Спектакль «Слава», поставленный мужем мадам-демократки Собчак в питерском Большом драматическом театре им. Товстоногова по пьесе Виктора Гусева, придумана по примитивным лекалам рабоче-крестьянской партийной литературы  прошлого века и не отличается какой-либо изобретательностью.

 Советский писатель Виктор Гусев (1909-1944) давно и заслуженно забыт. О родителях его Википедия данных не знает, есть лишь сведения о его сыне и внуке. О своем веселом дедушке, служителе Мельпомены в качестве театрального суфлера, он сам непонятно зачем, как будто о какой-то доблести сообщает на весь мир:

«Мой дед, простите,
Он пьяницею был.
И в рваной кацавейке
Ходил, и пел, и пел:
Судьба моя индейка,
Не радостный удел.
…………………………
Крест с надписью такою:
«Раб божий Дмитриев Иван
Скончался от запоя».

Виктор Гусев оставил о себе память несколькими книгами, из которых, за неимением места, назову наиболее характерную — «Герои едут в колхоз», 1931 г., которую можно не читать, т. к. он будет возвеличивать в ней величайшую трагедию России — коллективизацию. Чтобы полнее представить себе идейно-политическое и нравственное лицо писателя достаточно прочитать его нескладные, но идущие из глубины души стихи, опубликованные в «Литературной газете» 5 марта 1938 г.:

«Гнев страны в одном рокочет слове.
Я произношу его: расстрел.
Расстрелять изменников отчизны…
Расстрелять во имя нашей жизни
И во имя счастья — истребить».

Поразительно то, что чудовищные стихи эти сегодня бесстыдно воспроизводятся на страницах его биографии, контролируемой, со всей вероятностью, его внуком спортивным комментатором тоже Виктором Гусевым. Они как бы с гордостью сопровождаются чьим-то зловещим откровением: «Публично поддерживал сталинские репрессии» — нате, мол, выкусите! И что, поддержим и сегодня истребление тех изменников, которые не согласны?

Что-то новенькое о кровавых репрессиях, до сих пор они только осуждались или замалчивались.

Стихи превосходят даже листовку Ильи Эренбурга «Убей немца!», за которую ему приходилось извиняться после войны, хотя Эренбургу было гораздо простительнее, ведь тогда враги были внешние и явные, а Гусев требовал истреблять своих вольнодумствующих соотечественников. Правды ради сказать, несмотря на философию палача, по сценариям Виктора Гусева были поставлены такие фильмы, как «Свинарка и пастух» и «В шесть часов вечера после войны», пользовавшиеся большой популярностью у homo soveticus. Немудрено, что он дважды награждался Сталинской премией.

Таков носитель «новой социалистической морали» писатель Виктор Гусев, и о нем достаточно. А кто же такой режиссер Константин Богомолов, возмечтавший реанимировать столь ценного писателя?

Для обычных людей этот театральный богохульник больше известен как муж нелестно известной мадам-демократки Собчак. Та гораздо прославленнее мужа, она готова хоть сейчас возглавить государство, под названием РФ, или другую мировую державу, желательно ядерную. Богомолов же кое-как возглавил сегодня лишь театр не высшей пробы. Как бы то ни было, они настолько родственные души, что однажды вместе экстремально прикатили на катафалке не в крематорий, что было бы естественно, а в ЗАГС. Неслись с открытой задней дверкой, и гаишники только раскрыли рты от удивления и тут же закрыли их.

Оговорюсь, что подробности биографии писателя я узнал лишь после спектакля, готовя этот материал, а в тот день я пришел и чинно благородно сел по контрамарке в первый приставной ряд «А» и стал ждать начала, как говорится, с чистого листа. О Богомолове я уже имел представление, и потому каких-либо нравственных или духовных откровений не ожидал, но всё-таки надежда теплилась. Ведь это был не колхозный клуб времен коллективизации, где звездой блистал дед Щукарь из «Поднятой целины», а Большой драматический театр, с известным художественным руководителем Андреем Могучим. Театр имеет давнюю историю. В конце XIX века он носил имя журналиста и собственника театра Алексея Суворина, затем назывался именем Максима Горького, а теперь — Георгия Товстоногова.

