Спектакль «Луненберг» по пьесе канадского драматурга Нормана Фостера в омском Пятом театре. Режиссер-постановщик главный режиссер Максим Кальсин, художник-постановщик Наталья Павлова.

Множество непростых вопросов вызывает спектакль, на которые хотелось бы дать незамедлительные ответы, но не всё так сразу получается. Начать с названия — Луненберг. Набираем слово в интернете и получаем предварительную информацию про реальный город, который по нашим представлениям вовсе не город, а так — городок в табакерке из сказки Владимира Одоевского.

В нем всего по последним данным 2317 жителей.

Флаг города.

Между тем город этот уникальный. Расположен он в канадской провинции Новая Шотландия на берегу Атлантического океана, включен в список Всемирного наследия ЮНЕСКО. Луненберг — культурнейший город, в нем есть англиканская церковь XVIII в. и лютеранский собор, множество художественных галерей и выставок. Здесь ставятся спектакли и организуются театральные фестивали. В нем есть даже городская опера, построенная в начале XX в., с первым провинциальным оперным залом Канады.

Луненберг может похвастаться своей Академией, музеем атлантического рыболовства и крупнейшим в Канаде рыбоперерабатывающим заводом.

Хорошо, пусть Луненберг город, но тогда в спектакле должен хоть как-то быть отражен город, о котором, как видим, есть, что сказать. Ведь если спектакль, к примеру, называется «Гамлет», то там пойдет речь о человеке по имени Гамлет, который, как мы знаем, уже лет четыреста мучительно размышляет, быть чему-то или не быть, и никак не может понять, что чему быть, тому не миновать.

Однако на сцене, как и в пьесе, представлен только один дом и то снаружи, дана лишь сторона его с фасада и дверь, в которую поминутно кто-то входит, или выходит. Это оправдано и драматургом и постановщиками. Спектакль предназначен не для туристов, которых в Луненберге, говорят, предостаточно, а для зрителей, которые собрались не для изучения географии Канады, хотя, вероятно, есть и такие, а для встречи с красотой человеческих отношений.

Почему же пьесе о людях драматург дал название города, можно только догадываться.

Возможно, он хотел прославить лишний раз город Луненберг, как мы прославляем производством ракет и театрами свой Омск, а, возможно, дает понять, что атлантический дух города с его чайками, рыбами и академией выражается в его особенных людях, о которых и следует говорить.

Главный, он же единственный мужской персонаж и единственный коренной житель Чарли (артист Евгений Точилов), имеет свой дом, но он не показан. Он приходит как будто ниоткуда и в никуда исчезает, как Чеширский кот из книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес».

В доме же остановились две приехавшие женщины бальзаковского возраста.

Луненберг. Здание Академии. Образностью и законченностью напоминает Омскую городскую мэрию, ныне горсовет.

Дом принадлежал человеку, который погиб при крушении самолета. У самолета заглох мотор, и он упал в океан — небо не приняло его, не приняла и земля, а приняла, как видим, вода. Такая подробность, на мой взгляд, немаловажна. Первая из приезжих — Айрис (Мария Старосельцева) оформляет дом в наследство, как жена бывшего хозяина дома. Здесь она к своему ужасу узнает от соседа Чарли, что муж ее жил с другой женой, которая погибла вместе с ним.

Нить сюжета эта весьма оригинальна, сложна и трагична, но есть иная — лирико-драматическая, торжествующая, жизнерадостная. Стремительно развивается роман между Чарли и второй приезжей женщиной, подругой Айрис — Натали (Олеся Шилякова). Стремителен он потому, что на сцене каждая минута дорога, и за два с половиной часа сценического времени нужно показать развитие важнейших событий, на которые бы, по хорошему, потребовался роман или повесть. И та и другая роль оказались по способностям нашим актрисам. Две нити сюжета, как две параллельные линии любви и смерти протянулись из вечности к сердцам и душам зрителей. Нельзя не восхититься в этом отношении, в первую очередь, конечно, и драматургом Норманом Фостером.

Насколько удалось режиссеру и артистам в ролях Натали и Чарли убедительно и правдоподобно показать мгновенно зародившееся чувство любви между немолодыми людьми? Мне до сих пор казалось, что легче отразить любовь в музыке, балете, поэзии. Достаточно вспомнить пушкинские строки:

«Я помню чудное мгновенье: / Передо мной явилась ты, / Как мимолетное виденье, / Как гений чистой красоты…».

