Сегодня у театралов Москвы на слуху имя Кирилла Серебренникова как одного из ­самых прогрессивных режиссеров. Все его родственники живут в Израиле, но сам он уезжать не думает, т. к. московские власти дали ему в руководство театр имени Гоголя­ с неограниченными правами. Он тотчас переименовал театр в «Гоголь-центр», собрал новый состав артистов-единомышленников и стал удивлять народ.

По своим общественно-политическим взглядам Серебренников из тех, кто хлопотал за освобождение из заключения участниц группы Pussy Riot, выступал в поддержку режиссера новосибирской оперы «Тангейзер», заботился о расширении прав ЛГБТ. Он упорный сторонник матерщины на сцене, с серьгой в левом ухе и фальшивым анатомическим лозунгом на устах: «Тело как объект искусства». Лозунг проявляется банально просто: в каждом спектакле он раздевает донага артистов, иногда всех сразу.

Мне довелось посмотреть его спектакль «Обыкновенная история». Скажу определенно: он режиссер с мощным потенциалом, но каким? От романа Ивана­ Гончарова он оставил рожки да ножки.

«Обыкновенная история», как известно, заключается в том, что романтически настроенный юноша Александр Адуев (артист Филипп Авдеев), полный возвышенных мечтаний о любви и дружбе, приезжает в столичный город, чтобы послужить человечеству, и терпит жесточайшее разочарование. Главным учителем его оказался родной дядя Петр Иванович Адуев (Алексей Агранович), который из добрых побуждений взял на себя задачу избавить Александра от всех мешающих делу и карьере иллюзий. К крушению его романтических жизненных взглядов добавилось тяжелое расставания с Наденькой (Яна Иртеньева, Александра Ревенко) и Юлией Тафаевой (Ольга Науменко). Он вернулся в губернию к матери, а после её смерти возвратился в столицу, выгодно женился и стал делать успешную карьеру. Такова обыкновенная история у Гончарова.

Режиссер сосредоточил свое главное внимание на отношениях дяди и племянника, который подвергся безжалостной обработке. Он привозит с собой прядь волос своей подруги Сони как залог их любви, и дядя сжигает ее на глазах Саши. Дядя просит у него гитару, чтобы поиграть, и с размаха разбивает ее об пол к ужасу не только музыканта, но и ошарашенных зрителей.

Однако больше всего впечатляет то, что режиссер полностью раздевает Александра в танце с Юлией Тафаевой, которая в это время, заметим, одета во все свои богатые наряды. Причем в романе вдове Юлии 23 года, режиссер же взял на эту роль 69-летнюю народную артистку РФ Ольгу Науменко, которая в три раза старше своего персонажа. Естественно, что режиссер сделал это сознательно, чтобы дополнительно унизить своего героя, поглумиться над ним. Смотрится это противоестественно, ведь от такой любви не может быть детей, и отношения их означают тупик, но в жуткую концепцию режиссера это вполне укладывается.

Что касается того, что Серебренников приучает зрителей к голым на сцене, то это также свидетельство ­сатанизма. «И ­сделал ­Господь Бог Адаму и жене его одежды кожаные и одел их» (Бытие, глава 3, стих 21). Серебренников же взял на себя смелость раздеть их, выразить тем самым свое несогласие с Богом, каково?! Соответствующие критики дружно провозглашают его самым «прогрессивным» режиссером, первооткрывателем нового театра, но такие борцы с Богом были еще до создания человека, когда прекрасный «прогрессивный» ангел Денница, сын зари, захотел быть подобным Всевышнему и был низвергнут с небес.

Нашлись даже критики, которые называют Серебренникова таким же романтиком в театре, каким явился в столицу юный Адуев-младший. Однако всё содержание спектакля свидетельствует о том, что режиссер Кирилл Серебренников есть лишь один из слуг князя тьмы, а сценическим воплощением его является Адуев-старший. Артист Алексей Агранович идеально воплощает замысел режиссера. Оказывается, он не только артист, но по жизни бизнесмен, продюсер и знает существо дела изнутри. Ему не надо специально изучать психологию своего персонажа, который циничен, жесток, но привлекает своей целостностью, убедительностью­, ­уверенностью в своей правоте и пользе своих ­советов племяннику. Игра Филиппа Авдеева также великолепна, у него слагается отличное партнерство с Алексеем Аграновичем. Он потрясающе передает превращение изнеженного мамой юноши в злобное чудовище.

В тему режиссера хорошо ложится и музыкальный­ цикл современного, не всеми­ еще принятого петербургского композитора­ Александра Маноцкова на текст Апокалипсиса. Не зря он привлекает сюда Апокалипсис, следы которого можно отчетливо наблюдать сегодня в театре вообще. Моя предыдущая книга так и называется «Театр на пути к апокалипсису» (2015 г.). Однако позиция моя, конечно, не совпадает с задачами­ К. С­еребренникова: он тянет театр к  Апокалипсису, я предостерегаю от такой тенденции.

Спектакль оказался гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд, с глубокой философией превращения добра во зло и света – во тьму. Это не столько драматическое представление, сколько инфернальная мистерия о падшем ангеле Саше, продавшем душу дьяволу. После чтения романа Гончарова испытываешь легкую грусть по несовершенству человечества: уходит любовь, исчезают мечты и идеалы, умирают люди. Выходя со спектакля, «уносишь» мешки с мусором и мертвые цветы, которыми торгует у кладбища первая Сашина любовь Соня, а бывший его друг, ныне муж Сони, собирает их с могил и вновь приносит жене для продажи – зловещая картина, которой, конечно, нет в романе.

Подобные «прогрессивные» режиссеры, ко всему прочему, приносят также большой вред тем, что под аплодисменты зрителей прикровенно, незаметно уродуют русскую классическую литературу. Ведь сегодня молодежь не будет читать обширные романы, каким является «Обыкновенная история», и примет дьявольщину Кирилла Серебренникова за истинного Гончарова.