Велико же было мое разочарование. На сцене я увидел двух персонажей, соревнующихся за право первому погибнуть за счастье других людей. Чем-то затхлым, если не сказать мертвенным, повеяло со сцены. Как же так, Богомолов? Оказывается, он показывал большевиков из какой-то похожей на масонскую, неназванной организации. Начальник их некий Очерет Тарас Петрович (заслуженный артист РФ Василий Реутов) в полувоенной форме, похожий на Феликса Дзержинского, без погон или каких-либо знаков различия, но с железной волей. Его решения выполняются беспрекословно. Подчиненные вовсе в штатском, но вытягиваются перед ним по стойке смирно и пытаются по-военному щелкать каблуками, входя или уходя, сесть им не предлагается. Из текста пьесы я потом узнал, что действие происходит в Военно-инженерном институте.

Оба они специалисты по организации направленных взрывов, наученных, вероятно, на взрывах храмов. К моменту написания пьесы «Слава» (1935 г.) уже был взорван Храм Христа Спасителя в Москве (1931 г.) и тысячи других храмов по всей России. В декабре 2021 г. исполняется 90 лет со дня сноса этого самого большого в России Храма, сооруженного в честь победы в Отечественной войне 1812 года. Возрадуется в своем склепе император Наполеон, приняв это на свой счет в качестве реванша…

Однако задача нашим пиротехникам предстояла более серьезная и ответственная, здесь возникала опасность жертвовать собственной жизнью, и это было по-советски замечательно. Где-то на Кавказе медленно сползала лавина, угрожающая горному аулу и гидростанции «Первое мая». Напомним, что в ночь на 1-е мая ежегодно совершается международный ежегодный шабаш ведьм и прочей нечисти на горе Броккен (Лысой горе) в Германии и в других горных местах, так что, похоже, лавина была не случайной. Расшалились демоны. Лавину надо было перенаправить в другую сторону точно рассчитанным взрывом.

Готовность изъявили два друга. Одного из героев звать Василий Мотыльков (народный артист РФ Валерий Дегтярь), другой — Николай Маяк (заслуженный артист РФ Анатолий Петров). Очерет вызывает их по одному на беседу и принимает решение послать Василия, не объясняя причин своего предпочтения.

Скажу сразу, вся пьеса придумана по примитивнейшим лекалам рабоче-крестьянской партийной литературы тридцатых годов XX века. Собственное мышление было опасно и могло стоить жизни. Наиболее сложным, думаю, было для автора придумать какую-нибудь интригу, без чего никакая пьеса не может получиться. Интрига оказалась высосанной из пальца. Василий любит летчицу Елену Медведеву, но лишь только они объяснились в любви, как Лена устроила жениху скандал, посчитав, что тот не уступил по-товарищески Николаю права стать героем и взорвать лавину:

«Ты низко с ним поступил, с Николаем,
А рану нанес ты моей любви.
И я сейчас себя чувствую скверно
И, прости, оставаться с тобой не хочу». (Пьеса написана вот такими стихами).

Какая-то коммунистическая заморочка за гранью здравого смысла поссорила влюбленную пару.

Здесь еще одна несвязность. Василия называют «молодым человеком», но артисту уже 65 (в пьесе 29) лет, а Лене 25. Кто-то из критиков пытается увидеть в этом хитроумное решение режиссера, но какие бы не были задумки того, остается очевидной несуразность: дедушка целуется с молодой партнершей, и смотрится это противоестественно. Между прочим, в спектакле «Море» этого же театра Валерий Дегтярь играет персонажа без имени, под названием «Пожилой мужчина», и это нормально.

Уверенный в своей невиновности Василий с болью в сердце отправляется на правительственное задание. Там он правильно учиняет взрыв, спасает гидростанцию «Первое мая», срамит демонов, но сам тяжело ранен. Появляется врач профессор Черных (Елена Попова) и зачем-то произносит длинные невнятные монологи. Режиссер, вероятно, желая хоть как-то напомнить о себе, заменяет профессора Михаила Черных на женщину под той же фамилией — Черных. Профессора Черных (без имени) сопровождает медсестра (Полина Маликова), положенная по медицинскому штату, но сюжету не нужная, и совсем уж притянуты за уши пионеры в красных галстуках. Два-три раза они приходят к раненому с цветами и просят профессоршу спасти дяденьку, как будто подозревая, что та может халатно исполнить клятву Гиппократа. Прилетает на своем аэроплане Лена, чтобы доставить хирургические инструменты, не взятые женщиной Черных, но теперь уже Василий не желает с ней разговаривать, и та восвояси улетает.

