. Сны» в новой зоне Омского академического театра драмы. Сцены из романа Федора Достоевского «Преступление и наказание» в постановке главного режиссера Георгия Цхвиравы.

Свидригайлов, человек с редкой, если не сказать с единственной, фамилией известен лишь хорошо начитанным людям или театральным завсегдатаям.

Аркадий Иванович Свидригайлов (заслуженный артист РФ Александр Гончарук) — один из персонажей романа Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание» и есть необходимость для начала представить его в общих чертах.

На фото Александр Гончарук в роли Аркадия Свидригайлова.

Это петербургский игрок, сластолюбец и эгоист, за которым тянется хвост сильно обиженных им лиц женского пола, включая несовершеннолетних. Задолжав партнерам семьдесят тысяч рублей серебром, он приготовился было отправиться в долговую тюрьму, но нашлась помещица Марфа Петровна, которая влюбилась в него, выкупила его долги за тридцать тысяч и увезла в свое поместье.

Там она продержала его безвыездно семь лет до того дня, когда внезапно и подозрительно скончалась. Их брак был законно оформлен, он выполнял все ее требования, но тем временем влюбился в молоденькую гувернантку Авдотью Романовну Раскольникову (Мария Макушева) и стал домогаться ее. Уйти от него она не могла, т. к. взяла прежде аванс в сто рублей и должна была теперь отработать их. Деньги она отправила любимому брату Родиону Раскольникову (Олег Берков) в СПб для продолжения учебы.

Марфа Петровна (Любовь Трандина), не разобравшись, с позором выгнала Дуню из дома, но вскоре выяснилось, что та не давала никакого повода для приставаний Свидригайлова и оставила Дуне по завещанию три тысячи рублей. Добрая репутация Дуни осталась безупречной.

Затем действие переносится в СПб, куда Дуня приехала вместе с мамой для поддержки нищего студента Родиона Раскольникова, который как раз к этому времени успел убить топором старуху-процентщицу Алену Ивановну и ее сестру Лизавету и теперь с переменным успехом запутывал следствие.

Свидригайлов, освободившись от Марфы Петровны, также следует в СПб, имея тайную цель любыми средствами — шантажом, деньгами или насилием добиться руки Дуни. В последней, шестой части романа, притязания Свидригайлова к Дуне и параллельно развитие лирико-религиозных отношений между Соней Мармеладовой (Кристина Лапшина) и Родионом Раскольниковым достигают апогея и наступает развязка.

Именно эту шестую часть романа представляет режиссер в спектакле и потому только о ней пойдет речь дальше.

Свидригайлов обманно завлекает Дуню в безлюдные съемные комнаты и пытается вначале уговорами, а затем и насилием принудить ее к браку. Дуня достает из кармана револьвер, из которого тот когда-то учил ее стрелять, предупреждает и стреляет. Пуля лишь слегка коснулась кожи головы Аркадия Ивановича, появилась кровь.

Свидригайлов осознает не только всю низость, но и бесполезность своих домогательств, отпускает Дуню, и убивает себя в присутствии свидетеля, некоего Ахиллеса (Виктор Черноскутов). Финита ля комедия. Свидригайлов уходит в мир иной не раскаявшись, без священника, в мир призраков, откуда к нему уже не раз являлась Марфа Петровна.

В конце концов, Родион Раскольников приходит в полицию с повинной. С учетом смягчающих обстоятельств его осуждают на восемь лет каторги и Соня добровольно следует с ним в Сибирь. Христианское осмысление страданий объединяет их, причем Соня была верующей с детства, а Родион ступил на дорогу к Богу лишь на последней странице эпилога. В Омске происходит их решающая встреча на высоком берегу Иртыша.

Почему для своего спектакля Георгий Цхвирава выбрал именно Свидригайлова?

Ведь главнейшее назначение театра не развлекать и не пугать зрителей, а предлагать им положительного героя, который бы облагораживал, приоткрывал им какие-то добрые перспективы и ясный смысл существования. Свидригайлов же авантюрист, растлитель малолетних, отравитель собственной жены Марфы Петровны, насильник, мошенник, шулер и альфонс.

Зачем Цхвираве такой герой?

К сожалению, мне не раз приходилось отвечать на этот вопрос.

Таково его мироощущение, мировосприятие, самосознание. Чем гаже какой-либо персонаж, тем больше режиссер тянется к нему, а если не находит такового, то добавляет от себя негатива уже к существующему положительному. На этом пути им создана обширная галерея пьяниц, наркоманов, половых извращенцев, русофобов и даже любителей человечины.

Такая галерея будет длиннее недавно созданной аллеи скульптур омских спортсменов на берегу реки Оми.

Художественный образ Свидригайлова в исполнении Александра Гончарука явился наиболее законченным в спектакле, но это во многих отношениях очевидный тип преступника. Какая же для зрителя будет добавка от него?

Игра Олега Беркова в образе Родиона Раскольникова не уступает Александру Гончаруку, но образ его волею режиссера не закончен.

