«Пресса – как женщина...»

– Я прошел этот путь, у меня был конфликт с «Бизнес-курсом», и, признаюсь, мне казалось тогда, что издание излишне экзальтированно и несправедливо в своих оценках. Однако отношения с прессой подобны отношениям с женщиной. Не всегда она права, может капризничать, говорить ерунду, но нужно уметь ее переубеждать или, как минимум, не бить.
– Суд в нашем случае можно трактовать как рукоприкладство?
– Да, суд – это топор, а любой реги­ональный лидер должен быть в том числе и неформальным лидером, если хотите, духовным отцом, а не работать топором. Топор означает, что все другие методы публичного спора исчерпаны, но здесь даже не было попыток вступить в полемику. Я не желал бы уподобляться ослу, лягающему дряхлеющего льва, но хочу оказать реальную моральную поддержку ­«Бизнес-курсу». Это мой вклад в совершенствование нашего гражданского общества.

«Мне пальцев на руках не хватит, чтобы перечислить все погибшие предприятия!»

– 20 лет правления Леонида Константиновича позади. Очень хочется подвести итоги...
– 20 лет – это целая эпоха. Ле­онид Константинович пережил и развал союза, и четырех президентов. И достижения, и провалы в нашей экономике тоже связаны с его именем.
– И чего, по-вашему, больше?
– Я могу судить только об уровне развития промышленного и научного потенциала региона, потому что это мое поприще. То, что в Омске был огромный промышленный потенциал, это бесспорно – оборонная отрасль, высокий уровень прикладных научных исследований... И мне пальцев на руках не хватит, если перечислять все погибшие предприятия Омска!­ Да, некоторым предприятиям не нашлось места на новом рынке. Но многие могли бы развиваться. Давайте вспомним ПХБО «Восток» – Кордную фабрику, Любинский мясоконсервный комбинат, завод офсетных красок, завод транспортного машиностроения, завод кислородного машиностроения, Сибзавод, завод пластмасс («ОмскПолимер»), Калачинский механический завод. Это проекты, которые могли бы составить основу индустриального роста региональной экономики. Другие заводы только благодаря вмешательству общероссийских холдингов сумели выжить. Давайте вспомним интересную программу «СибВПКНефтегаз-2000», по которой предприятия машиностроения должны были войти в кооперацию с нефтяной промышленностью по производству оборудования.
И где практический результат? А ведь фанфары гремели так же торжественно, как сейчас по поводу кластерной программы.
– Вы опасаетесь, что кластеры постигнет та же судьба?
– У меня такое ощущение, что мы живем в бесконечных попытках ­построить экономику региона виртуальным образом, а практические аспекты игнорируются, возможно, потому, что региональный управленческий потенциал не имеет современных институтов развития и координации инвестиционного процесса. Здесь требуется специальный инструмент внедрения инновационной модели экономики.
– Какой?
– Еще в 1999 году я предлагал Леониду Полежаеву создать неадминистративный орган по координации и развитию научно-промышленного потенци­ала Омска. 12 лет ждем ответа на свое предложение... Но мы не бездействовали: искали связку с наукой и, надеюсь, сумели доказать, что в России есть наукоемкие производства, которые в состоянии конкурировать с западными ведущими транснациональными компаниями.
И в итоге? На уровне региона наш опыт грубо игнорируется. Не потому ли, что мы подрываем своими результатами основные принципы сырьевой кластерной экономики? Нам называются такие цифры будущих побед – 30 тысяч рабочих мест, что там еще?..
– 4,5 миллиарда налогов...
– И когда же можно подвести итог? Каждый год что-то мешает – то холода, то кризис. И в любом случае получается, что за пределами пропагандистской экономики с точки зрения регионального руководства ничего нет... Пустыня. Неудивительно, что главная проблема нашего региона – дотационность бюджета – по-прежнему остается.

«12 лет над нами реализовывался сценарий по удушению»

