Депутата, олигарха и просто друга Андрея Голушко  отправили в тюрьму, несмотря на рассказы про инсульт и инфаркт.

В Омске началась судебная эпопея Сергея Калинина, которая обречена ближайшие несколько месяцев исправно поставлять горячие новости для СМИ. Когда-то давно, год с лишним тому назад, были обыски в офисе «Акции», были уголовное дело из-за тарифов на газ (искусственно завышенных, по мнению следствия) и понижение этих самых тарифов, которое «Акции» и Калинину лично ничем не помогло. В результате, когда Калинин не явился на очередное заседание Заксобрания, заинтересованным наблюдателям оставалось только выбрать один из двух вариантов: заболел или арестовали? Оказалось, что справедливо и первое, и второе.

В общем, сегодня, ближе к 11.00, Калинина ждали в Куйбышевском районном суде. Ждала уйма народа, так что охрана заметно нервничала, а людям, пришедшим по иным делам, приходилось протискиваться меж телевизионных камер.

– А что происходит? – спросила одна из посетительниц, с испугом оглядывая собравшуюся прямо у лестницы толпу журналистов. – Сергей Калинин? Это какой-то маньяк, что ли?

Судя по концентрации усилий прессы, это вполне мог быть и маньяк или ещё какой-то опасный преступник. Такое предположение можно было сделать, и увидев, как Калинина выводят, наконец, из бокового коридора: руки скованы наручниками, полицейский надёжно фиксирует задержанного, держа за правое плечо. А тот, ломая представления публики о гипотетических опасных преступниках, улыбается – широко и старательно, посылая собравшимся лучики добра. Возможно, ощущение некоторого шока и одновременно неловкости возникло в этот момент и у «зрителей», и у героев «судебной драмы»: ведь раньше Калинина встречали в здании Заксобрания или иных статусных местах, и был он видным парламентарием (кстати, богатейшим в ЗС), олигархом, другом и партнёром «сильных мира сего», а теперь его вели на судебное заседание, чтобы решить, что с ним делать дальше. И от самого депутата (всё ещё действующего, конечно) уже ничего не зависело.

Поставленный на это дело судья Сергей Мурастов оказался обладателем потрясающе тихого даже для представителей этой профессии голоса. Пока говорил он, о сути происходящего можно было только догадываться. К счастью, всё шло по чёткому алгоритму: установление личности, рассмотрение ходатайств о приобщении к делу разных документов. Целью сегодняшнего заседания было определить меру пресечения на ближайший месяц, пока ещё идёт следствие, так что и документы приобщались соответствующие. Выписка из евромедовской карты больного (адвокат Андрей Хабаров говорил об артериальной гипертензии, гипертоническом кризе, атеросклерозе коронарных артерий и других медицинских терминах), свидетельства о рождении детей («Калинин Пётр Сергеевич, 2015 год», «Калинина Александра Сергеевна, 2017 год», «Калинина Мария Сергеевна, 2009 год»), юбилейные медали, грамоты, удостоверение, выданное к 150-летию службы судебных приставов, и многое другое.

Прокуратура ничего не имела против. Калинин во время выступления своего защитника время от времени продолжал посылать позитивные сигналы в зал – по-видимому, в основном жене, сидевшей в первом ряду. На вопросы он отвечал негромко, но подчёркнуто бодро; при этом он попросил у судьи разрешения не вставать во время этих мини-диалогов, сославшись на плохое самочувствие. Разрешение было получено.

За медалями и удостоверениями пришло время обращений от разных коллективов и организаций. Письма в поддержку Калинина написали, как выяснилось, не только коллектив «Акции», «МилкОма» и «Омскгоргаза», но и представители ряда школ, лицеев и детских садов, театра «Студия» имени Любови Ермолаевой», Совет ветеранов, «Сироты Великой Отечественной войны», настоятель одного из православных храмов, декан юрфака ОмГУ и многие другие. В письмах, по словам Хабарова, говорилось о «высоких личных качествах», о благотворительной помощи, об усилиях Калинина по организации выпуска «качественной молочной продукции» и других заслугах.

Защита открыто вела к тому, что подсудимого как семьянина, человека положительного и заслуженного, незачем отправлять в СИЗО. Но у прокуратуры было иное мнение, изложенное без тени сомнения: Калинин –человек очень богатый и влиятельный, могущий использовать своё влияние для давления на следователей и свидетелей; статья, по которой его будут судить, «тяжёлая», так что он многим рискует; наконец, он может скрыться за границей.