Профессорша сдает стакан своей крови Мотылькову Василию и спасает его.

На фото Медведева Лена (артистка Александра Куликова) и Мотыльков Василий (Валерий Дегтярь).

Неблагодарное это занятие пересказывать простую как мычание подобострастную партийную пьесу Виктора Гусева, перечислю только остальных персонажей: мать многих Мотыльковых (народная артистка РФ Нина Усатова), Мотылькова Наташа (Полина Маликова), некий Медведев Владимир Николаевич (заслуженный артист РФ Дмитрий Воробьев), жена одного из Мотыльковых Евгения (Алена Кучкова), почтальон Студенцов Володя (Геннадий Блинов), репортер (Егор Медведев), милиционер (Виктор Княжев) — словом, всякой твари по одному. Говорю это не в обиду артистам, а в адрес писателя Гусева, умозрительно, без сердца сконструировавшего пьесу. Можно убрать половину этих персонажей, и незатейливый сюжет от того не пострадает.

Можно убрать и целые эпизоды. Например, упомянутый Владимир Медведев, играющий роль бывалого артиста, готовит к поступлению в театральный институт Мотылькову Наташу, что никакого отношения не имеет к основным персонажам.

На фото Медведев Владимир (Дмитрий Воробьев) готовит в институт Мотылькову Наташу (Полина Маликова). Слева на диване актриса Нина Усатова.

Лучше скажу, чем заканчивается пьеса и спектакль соответственно. Пострадавший Василий Мотыльков возвращается совершенно здоровым, его приветствует вся страна, он на пике славы. Он получил ее, не стремясь к ней, в отличие от своего друга Николая Маяка, мечтавшего именно о славе. Любовные отношения Лены и Василия возрождаются с новой силой и теперь уже навсегда. Но этого было бы мало, подумаешь, любовью не обделен в этом мире ни один грешный. Есть более высокая, высшая награда, мечтать о которой ни одному смертному даже не приходит в голову.

В семье Мотыльковых праздник, все собрались, накрыт стол, отмечается день рождения главы Мотыльковых — Марьи Петровны. Заходит начальник Военно-инженерного института Очерет и торжественно возглашает: «Правительство просит семью Мотыльковых в Кремль на дружескую беседу. Возражений нет? Машины у подъезда. Также примут участие в беседе профессор Черных, комдив Очерет, заслуженный артист Медведев, почтальон Студенцов». Особенно умилительно то, что приглашается и почтальон, приносивший телеграммы о состоянии больного Василия Мотылькова. Все оставляют накрытый стол, но Очерет обнадеживает, что голодными из Кремля их не отпустят. Вот она награда высшей пробы: ужин в Кремле с вождем мирового пролетариата Иосифом Сталиным.

Итак, примитивна тема спектакля и фальшив большевистский пафос его. Примитивна сценография Константина Богомолова. Сцена разделена ни к чему пополам вертикальной стеной, хотя она пуста, что по ту сторону ее, что по эту. Лишь приносят и убирают столы, диван, стулья. Чаще всего сцена выглядит так: огромный стол, слева сидит Очерет, справа заходят Мотыльков Василий или Николай Маяк, стоят по стойке смирно, о пластике нет и речи.

На фото слева Очерет (Василий Реутов), справа Василий Мотыльков.

Зачем Богомолов, прославившийся изобретательной дерзостью, хамством и неуважением к классике, поставил такой сверх примитивный во всех отношениях спектакль? Во времена написания пьесы Виктором Гусевым в 30-е годы XX века такая пьеса была заказана и востребована, а зачем ее ставить сегодня в эпоху, казалось бы, полного краха и большевизма, и коммунизма, и либерализма? Ответ не так сложен, достаточно взглянуть на звезды Кремля, куда приглашались Мотыльковы, на названия улиц и площадей центральных округов всех городов, поселков и аулов РФ.