– Так вы в знак протеста решили перерегистрироваться в Москве?
– Нет, мы это делали не в пику Леониду Константиновичу, а с точки зрения оптимизации логистики и управления.
– Омичам от этого не легче. Сколько налогов потерял бюджет?
– 30 миллионов рублей. Но они легко восполняются перераспределением финансовых потоков и развитием омских подразделений нашего холдинга. И даже если бы это были эмоции, это было бы обоснованно. В свое время мы пережили сырьевую блокаду, которая длилась полтора года. Мы ни капли сырья не получали с омского нефтезавода, а топ-менеджеры «Сибнефти» в коридорах извинительно шептали, что такова просьба администрации. Все последу­ющие двенадцать лет над нами реализовывался сценарий­ по удушению­ от регионального тайного режиссера: железнодорожная блокада, более десятка незаконно возбужденных уголовных дел, провокации, глобально инспирируемые рейдерские атаки, попытки деприватизации. Год назад суд вообще мог закрыть наш завод по надуманному иску природоохранного ведомства! Я уже молчу о многолетней абсурдной налоговой вендетте со стороны Виктора Погребняка (бывший руководитель УФНС). Откуда такая страстность и не­утомимость в уничтожении предприятия, являющегося гордостью нашего края? Не от того ли, что по сравнению с нами бледнеют потемкинские деревни? Закономерное следствие такой политики – это деление бизнеса на своих и чужих: чужих – под откос, своих – на пьедестал. Что остается в таких условиях делать с зеркалом – с независимой прессой, которая лишь пытается правдиво отражать все как есть? Конечно, разбить! Попытка войны с прессой – это показатель того, что власть себя чувствует неуверенно и стесняется своих «достижений».
– Говорят, вам достался самый перспективный завод из всего, скажем так, омского шинного комплекса?
– Неправда. Мы купили на вторичном рынке обычный сырьевой придаток «Омскшины». Подобный Кордной фабрике, которой теперь нет. Завод лежал на боку, не платил зарплату рабочим, не было сырья, потребитель в лице «Омск­шины» плохо себя чувствовал. Мы начали искать рынок и нашли его на Западе, поскольку в России тогда процветал бартер. Экспорт на первых порах приносил убыток, потому что курс рубля искусственно завысили, и только после дефолта в 1998 году экспортные операции стали приносить нам прибыль. Но она никогда не поднималась выше 10-15 процентов... Мы были ориентированы на постоянную экспансию производства и качества и давно превзошли советский период по объемам и тем более по ассортименту. Конечно, сейчас это состоявшийся успешный проект, и слюна течет у многих.
– Но рейдерские атаки в прошлом?
– Они проиграли везде, чуть сами не сели на скамью подсудимых. Итог закономерный. Диктатура закона оказалась сильнее административного ресурса, который был невероятно силен. В самый разгар этой войны я пришел к выдающемуся человеку, ныне покойному Александру Луппову, курировавшему блок промышленности, и сказал напрямую: «Александр Михайлович, что происходит?! Нормальный же завод, зачем такие астрономичес­кие цифры из нас вытаскивать?! Они же угробят производство!» Он при мне набирает Пронникова (Василий Пронников – в то время председатель обл­суда – «БК»), включает громкую связь, а мне делает знак, чтобы молчал. В конце концов разговор дошел до матов: «Ты что делаешь, это ж завод, экономика, вы его совсем похоронить хотите?» – «Там группа инвалидов, я должен защищать их интересы», – ему отвечают. «Какие инвалиды, я знаю, кто за ними стоит! Мингалев и остальные!» Оттуда уже на матах: «А что ты вообще лезешь, я уже все согласовал!» Разговор закончился, Александр Михайлович поник и развел руками. Я: «Да врет он!» А он тихо: «Не врет».

«Мне не с кем разговаривать в облправительстве»

– В чем вы видите наибольший вред от кластерного подхода, усиленно пропагандируемого реги­ональной прессой?
– Я не против развития отдельных кластеров как принципа оптимизации разноотраслевых проектов. Я против гиперболизации отдельных проектов и компаний бизнесменов-любимчиков и преподнесения таких промышленных моделей в качестве единственного средства спасения омской экономики. Полагаю, что нужен поиск и поощрение всех укладов хозяйственной жизни не на формальной, а на конструктивной и доброжелательной основе для создания оптимального инвестиционного климата, чем сейчас и занимается руководство нашей страны.
– То есть проблема региональной экономики – это личность ее руководителя?
– Мне досадно от того, что Леонид Полежаев вполне мог бы стать более эффективным лидером региона. Он пошел по легкому пути. Сложно и мучительно привлекать инвестиции, развивать на их основе налогооблагаемую базу. Гораздо проще при сложившейся в регионе дотационной экономике выбивать из федерального центра трансферты из-за угрозы социальных потрясений. Но все же я оптимист.
– Почему?
– Есть пример других регионов. Губернатор Томской области Виктор Кресс наладил живой диалог с научным сообществом. Есть президент Татарстана Рустам Минниханов, гармонично развивающий многоотраслевую экономику. У нас же, говоря мягко, есть только нереализованный потенциал. Промышленностью управляют Горбунов и Мураев. Они, наверное, отличные ребята, бойко дают интервью, но как организаторов я их не вижу. Мне не с кем там общаться, нечего обсуждать. Региону нужны инновационно мыслящие руководители.
– И в первую очередь губернатор? Кто наиболее вероятный кандидат?
– Мой прогноз – это будет человек, имени которого еще никто не называл, вероятно, из другого региона, вероятно, в статусе вице-губернатора, имеющий инновационный взгляд на развитие промышленности, который лично бы возглавил процесс привлечения инвестиций в нашу экономику.
– Вы много надежд связываете с федеральным центром. К этому есть основания?
– Если бы не поддержка федерального центра, я бы сейчас не давал никакого интервью. С приходом ­Владимира Путина промышленники почувствовали, что власть региональных деятелей поставлена под жесткий контроль. Сейчас они боятся проявить свои сепаратные мечты. Если бы не позиция федеральных структур, никто бы не выстоял в борьбе с местечковой постсоветской элитой, остервенело топтавшей в том числе и наш проект. Дмитрию Медведеву же я благодарен за то, что он вырвал у силовиков дамоклов меч по налогам, который висел над любым предпринимателем.
– Последний вопрос. Много лет назад, когда вы давали интервью нашему журналу, в ответ на вопрос об акционерах «Техуглерода» вы сказали, что, может быть, через несколько лет их имена станут известны. Не настало время их назвать?
– Могу сказать, кто гарантированно акционерами не является – Волков, Федотов, Каплунат. И не будут являться. Мы формируем холдинговую структуру мирового уровня, и бенефициары – юридические лица. Сам я собственником не буду никогда. Пока в регионе благоденствуют пронниковы и мингалевы, это неразумно. Я знаю, о чем говорю, я сидел в тюрьме и очень благодарен ныне покойному Александру Михайловичу Луппову, который меня там навещал.
– А с какой целью, если не секрет?
– Уговаривал голосовать моим пакетом акций «Омского нефтезавода» за то, чтобы назначить президентом Константина Потапова.
– Уговорил?
– Да, я проголосовал. Потом в благодарность Константин слал мне в тюрьму поздравления с днем рождения и с Новым годом. Было оригинально.