Спектакль «Дальше — тишина…» по произведению Вины Дельмар в Омском академическом театре драмы. Режиссер Роман Самгин, сценограф Виктор Шилькрот, костюмы Ольги Шагалиной.

В семье рожденный становится человеком. Судьба маугли печальна, но далеко и не в каждой семье человек становится счастливым, приобретает достоинство homo sapiens. Была ли счастлива сама писательница Вина Дельмар, об этом в ее биографии не сказано. Можно предположить, что временами — да, временами — нет.

Родилась Вина Дельмар в Бруклине (Нью-Йорк) в семье артистов идишского театра водевилей в 1903 г. Для справки, идиш — один из еврейских языков. В США в 1986 г. на идиш говорили 178 945 человек, в России по переписи 2010 г. — 1683 человека.

К 16 годам она уже сама выступала на сцене. Школу девочка посещала только до 13 лет, в 16 лет умерла мать, в 24 года вышла замуж за Дельмара, который умер в 1957 г. Ее единственный сын погиб сорокадвухлетним в 1966 г. во время гонок на автомобиле. Скончалась Вина Дельмар в 1990 г. в возрасте 86 лет в доме для престарелых женщин в штате Калифорния.

Всю сознательную жизнь она много писала — повести, романы, пьесы, сценарии и т. п. Всякое было в ее биографии, что, несомненно, отражалось в ее творчестве. Как именно? Мы узнаем из анализа ее пьесы, поставленной в омском театре.

Спектакль повествует о большой англоязычной семье в США, в которой охвачены три поколения чад и домочадцев. Патриархами в ней являются отец Купер Барклей, 75 лет, бывший бухгалтер завода и его престарелая жена Купер Люси, мать семейства. Их играют народные артисты России Валерий Алексеев и Валерия Прокоп. У них пять детей — два сына и три дочери. Все они по случаю собрались у родителей с женами и мужьями, нет только Ады, которая не удосужилась даже написать, что не приедет.

Старшего сына звать Джоржем (артист Владислав Пузырников), младшего — Робертом (Егор Уланов), дочери — Нелли (заслуженная артиста РФ Екатерина Потапова) и Кора (Лариса Свиркова).

Казалось бы, завидная семья, жаль тех, кто не имеет ни сестер, ни братишек.

Я сам, автор этих строк, родился пятым в семье и не вижу полноты своего существования вне этих ближайших родственников. Двое стали советскими офицерами, полковник похоронен на Байконуре в 45 лет, 83-летний инженер-капитан II — в Санкт-Петербурге. Не пересказать, с какой любовью и нежностью я относился к ним, бывая каждым летом в гостях у кого-то из них, или собираясь у родителей. Какие задушевные, откровенные разговоры, какая забота друг о друге сопровождали эти встречи! Что же мы видим на сцене? Отец обращается к детям за помощью, т. к. их с матерью банк лишает дома, в котором они жили в кредит.

И тут началось неожиданное, никто не желает дать денег родителям, чтобы «снять домик поменьше», или взять их к себе, поскольку каждый из них имеет свою семью и свой дом. Дело едва не доходит до драки, и приходится разнимать их.

На фото слева направо артисты Егор Уланов, Владислав Пузырников, Лариса Свиркова, Екатерина Потапова, Валерия Прокоп, Валерий Алексеев.

Все дети не из богатых, и это можно было бы понять, но мотивы их отказа неубедительны. Так, в частности, старший сын Джорж объяснил:

«Я не имею такой возможности, папа. У нас есть небольшие сбережения, но теперь они уйдут полностью на оплату учебы Роды».

Совершенно очевидно, что из двух предпочтений он выбирает дочь. Резонно ли так поступать, мне кажется, что разумно было бы поискать компромисс, тем более что родителей выселяют «во вторник», а дочь поступит учиться еще когда-то. О какой дочери к тому же идет речь, я скажу чуть ниже, этот экземпляр достоин внимания.