Кстати, в связи с последним пунктом взаимное непонимание между защитой и обвинением оказались особенно заметными. Следствие утверждает, что была попытка забронировать для Калинина и его жены авиарейс через компанию, зарегистрированную на Виргинских островах, но, по словам Хабарова, никаких доказательств тому не существует. Доводом в пользу желания Калинина покинуть страну следствие считает тот факт, что на 28 сентября было запланировано отбытие депутата и его жены в Рим, а Хабаров апеллировал к хронологии («поздновато они решили уезжать, вы не находите?»), к наличию билетов обратно и к тому, что в итальянской столице планировалось просто отметить день рождения.

«Да у моего подзащитного нет загранпаспорта! Его изъяло следствие!» – воскликнул Хабаров. Но прокуратура стояла на своём. Обвинитель (между прочим, Дмитрий Казанник) меланхолично рассказал: «Да, загранпаспорт действительно изъят, но у подсудимого есть открытая шенгенская виза, так что он может покинуть территорию Российской Федерации».

Пожалуй, при таком раскладе обмен мнениями между двумя сторонами процесса терял какой-либо смысл. Но они продолжали. Обвинение напирало на недвижимость за границей, обналичивание средств (по словам Казанника, около миллиарда рублей за 4 года), наличие сына в Японии и факт продажи дома в Омске. «А если эта продажа не прошла государственную регистрацию, это ничего не доказывает!» Для защиты же в приоритете было калининское здоровье.

– У моего подзащитного высокий риск инфаркта и инсульта, – объяснял Хабаров. – Время медицинской помощи при инсульте – 20 минут. Потом она просто не будет нужна! Кто поможет Сергею Петровичу в СИЗО, фельдшер? Вы готовы взять на себя ответственность?

Видимо, можно считать, что ответ был утвердительным: Казанник продолжал рассказывать о том, что болезнь Калинина не входит в перечень болезней, противопоказанных при пребывании в СИЗО. Кстати, в заседании пришлось делать маленький перерыв, так как подсудимому, по его словам, стало нехорошо: несколько минут он полулежал, держась за сердце, на своей скамье, пока приставы не принесли ему пакет с надписью «Аптека со склада». Пошуршав таблеточной упаковкой, Калинин изъявил готовность продолжать.

После трёх часов заседания стороны перешли, наконец, к итогам. Хабаров объявил, что в деле нет никаких доказательств вины и никаких фактов в пользу того, что Калинина необходимо закрыть в СИЗО. По его словам, следствие просто собрало некие сведения, которые либо к Калинину не относятся, либо не проверяются фактами (как в истории с компанией с Виргинских островов).

Подсудимый взялся произнести речь.

– Извините, что голос нечёткий – чувствую себя неважно, – начал он.

Дальше Калинин говорил о своём уважении к юристам (надо признать, что его реверанс в адрес Алексея Казанника, отца обвинителя, получился несколько неуклюжим), о том, что судить его хотят за занятия предпринимательством и что дело это политически ангажировано. Потребителей никто не обманывал, газовые тарифы в Омске ниже среднероссийских, а если его отправить в СИЗО, предприятие развалится и станет жертвой рейдерского захвата.

– В чём цель такой меры пресечения? – спросил Калинин. – Добиться от меня нужных показаний? Я и сейчас дам чистосердечные показания. Действительно, Андрей Голушко по согласованию с собой хотел стать губернатором Омской области. Со мной он это не согласовывал, но в результате теперь я здесь.

Этот выход в политическую плоскость стал полной неожиданностью для всех – может быть, даже включая адвоката Хабарова. Но развития он не получил, так что осталось ощущение некоторой неопределённости.

В позиции Казанника за три часа заседания, конечно, ничего не поменялось. Вина Калинина доказана, сбежать или надавить на свидетелей он может, а болеет не слишком сильно, так что его можно и нужно сажать. Для начала – до 15 июля.

Судья Мурастов, выслушав всё это, удалился в совещательную комнату. Обещанные изначально полчаса ожидания превратились в час с лишним. Наконец, судья вернулся и предельно тихо (так, что услышать что-то в принципе было нельзя) прочитал решение. Калинин, ждавший финала уже не у скамьи подсудимых, а в первом ряду, в полуобъятии с женой, когда судья захлопнул свою папку, снова заулыбался, неловко поцеловал супругу в щёку и повернулся спиной к полицейским, протягивая им руки. В этот момент и стало понятно: арест на месяц одобрен.

Таким образом, депутат омского Заксобрания и друг видного депутата Госдумы Сергей Калинин по факту был признан сегодня человеком потенциально опасным, которому лучше побыть вдали от общества. «Абсурд!» – восклицала, выходя из зала заседаний, его рыдающая жена, но мы от таких оценок воздержимся. Ограничимся констатацией, что в омском политическом сообществе сейчас происходят крайне интересные события, смысл которых будет открываться перед нами постепенно.

Николай Эйхвальд