Достоевскому, единственному из русских писателей, удалось убедительно привести своего героя Раскольникова к покаянию и тем самым показать положительный тип русского человека. В спектакле этого не случилось, режиссер Цхвирава всегда старается показать русского человека негодяем, подлецом или дураком.

Не способствовала Олегу Беркову создать задуманный Достоевским образ Раскольникова и его партнерша Кристина Лапшина.

Опытная актриса, ей 33 года, она глубоко разочаровала меня на этот раз. Суть отношений Сони и Родиона Раскольникова в романе в том, что грешный ангел с панели Соня спасает душу еще более грешного человека — убийцу Раскольникова.

Но нет в Кристине Лапшиной ни трепета, ни переживания, ни каких-либо эмоций. Она вообще не шевелится, что особенно бросается на фоне активно передвигающихся Свидригайлова и Раскольникова. В первом выходе Соня неподвижно стоит в черном пальто и руки в карманах — невероятно, и элементарно диктует Раскольникову линию поведения.

На втором выходе тоже самое, только руки опущены по швам, как у солдата на плацу.

На фото стоит Соня (Кристина Лапшина), сидит Дуня (Юлия Пошелюжная, во втором составе Мария Макушева).

Дело в том, что человеческое тело в принципе не может быть неподвижным, неподвижным может быть только покойник и потому он страшен. Не скажу, что в это время Кристина Лапшина была страшна, нет, так себе, но скучна, неинтересна и меня даже возмутила.

Она отчитала свой текст, только и всего, не тратя своих душевных и психических сил.

Нет в Соне Кристины Лапшиной ничего из романа. Вот как она выглядит у Достоевского:

«Малого роста, лет восемнадцати, худенькая, но довольно хорошенькая блондинка с замечательными голубыми глазами. Безответная она, и голосок у нее такой кроткий, личико всегда бледненькое, руки совсем прозрачные, похожа на девочку со скромную и приличную манерою».

Кто же так изуродовал прелестную Софью Семеновну Мармеладову — режиссер Цхвирава, или сама Кристина Лапшина показала свою нелюбовь к ней, надругалась над ней?

Не заметил я жизни и страсти и в другом, не менее чудесном женском образе — Авдотье Романовне Раскольниковой (Дуне).

Читаем роман:

«Ей 23 года, она замечательно хороша собой — высокая, удивительно стройная, сильная, самоуверенная, что нисколько не отнимала у нее мягкости и грациозности. Глаза почти черные, сверкающие, гордые и в то же время иногда, минутами, необыкновенно добрые».

Очевидно, Достоевский восхищен этим образом, мать называет ее ангелом, но Георгий Цхвирава также приодел актрису Марию Макушеву в глухое черное пальто и уже только по этой причине нет Дуни. Актрису не обвинишь в нежелании играть, как Кристину Лапшину, но и в ней просматривается почерк Цхвиравы.

Нельзя без восхищения читать про эти пленительные русские женские образы, но Цхвирава, по своему обыкновению, унизил, опустил их.

На этот раз он дополнил свой спектакль про самоубийцу привидениями. Они прямо прописаны в программке наравне с обычными персонажами, которых шесть, а привидений пять, почти поровну.

Живых персонажей я уже назвал, переписываю и призраков: Марфа Петровна (Любовь Трандина), Алена Ивановна (Элеонора Кремель), Лизавета (Ольга Беликова), Филька (Леонид Калмыков) и пятилетняя девочка. Потусторонних существ тоже играют артисты, которые притворяются призраками, будучи еще живыми.

Наука не признает привидений, Цхвирава признает и собственноручно превращает персонажей романа в призраков, наполняя ими спектакль.

У Достоевского есть упоминание лишь о привидении Марфы Петровны, дух которой трижды является Свидригайлову, поскольку он отравил ее. Так дух отравленного короля приходил принцу Гамлету. Цхвирава берет количеством, оставляя позади и Шекспира, и Достоевского, у которых только по одному призраку.

Да и Карл Маркс встречал только одного нечистого от лукавого, про которого писал: «Призрак бродит по Европе — призрак коммунизма», который погубит потом, между прочим, десятки миллионов людей. Призрак призраку — рознь.

В психиатрии есть специальный термин для объяснения случаев с призраками — парейдолия (pareidoliae), что означает разновидность зрительных иллюзий, возникающих у людей с психическими расстройствами. Вера в призраков, вампиров и дьяволов может возникнуть у людей с психологическими травмами, в стадиях острых психозов, например, при алкогольной белой горячке или использовании галлюциногенов.

Не думаю, что подобными банальными причинами можно объяснить интерес Георгия Цхвиравы к призракам. В алкоголизме не замечен, в ДТП не попадал… Эта проблема сложна даже для нашей областной психиатрической больницы, а господин Цхвирава подбрасывает ей для анализа потусторонние силы не в первый раз. Так, в спектакле «Плоды просвещения» он демонстрирует спиритические сеансы и вызов духов умерших.