Было принято, как им казалось, Соломоново решение: мать поселить у Джоржа в Нью-Йорке, а отца у дочери Коры (Лариса Свиркова) в Калифорнии, чем они разлучили родителей, проживших вместе пятьдесят лет.

Больше всего же удивляет недоброжелательные отношения между членами семьи. Они настолько неприятны, что отец прерывает семейный совет: «Хватит! Я не желаю слушать вашу грызню!» Младший сын Роберт (Егор Уланов) называет старших «собачьей сворой», дочь Нелли (заслуженная артистка РФ Екатерина Потапова) истерично кричит на брата: «Заткнись», Джорж не может сдержать гнева на мужа своей сестры Гарвея (Руслан Шапорин): «Ты негодяй, Гарвей! Подлец! Убирайся немедленно». Сверх всякого предела Кора возмущена сестрой Нелли: «Нелли-то отказалась взять их к себе, меня просто трясет от злобы, когда я думаю об этом». Отец, живя у Коры, разбил очки, казалось бы, ну, что это за событие? Не тут-то было, произошла катастрофа. Отец рассказывает:

«Кора орала так, что в соседнем штате слышно было. Она кричала, что очки не нужны мне вообще. Кора — очень мудрая женщина, она говорит, что события в мире будут происходить независимо от того, прочитаю ли я о них в газетах или нет. Кроме того она заявила, что каждый мой шаг потрясает основы ее дома».

Итак, дети лишили их возможности не только общаться, но и переписываться, т. к. отец не только не мог написать жене письмо, но даже и самостоятельно прочитать письмо от нее, а разговор по телефону стоил столько, что на эти деньги можно было купить шарф для простывшего отца.

Третье поколение семьи Куперов представлено дочерью Джоржа и Аниты (Анна Ходюн) Родой (Кристина Лапшина). Ей всего шестнадцать лет, но она, оказывается, восприняла дух дедушки и родителей и выражает философию и идеологию всей семьи. Прежде всего, она выносит из своей комнаты портрет уехавшего деда, заявляя:

«Эта старая рухлядь портит мне всю обстановку, хватит и того, что бабка стала жить в моей комнате».

Каким-то образом Рода раньше других узнает, что у родителей будет еще ребенок, и она возмущена этим сверх всякой меры:

«Вместо того, чтобы послать меня в колледж, они угробят все деньги на какого-нибудь ублюдка. Мне совершенно плевать, кто у них родится. Пока вырастят ребенка, у них не останется ни цента сбережений. А как они предполагают жить потом. Когда состарятся? Я не собираюсь взваливать на себя заботу о них».

Кровь стынет в жилах от слов шестнадцатилетней Роды. Она уверена, что родившийся «ублюдок» в качестве ее сестры или брата также будет ненавидеть ее и их общих родителей! Чудеса, да и только!

Сама же она не теряет время, меняет партнеров, не желая «покупать туфли после первой же примерки», чем приводит бабушку в ужас. На данном этапе ее поздно по вечерам подвозит сорокалетний мужчина. Похоже, колледж не дождется ее.

Дальше — больше. Младший Роберт признается, что он не только не любит родителей, но и не уважает их, ничем им не обязан, т. к. не просил их родить его! По словам Нелли, Гарвей говорит то же самое, еще и хлеще: «Привязанность к родителям есть животный инстинкт, атавизм». Напомню, атавизм — это нечто крайне устаревшее, вышедшее из употребления. Чудовищно, такой философии в мировой литературе, изданной на русском языке, а я за последние семьдесят лет читаю много, встречать не приходилось.

Теперь отец делает попытку добиться от них любви: «Я категорически требую, чтобы вы помнили: отец и мать — это всегда отец и мать! Это не может измениться!» Боже мой, какая наивная глупость требовать любви от кого-либо. Любовь к родителям, в частности, рождается биологически с первой минуты рождения, а затем закрепляется годами и десятилетиями взаимной радостью общения.

Короче говоря, Люси первая загремела в дом для престарелых (пансионат, приют, богадельню). Ее тщательно готовили, сначала дочь Нелли свозила ее в приют под предлогом знакомства с одной давно знакомой дамой. Приют произвел на мать страшное впечатление, но Нелли всё время твердила, что там очень хорошо.

