Недавно ушел из жизни последний потомок двух известных омских купеческих родов Пахотиных и Галкиных — Владимир Сергеевич Пахотин. У него не было прямых наследников, поэтому я считаю, что можно обнародовать историю, которую он мне поведал.

Ему в свою очередь ее рассказала его мать, урожденная купчиха Галкина.
Дом купцов Галкиных стоял на углу Думской и Часовитинской (часть ул. Пушкина) со стороны нынешнего музыкального театра. Собственно в связи с постройкой театра он и был снесен. Я помню его — большой, одноэтажный, кирпичный, оштукатуренный, на высоком цоколе. Он был построен еще в 19 веке, имел декор в стиле классицизма. Главный фасад выходил на Думскую. При доме была большая усадьба. Ворота были со стороны Часовитинской. Через Думскую площадь напротив него стоит дом Самуила Кадыша, через Часовитинскую находилась церковь Михаила Клопского. В народе ее называли Галкинская, потому что она строилась на деньги купцов Галкиных. Церковь была возведена на старом Ильинском кладбище, которое существовало еще с основания города. Обрамляющая его улица Думская шла от Шестаковых ворот старой крепости, а Часовитинская была границей крепостной эспланады, за которой и заложили кладбище.

Такое расположение дома говорит о том, что род Галкиных был одним из старейших в Омске купеческих родов. Раз Галкины могли себе позволить построить церковь, значит, этот был и один из богатейших родов.

В 1920 году на ночь глядя в дом Галкиных стали ломиться большевики. Все ценные вещи, бывшие в доме (в основном столовое серебро), наспех собрали, побросали в попавшие под руку мешки (набралось два мешка) и кинули в колодец в усадьбе. Дом стоял на высоком месте, поэтому колодец был глубокий. Тем временем большевики выломали дверь, ворвались в дом, все перерыли, ничего ценного не нашли и ушли ни с чем.

После их ухода мешки попытались вытащить багром. Но они оказались ветхими, к тому же намокли, в посуду налилась вода. Мешки цепляли багром, они рвались, все содержимое высыпалось в колодец. По рассказам Галкиной, в колодце осталось в общей сложности около двух пудов серебра. Поразмыслив, решили посуду не доставать до лучших времен. В воде она не испортится, а большевики могли нагрянуть еще.

Вскоре они действительно пришли и уже отобрали дом. Таки осталось галкинское серебро лежать на дне колодца. Вскоре провели водопровод, колодец засыпали. Мать показывала Пахотину, где был колодец, но со сносом усадьбы ориентиров не осталось, и он потерял то место. Сейчас даже историческую красную линию улиц определить сложно.

Со слов Пахотина, глубина колодца больше 10 метров. На такой глубине прибором металл определить проблематично. Найти местонахождение колодца по неоднородности грунта также очень трудно. Достоверные документы пока не попадались.

Некоторые наши активисты, неравнодушные к кладоискательству, пытались подступиться к этой задаче. Но для ее решения нужны масштабные работы, которые нужно обнародовать, получить разрешение. Среди наших активистов есть «биоэнергетик», как он сам себя называет. Он брался определить место клада, но требовал гарантию своей доли. Здесь мне вспоминается анекдот, как пациенты ловили рыбу в унитазе.

Я надеюсь, что удастся организовать серьезные легальные изыскания, которые позволят подтвердить или опровергнуть легенду об одном из крупнейших омских кладов.