Однако главное дело не в призраках — подумаешь событие, они сегодня на каждом шагу. Призраки лишь средство, а цель в сознательном искажении романа и понятия русского мира через противопоставление личностей Свидригайлова и Раскольникова. Один мой хороший знакомый из числа артистов этого же театра уверенно написал мне: «Свидригайлов все-таки не переступил, как Раскольников, потому и застрелился. Русская душа», давая понять, что такова позиция создателей спектакля.

Эта фраза перечеркивает весь роман Достоевского. Именно такую идею возглашает спектакль. Убийцу и самоубийцу Свидригайлова Цхвирава преподносит выразителем русской души, а подлинного ее представителя, покаявшегося мыслителя Раскольникова отрицает. Всё поставлено вверх ногами и вниз головой: русские — убийцы.

Как же можно причислить самоубийцу к идеалу русской души, если только не как несчастную аномалию. Самоубийство Свидригайлова не есть геройство, самоубийц и хоронили-то раньше за оградой кладбища. По непроверенным данным, кстати, в далеком прошлом там же хоронили и артистов. Были времена, прошли былинные.

Сегодня монастырское Новодевичье кладбище засеяно именитыми артистами и нет там места для приличного монаха.

Как же можно не заметить того, что Раскольников, без сомнения, переступил нормы человеческого бытия, но сделал это, во-первых, только один раз и следуя опасным философским принципам. Во-вторых, и это самое главное в православном мире, Раскольников на каторге встал на путь покаяния и, значит, на путь спасения.

Атеист Свидригайлов же совершал преступления всю свою жизнь. В романе только намек дан на то, что он отравил свою жену Марфу Петровну, но этого намека и достаточно. Такая же история с Филькой (Леонид Калмыков) и безымянной девочкой, превращенных в привидения.

Долго и трудно шел Раскольников к своему спасению, спасению своей души и пришел к этому только в Омске. Вот строки из последней страницы эпилога, где на берегу Иртыша встречаются Родион Раскольников и Соня:

«В этих больных и бледных лицах уже сияла заря обновления будущего, полного воскресения в новую жизнь. Он воскрес, и он знал это, чувствовал вполне всем обновившимся существом своим, а она — она ведь и жила только одною его жизнью!»

Оба воскресли к новой жизни — в этом смысл романа. Георгий Цхвирава, конечно, читал эпилог, но в конце спектакля из него были прочитаны лишь первые две строки о том, что на берегу «пустынной реки» уже девять месяцев мотал срок ссыльнокаторжный второго разряда Родион Раскольников.

Роман у Достоевского заканчивается сияющей зарей обновления героев Родиона и Сони. Знаменитый Митрополит Антоний (Храповицкий) писал по этому поводу:

«Достоевскому, единственному из русских писателей, а может быть, и из мировых писателей, удалось не только привести своего героя к покаянию, чем занимались все наши романисты, но и начертить положительный тип русского человека».

Спектакль закончился следующим образом. Действие происходило в подземелье под сценой в виде пенала. Длина его метров пятнадцать и шириной метра три, посередине на всю длину стол с металлическим покрытием, как в морге и у патологоанатома. Сверху тусклый неизменный свет из зарешеченных светильников, сквозные из неструганных досок двери с одной и другой стороны и никакой «зари обновления».

Пятнадцать зрителей сидят в один ряд, напротив двухэтажные нары с матрацами на пятнадцать мест — пожалуйста, на всех хватит. Стены кирпичные, неоштукатуренные, похоже, дореволюционной кладки и создают атмосферу каземата — неплохо смотримся. Сложные переходы на выходе были высотой ниже меня на целую голову и оставленный при них Ахиллес в облачении пожарного, что смогли собрать, включая блестящую каску, призывал склонять наши головы. Мне пришлось склоняться в три погибели, с запасом, держась за стены — создавалось полное впечатление выхода из мира призраков, из преисподней.

Режиссер Цхвирава сознательно, тихой сапой исказил смысл романа, показав Родиона Раскольникова заурядным уголовником, а Соню — девушкой с панели.

По своей привычки редко употребляемое слово «сапа» проверяю по словарям. Сапа не означает сопеть. «Sаре» в переводе с различных европейских языков означает «окоп, траншея, подкоп, заступ, мотыга». Сапой называли подкоп к позиции неприятеля, который делался скрытно, тихо и незаметно, обычно при осаде крепости для подрыва ее стен. Производным от сапы, между прочим, является слово «сапёр».

Режиссер назвал свой спектакль «Сны».

Снятся и мне теперь кошмарные сны. Будто призрак сапёра Цхвиравы сделал подкоп под театром в виде зала, в котором зрители смотрят спектакль, и катит туда бочку с порохом. Такая бочка, между прочим, есть в спектакле Цхвиравы «Смит и Вессон». Призрак директора театра Виктора (victor — победитель) Лапухина при этом со зловещим лицом несет зажженный фитиль.

На этом мест я обычно просыпаюсь и вскакиваю со словами Свидригайлова: «Воздуха, воздуха».

Пока так.

Не в чистые руки попал роман Достоевского, который сам совершил преступление, как и Раскольников, перенес наказание и воскрес для новой жизни мыслителя и пророка.