К тому же она с мужем Гарвеем собирается в Европу и не может взять с собой отца и мать, как обещала.

На фото актеры Владислав Пузырников, Анна Ходюн, Валерия Прокоп.

Джорж в начале этой семейной истории в случайном разговоре поклялся матери, что не отправит ее в приют, но жена Анита внушила ему, что другого пути нет. Поняла это и мать, и когда Джорж зашел к ней сообщить печальную новость, она опередила его, сказав, что сама приняла решение уехать в богадельню, т. к. там очень хорошо.

Сейчас мы не можем сказать, насколько хорошо там было. Наверное, разные были эти учреждения, для кого-то они были спасением, для кого-то наказанием. Во всяком случае, спрос на них возрастал. Электронная еврейская энциклопедия сообщает, что первый дом для престарелых был открыт в сефардской общине Амстердама в 1749 г., в Гамбурге — 1796 г., в Берлине — 1820 г., во Франкфурте — 1844 г. В Германии в 1838 г. было 67 таких заведений на 3500 человек, а в США еврейские общины содержат дома для престарелых с числом обитателей 15 тысяч человек.

Кто виноват, на какой почве возрос этот бедлам? Сказать, что виноваты дети, значит, ничего не сказать.

Объясняясь на последних прощальных минутах спектакля с супругой, отец задушевно вспоминает, как хорошо и дружно они жили, мол, ты, Люси, занималась детьми, а я болтал вечерами с соседом. Из этого следует, что детьми он не занимался, да и в принципе ничего иного дать им не мог. Одинаковы все — старшее поколение, среднее и младшее. Значит, дело не только в семье, подобные взгляды унаследовала и сама автор Вина Дельмар от своих родителей, и внутрисемейные отношения в этой этнической группе отличались нарочитой грубостью.

С христианской позиции они не выдерживают критики, но это другая цивилизация, причем, гораздо более древняя.

Исключение из персонажей спектакля составляют только двое, из которых первая мать Люси. Она подчиняется обстоятельствам и сама принимает решение отправиться в приют, чтобы не мешать ни детям, ни внучке, ни мужу. Это ее жертвенный подвиг. Вторым исключением является совершенно посторонний человек неизвестной национальности — аптекарь Левицкий (Николай Михалевский).

Изучая биографию Вины Дельмар, я с удивлением обнаружил, что в своем сценарии к «Дальше — тишина» она предсказала свою собственную кончину в приюте для престарелых. Сценарий написан в 1937 г., когда еще были живы и муж, и сын Грей, и в нем она описала в образе Люси свою собственную судьбу за 53 года до смерти. Не менее интересно и то, что сын ее Грей оставил четверых детей, как и Люси, которые, вероятно, и решали вопрос о направлении бабушки Вины Дельмар в приют. Воистину, пути Господни неисповедимы.

Осталось только не забыть сказать еще про артистов и подвести итоги. Анна Ходюн неизменно стройна, как виноградная лоза из библейской «Песни Песней» Соломона. Она годится для визитной карточки театра наряду с Крылатым гением на его фронтоне.

Юлия Пошелюжная, помнится, пришла в театр молодой девушкой, сейчас она роскошная женщина, но такая же улыбчивая, располагающая к себе. Мне она напомнила 28-летнюю Анну Одинцову из романа «Отцы и дети», про которую Тургенев написал:

«Она поразила его (Аркадия Кирсанова) достоинством осанки, у нее была красивая фигура, спокойно и умно глядели светлые глаза, губы слегка улыбались, и от всего лица веяло какой-то ласковой и мягкой силой».

Все помнят этот образ, потому что нигилист Евгений Базаров сказал про нее достаточно нелепую фразу: «Хоть сейчас в анатомический театр», а потом и влюбился в нее. Юлия Пошелюжная играет в спектакле роль машинистки у боса Хеннинга (заслуженный артист РФ Сергей Оленберг) и пленяет добротой и вниманием к чудаковатой посетительнице Люси. Неожиданно Юлия исполнила оригинальный красивый танец, в то время как остальные делали только несколько пластических движений.