Сцена из спектакля. Чарли (Евгений Точилов).

В спектакле же нет ни музыки, ни танцев, персонажи говорят прозой, нет по существу и действия, но зал был покорен только через, казалось бы, скучную вещь — диалоги. Акцент при том сделан на самые труднодоступные для понимания волшебные мгновения зарождения неожиданного, трепетного чувства, когда еще нет не только постельных сцен, но и цветов с конфетами. Зарождается трудно осознаваемое волнующее нечто, непохожее на все другие отношения между людьми.

Всё получилось на сцене, зрители стали свидетелями зарождения чуда первой любви. Подчеркну, именно первой, юношеской, хотя персонажи имеют уже взрослых детей, как и артисты их представляющие. Так сумели изобразить артисты. В этом, прежде всего, заслуга актрисы Олеси Шиляковой. Она создает образ не приземленный, а упоительно-поэтический, хотя моментами и насмешливый. Несколько раз она прерывает свою лирическую линию и говорит резкости на грани приличия, но и это звучит мило и лишь оттеняет загадочную душу персонажа Натали.

Ее партнером является Евгений Точилов, игра которого экономна и непринужденна. Он как бы и не играет вовсе, а так, вышел погулять, увидел соседку, заговорил с ней, как это бывает с каждым. Вместе с тем ощущается, что он организован внутренне, сосредоточен на задачах, поставленных перед ним режиссером, текстом сложной пьесы и собственным разумением. Евгений крепко сбитый, монументальный, как атланты в портике Эрмитажа в городе на Неве, удерживающие небесный свод. Так держит и он спектакль на себе.

Олеся легка, стремительно перемещается по сцене, фигуре ее позавидует любая женщина подобного возраста и не только, она эксцентрична и эмоциональна. Известно, что лицевые мышцы людей предназначены не только для пережевывания пищи, но исключительно для того, чтобы передавать выражения, из которых главнейшим является улыбка. Не у всех лицо развито одинаково, и мучается всю жизнь на задних планах тот артист, у которого мышцы одеревенелые и лицо как бы заморожено. Я видел Олесю в других спектаклях, но никогда она не была такой диковинно привлекательной и улыбчивой, как в «Луненберге». Режиссер раскрыл ее заново, доверив ей сложную и интересную роль.

Евгений и Олеся разные, но, может быть, в этом и обаяние их партнерства, вплоть до того, что он с безволосой головой, а она с кудряшками, специально завитыми для данного образа. Они замечательно идут ей, и она, смыв грим с лица, так и уходила домой с ними, а как иначе, унося с собой атмосферу спектакля, любовь к персонажу и театру в целом.

Я с высоты своего роста наблюдал за ней некоторое время до автобусной остановки среди прохожих, и теперь уже летний ветерок играл ее кудрями.

Олеся Шилякова в роли Натали.

Объединяет их внешне лишь схожая ненавязчивая манера жестикуляции, опять же у нее быстрая, энергичная, у него сдержанная, основательная. Они как бы говорили руками, хотя диалоги их и без того, насыщены, остроумны, содержательны и выразительны. Диалоги они дополняли касанием и пожатием рук, делающих жестикуляцию значимой, целеполагающей, а чувства убедительными. Касание и пожатие рук у них создавало дополнительную теплоту и очевидность просыпающимся чувствам.

Другую, параллельную, самостоятельную и странную тему спектакля ведет актриса Мария Старосельцева. Образ Айрис, создаваемый ею, динамичен, находится в развитии, что является важнейшим показателем художественности персонажа и сценического произведения в целом. Айрис живет любовью к своему погибшему мужу даже тогда, когда узнает, что он имел другую жену едва ли не одновременно с ней. Постепенно проходит ее обида и ревность и вот она приносит розы на могилу предыдущей жены мужа — даже странно звучит это. Поступок, впрочем, вполне евангельский: возлюби ближнего твоего как самого себя, а уж куда еще ближе для нее та, первая жена?