Лично я уверен в том, что Константин Богомолов сделал реверанс тем силам, кто сегодня расставляет в городах портреты генералов, адмиралов, маршалов и фельдмаршалов с надписью: «Страна победителей», как будто это победители сегодняшнего дня. Сделал он это для того, чтобы получить если ни дивиденды, то хотя бы лояльность со стороны власть имущих. Виктор Гусев в свое время встроился во власть, ныне Богомолов пытается у него поучиться тому же. Проказник реанимировал давно скончавшуюся пьесу, добавив в спектакль, как сказано им в программке, духовные песнопения «Господи помилуй» и стихиру «Да молчит всякая плоть человеча». Добавить большевикам, взрывающих храмы и уничтожающих священников, божественные песнопения — это ли не изощренный цинизм?

Между тем не так прост и прямолинеен в воспевании большевиков оказался и писатель Виктор Гусев. Я провел свое собственное антропонимическое исследование фамилий персонажей и сделал для себя открытие, которым и делюсь с читателями. Начал я с того, что меня заинтересовала фамилия Очерет, в жизни мне не встречавшейся. Справляюсь в Википедии здесь и далее. Очерет — это травянистое болотное растение, род камыша. Удивляюсь, почему для такого высокого ранга военного руководителя писатель придумал столь приземленную фамилию — «болотная трава»?

Изучаю другую фамилию — Мотыльковых, их целая семья из семи человек. Мотыль — червовидные личинки комаров, живущих в иле заросших растениями прудов, озер и ручьев, роясь в котором, находят себе корм. Вот те раз! Обнаруживаю целый унизительный симбиоз: болотная трава — черви и комары, Очерет — Мотыльковы. Делаю вывод крылатой фразой: писатель, сочиняя пьесу, «держал фигу в кармане», что означает притворство, скрытое несогласие, изображение на словах одной позиции, при фактическом следовании позиции противоположной. Всевидящее око партии не могло не заметить того, что заметил я, и потому возникает вопрос: не потому ли Виктор Гусев не дожил и до 35-ти лет?

За компанию поинтересуемся и фамилией Маяк. Казалось бы, уж тут всё ясно. Маяк — башня с сигнальными огнями для указания пути судам, очень хорошо, но не тут-то было. Эта гадкая Википедия предлагает и второй путь происхождения фамилии Маяк. В основе ее лежит глагол «маячить», т. е. «мотаться, мельтешить, делать знак». Так называли тех, кто постоянно мелькал, бездельничал. В некоторых областях этот глагол имел значение «обманывать», т. е. человек был нечестный и корыстный. Такая тень и падает на Николая, искавшего, в первую очередь, славы.

Интереснейшее же это занятие антропонимика, ну, а для фамилии почтальона Студенцова никакой науки и не надо — студень он и есть студень, нечто бесформенное, опять же из рыбы, в тех же камышах пойманной. Остальные персонажи — милиционер, репортер, пионеры, медсестра — ни имен, ни фамилий не имеют, да они уже и не нужны, и так всё ясно.

Проникая в творческую мысль Виктора Гусева, прихожу к выводу: писатель в душе своей считал никчемными своих персонажей с их стремлением к славе. Единственным человеком с подлинно русской и уважаемой фамилией является Медведев Владимир. Важно заметить, что он не военный, не инженер, а артист, и именно ему отдает предпочтение писатель, награждая такой славной фамилией. Вот, оказывается, зачем понадобился артист среди военных и дочь его небожительница (летчица), а вовсе не из ила и грязи Медведева Лена — они противопоставлены остальным.

Такой углубленный анализ несколько меняет мое негативное отношение к писателю, сказывающееся в начале этого материала, вызывая сочувствие в том, что ему приходилось писать таким сложным эзоповым языком, который мне выпало разгадывать по происшествию десятков лет после написания пьесы. Режиссер же Константин Богомолов никакого уважения не вызывает, он поставил спектакль лишь тяп-ляп, как халтуру, не применив свои хоть и сатанинские, но творческие способности.

Его поездка с подругой на катафалке гораздо более эффектна и изобретательна, чего нет и следов в спектакле.