Восхитил выход на сцену артиста Ивана Курамова. Он явился этаким фертом, выделывая ногами странные фигуры, казалось бы, не свойственные адвокату. В каком-то ладно подогнанном полувоенном френче и крагах он сломал стереотип представлений в искусстве человека из среднего класса, услужливого, себе на уме.

Николай Михалевский создал свой очередной образ в галерее положительных героев — аптекаря Левицкого. Его персонаж единственный, который не высказывает злых слов в адрес окружающих. Он трогательно приносит завернутую в тряпицу кастрюльку куриного бульона Куперу Барклею, который с жадностью поглощает его, а дочь Кора пытается отобрать и выбросить эту «бурду». Она считает, что Левицкий позорит ее перед соседями, которые могут подумать, что она не кормит отца. Столь же умилительна мизансцена, когда он в тревоге ищет тут же свою работающую жену (Любовь Трандина), чтобы удостовериться, что она у него есть, что это не мираж в сравнении с мегерой Корой.

Всё выше написанное про отношение братьев, их жен, сестер, внучки свидетельствует о крайне негативных, недоброжелательных отношений их друг к другу с точки зрения русского православного менталитета. И вдруг в конце спектакля появляется новая сентиментальная тема. Мол, вот брошенные всеми милые старички, пожалеем их, и уходят некоторые зрители со слезами на глазах.

Эта тема не вяжется с основным содержанием спектакля, как бы пришей кобыле хвост.

На фото мать Люси (Валерия Прокоп), бармен (Степан Дворянкин), отец Купер Барклей (Валерий Алексеев).

Встретившиеся в последний раз в жизни в привокзальном ресторане старички танцуют вальс периода своей молодости и влюбленности, затем отец берет свой огромный чемодан и исчезает в клубах дыма и пара локомотива, а мать одиноко остается на перроне. Казалось бы, всё построено отлично, киношно, но вот что нарушает мелодраму. Дома дети собрались на прощальный обед, но отец звонит из ресторана домой дочери Нелли, что не придет на обед и нехорошо говорит:

«Возьми свой обед, пойди в сортир, подними крышку от унитаза…».

Это явная месть отца и патриарха всему своему огромному семейству. Соответственно не верится и в любовь отца и матери между собой. Если бы их любовь действительно проявлялась на протяжении всех пятидесяти лет совместной жизни, то дети не предали бы их, а отец только одной своей выходкой с унитазом, не проклял бы их.

Не надо плакать, достаточно вспомнить слова Иисуса Христа из последней главы Евангелия от Иоанна:

«Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясывался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь».

Привыкай к этой реальности заранее, чтобы она не застала тебя врасплох. Конечно, тебя могут похоронить твои родственники со слезами на глазах и под оркестр, но будь готов и к евангельскому варианту, когда «тебя препояшут и поведут, куда не хочешь».

Бывает и хуже, в спектакле «Магнит», поставленным в академическом театре драмы Екатеринбурга Тарасом и Алексеем Михалевскими (сыновья Николая Михалевского) с режиссером Алексеем Бадаевым в конце 2021 г. рассказывается о крупнейшем поэте XX века, нашем земляке, бродяге и моем ровеснике Аркадие Кутилове, который попадался мне в семидесятые годы в прокуренных коридорах редакции газеты «Молодой Сибиряк». Тело его летом 1985 г. найдено в одном из скверов Омска.

Он был похоронен вместе с неопознанными бродягами, и лишь со временем место его захоронения было найдено, и там был поставлен памятник.

Итак, ничем не радует спектакль «Дальше — тишина». История, рассказанная в спектакле, не выдерживает критики во всех отношениях, не ту пьесу взяли господа постановщики, не в тренде она современной жизни России. В евангельской традиции хамство, грубость, мстительность и злоба недопустимы.