Айрис разговаривает с предыдущей женой, которая как бы становится третьей женщиной в спектакле. Только та уже в загробном мире, но как бы виртуально находится в доме, просто ни разу не вышла из него во время спектакля. Подобный эффект создается за счет того, что Айрис находит дневник умершей, читает его, а потом сверяет прочитанное с рассказами соседа Чарли, которому она задает уточняющие вопросы. Необычное дело, Айрис ведет диалог с Чарли, но в нем принимает участие теперь уже потусторонняя женщина, имя которой не названо.

Спектакль украшают женские платья и костюмы, особенно у Айрис. Они придают ей новизну, элегантность, даже в траурном исполнении. Театр не поскупился на этот раз, а точнее, вероятно, как-то извернулся и нашел возможность нарисовать их и пошить. Художницу-постановщицу Наталью Павлову из Санкт-Петербурга следует отметить особо. С любовью и вкусом сделала она свою работу.

Оригинально написана пьеса, с глубоким подтекстом, содержательный и образованный драматург писал ее. Как ни странно, спектакль выдержан в евангельском духе — редкое в наше время событие. Пьеса глубже, чем кажется на первый взгляд. Предлагаю, в частности, такое рассуждение. Чарли живет один на берегу моря, он хорошо образован, дает профессиональную оценку живописным работам Натали, чем очень удивляет ее и нас, зрителей. Он дает грамотные педагогические советы Натали по поводу проблем воспитания дочери, но неоднократно повторяет, что работает… плотником.

Из этого я делаю вывод, что Чарли есть своего рода тень, отзвук Христа, который работал плотником, учась у Иосифа Обручника, т. е. приемного отца. В эту неожиданную идею встраиваются и некоторые другие события. Все, теперь уже три женщины, не замужем, мужчины не женаты, такими были и первые ученики и последователи Христа, оставившие свои дома и семьи и последовавшие за Ним. Для Христа все люди, что живые, что мертвые, являются живыми, только одни на этом свете, а другие на том. Вот почему погибшая первая жена и муж второй жены присутствуют в постановке как живые.

Чудеса, не правда ли?

Какие-то библейские горизонты вдруг открылись в спектакле: море с парусниками и вечными криками чаек, Плотник, свободные от брачных уз люди, рыбаки, загробный мир, странники, евангельские поступки, любовь, которая является сущностью Бога… Странны все персонажи в странной ситуации где-то на краю света.

Подобное содержание настраивает на философию и мечтательность.

Поскольку пьеса Нормана Фостера «Луненберг. Осень в Новой Шотландии» поставлена впервые не только в Омске, но и в России, то почему бы ни сделать лунный город Луненберг (Lunenburg) и Омск побратимами? Вполне возможно, что эта идея заинтересует общественность и мэра Омска Сергея Шелеста, судя хотя бы по тому, что он помог в издании одной моей театральной книги, будучи генеральным директором АО «Водоканал».

Значит, у него есть какой-то отдельный интерес к театру, надо только пробудить его, сводив на спектакль, поручив это организовать директору театра Илье Киргинцеву.

Театр де факто сделал Омск и Луненберг побратимами, осталось сделать их таковыми де юре.

Было бы замечательно пригласить в Омск официальных лиц города Луненберга, а к ним направить из Омска мэра Сергея Шелеста, постановщика спектакля Михаила Кальсина, артисток Олесю Шилякову с кудряшками, т. е. в образе Натали, и Марию Старосельцеву, персонаж которой имеет в Луненберге могилу первой жены своего погибшего мужа. Все вместе и посетили бы ее и возложили цветы. Рейтинг Омска бы резко возрос. Евгения Точилова брать с собой не обязательно, там много своих плотников и рыбаков. Пусть уловляет зрителей в Омске, как сказал Иисус Симону Петру: «Не бойся, отныне будешь ловить человеков» (Лука, глава 5, стих 10). Добавлю только, что Симон был рыбаком до встречи с Иисусом и не всегда ему везло, а стал камнем в основании Церкви.

Дух захватывает от таких планов, но успех мероприятия, бесспорно, гарантирован. Граждане Луненберга, включая подлинных плотников и рыбаков Чарли, будут в восторге, а заодно, может быть, отменят и санкции против России или хотя бы против Омска. Командировку оплатить, конечно, за счет бюджетных средств, дело-то государственное, не жалко. Взять их, например, из суммы, сэкономленной после отказа строить метро.

Не пропадать же им. Луненбергцы и в этом поймут нас, им метро тоже ни к чему.