Известный краевед прокомментировал недавний спор вокруг авторских прав на здание омского цирка.

Здания омского цирка к сфере интересов нашего общества в прямую не относится, поскольку памятником не является и вряд ли станет, но на его примере выявляются проблемы отношения к архитектурному наследию в целом.

Поднять эту тему меня побудил материал на сайте БК55 и комментарий к нему. Меня интересует не столько юридический аспект (считаю его вторичным), сколько мировоззренческий. У нас в обществе нет единого мнения об отношении к произведениям архитектуры как к искусству. По сравнению с другими жанрами архитектору сложнее всех. Он не может снять свое произведение со стены и забрать домой, если оно стало не нужным. Кроме того архитектор всегда зависит от социального заказа. Он вынужден ориентироваться на принятые в обществе вкусы, традиции... Кто-то из великих сказал, что архитектура является самым безжалостным отражением уровня развития общества. Эту мысль любил повторять покойный академик Каримов.

Цирк строился в конце 60-х – начале 70-х годов. Это был расцвет эпохи функционализма – стиля строгого, простого, брутального. От архитекторов, единственным заказчиком у которых было государство, требовали соответствия этим принципам. Но даже в условиях жестких требований, типовых проектов, экономии – оставалось место для творчества.

Анатолий Иванович работал тогда в гражданпроекте. Проектирование было тогда уже коллективным процессом. Но в каждом проекте был ГАП – главный архитектор проекта, который принимал все принципиальные решения и, следовательно, являлся его автором. Да, в советское время, особенно после 1956 г. архитекторам было сложно проявить себя в полной мере. Но я знаю Лунина еще с 70-х годов, как талантливого архитектора, и восхищаюсь его личным мужеством. Кто знаком с Луниным, поймут, о чем я говорю. Неслучайно он долгие годы был заместителем главного архитектора города.

Любое произведение архитектуры интересно в историческом контексте. Оно отражает мировоззрение и вкусы своей эпохи. Если функция объекта развивается, и он нуждается в каких-либо изменениях – пристройках и т. д., то они не должны отрицать первоначальный авторский замысел архитектора (если он был). Например, Драмтеатр пристраивался трижды, а Городская дума – пять раз. Но поздние изменения происходили с уважением к первоначальному замыслу.

Тем более, если авторы произведения здравствуют, то ему принадлежит приоритетное право  на внесение изменений в проект. Он может это право уступить, но он решает сам. Так должно быть по совести, и закон должен писаться по совести.

У нас становится плохой традицией переделывать произведения архитектуры под сиюминутную моду без спроса автора. Так поступили с Концертным залом: после его перестройки в издевку над автором написали на фасаде, что это произведение Каримова. Он не стал судиться, а Лунин решил отстоять свои авторские права. Я не думаю, что он пошел на это ради денег. Он решил восстановить справедливость, чтобы создать прецедент, чтобы в будущем знали, что архитектура – это искусство, у каждого произведения которого есть автор.

Понятно, что все граждане являются потребителями этого искусства, им могут нравиться или не нравиться конкретные произведения архитектуры, они могут высказывать свои оценки исходя из своих вкусов, культурного уровня, образованности. Но они должны уважать право автора.
Лично мне цирк до реконструкции нравился больше, и не потому что я к нему привык, он строился на моей памяти. Просто он был более цельным, монументальным, ясным, выдержанным по колориту. Это важно для произведения архитектуры, потому что помимо своей функции оно является частью ансамбля и застройки в целом. А функция здания до реконструкции была тонко акцентирована произведениями скульптуры, которые куда-то исчезли. Осталась одна пестрота.