Под занавес уходящего года. К 300-летию со дня рождения (1712 г.) выдающегося философа и писателя Жан-Жака Руссо

50 лет назад в СССР вышло трехтомное собрание сочинений Жан-Жака Руссо - представителя так называемой эпохи Просвещения. Сочинения его во многом определили мой жизненный путь. В то время (1962 г.) я заканчивал технический вуз и мучительно ощущал неудовлетворенность тем, что духовные запросы мои не находили нужной пищи. Простая и понятная философия Руссо настолько пришлась мне по душе, что я поступил на философский факультет, а затем стал преподавателем общественных наук.

Сейчас я вновь обратился к Руссо по поводу театра, и меня удивило почти полное совпадение наших взглядов. Он находит нравственный вред в театре и потому в принципе отрицает его. Вот цитаты из его «Письма к д’Аламберу о зрелищах»: «Театр решительно не способен исправлять нравы, но очень способен портить их», «Само положение актера связано с распущенностью и безнравственностью; мужчины там предаются разврату, а женщины ведут безобразную жизнь», «Я мог бы приписать возникновение подобных предрассудков разглагольствованиям священников, если бы не находил их уже у римлян до появления христианства, причем они утверждались особым законодательством, которое объявляло актеров подонками, лишало их звания и прав римского гражданина и приравнивало актрис к проституткам».

Письмо в сто с лишним страниц целиком посвящено вреду театра и вывод его однозначен: «Мы поступим неправильно, учредив театр; мы поступим неправильно, поддержав его существование». Речь идет о проекте создания театра в Женеве, тогда еще, в середине 18-го века, театра не имевшей. Он допускал возможность существования театра лишь при условии тщательного контроля со стороны правительства и полиции, в чем сам же и сомневался. Далеко смотрел Руссо, хотя времена изменились и наложили свой отпечаток на поднятую им проблему. Например, в наших условиях смешно говорить о спасительной роли полиции, которая сама превратилась в театр ужасов и где правительство в лице регионального министра культуры Виктора Лапухина с гордостью заявляет («БК» №36, 19.09.2012) о том, что «осуществлять свои руководящие функции по отношению к театральному процессу - это вчерашний день».

Я только решительно отмежевываюсь от мнения Руссо, что все актрисы проститутки. Не все. В Омском академическом театре к тому же есть несколько супружеских пар, уж они-то, наверное, присмотрят друг за другом даже в «темном логове», как называл театр Руссо. Следует понимать также, что в наши дни артисты являются людьми подневольными, и всю негативную театральную политику определяют режиссеры и чиновники. В то время актеры были хозяевами театра, однажды они хотели избить Жан-Жака Руссо, но ограничились тем, что лишили его права бесплатного посещения театра.

Но я совершенно согласен с Руссо в главном: театр может стать нравственно опасным, и сегодня масштабы опасности гораздо бóльшие, чем во времена Руссо. Его приводило в негодование то, на что сегодня не обращают внимание ни зрители, ни критики. Так, он пишет: «Просто невероятно, что в самом центре Парижа с разрешения полиции дают комедию, где положительный герой на квартире у своего только что умершего дяди занимается делами, за которые по закону полагается петля, и печальные приготовления к похоронам весело уснащает варварскими шутками. Самые заветные чувства осмеяны в этой сцене». В этой фразе можно смело заменить Париж на Омск.

Руссо делает здесь вывод настолько высоконравственный и психологически точно обоснованный, что давно не сыщешь у современных критиков: «Все кончается к удовольствию актеров и зрителей, которые, невольно заинтересовавшись действиями этого мерзавца, уносят из театра назидательные воспоминания о своем тайном сочувствии в совершившихся на их глазах преступлениях».

Сегодняшнему оглупленному и развращенному зрителю не до тонкостей. Не матерятся на сцене, не изображают секс, не ходят голые в пупырышках актрисы – уже прилично. Более высокие требования, как у Руссо, покажутся нелепыми, но предъявим их хотя бы к одному спектаклю. Вот премьерный спектакль «Прекрасное воскресение для пикника» по пьесе Теннеси Уильямса в постановке режиссера Галины Ждановой на малой сцене академического театра. Четыре женских персонажа занимаются бесконечной болтовней о квартирах, покупке одежды, приобретении автомобиля, о потекшей ванне. Все это на грани маразма.

Главная героиня, представьте себе – учительница гражданского права, в исполнении Анны Ходюн минут пятнадцать старательно делает зарядку, неоднократно прихлебывая вино из горлышка большой бутылки, коих у нее под кроватью целая куча, рассказывает о своих сексуальных похождениях. С гневом бы отверг Жан-Жак Руссо такой спектакль, в котором нет ни мысли, ни чувства, а есть пошлость и убогость. Да и как может быть иначе, если автор пьесы американец Теннесси Уильямс, по его собственному признанию журналу «Плейбой», гомосексуалист и наркоман: «После двух стаканов пол я уже не различаю… Меня насиловали, да, этот чертов мексиканец, и я орал во всю мочь… С помощью наркотиков о депрессии легко забываешь… Больше ничего не помню – только изолятор психушки».

Персонаж Анны Ходюн подан, разумеется, так, чтобы зрители его полюбили! Надо ли говорить, что спектакль, как всегда, закончился аплодисментами. Их умело спровоцировала в финале режиссер бодрой пляской всех четырех поминутно ссорящихся женщин. Руссо о возмутившем его спектакле пишет: «Подлог, кража, мошенничество, обман, бесчеловечность - чего там только нет; и все покрывается рукоплесканиями». Ничего не изменилось, оказывается, за триста лет: те же артисты и те же зрители, все покрывающие рукоплесканиями. Нам было бы о чем поговорить сегодня с Жан-Жаком. Мужчин в спектакле нет. Казалось бы, вот женщинам, самой природой призванным хранить семейные очаги, есть возможность преподнести урок добродетели. Увы, бездетные женщины преподносят зрителям школу пошлости и безнравственности.

Справедливости ради стоит сказать, сам главный режиссер Омского театра Георгий Цхвирава ставит спектакли довольно умеренные и даже вполне приличные («Ханума», «Поздняя любовь»). Последний же его спектакль «Бег» по пьесе Михаила Булгакова, премьера которого состоялась 1-2 декабря текущего года на основной сцене, превзошел ожидания и удивил. Вместо развлекательных и безнравственных спектаклей зрителям представлена трагическая страница русской истории, которая кровоточит до сих пор.

Рисковал режиссер, ставя пьесу, широко известную по кинофильму «Бег» (1970 г.) с прославленными артистами, среди которых омичи Владислав Дворжецкий и Михаил Ульянов, но все обошлось. Звездную игру показывает народный артист Валерий Алексеев, великолепен его партнер заслуженный артист Александр Гончарук, замечателен заслуженный артист Михаил Окунев, естественна, жива и подвижна актриса Екатерина Потапова. В спектакле, похоже, занята вся труппа театра, и режиссер профессионально каждому нашел свое место.

Пьеса Булгакова передана адекватно, хотя режиссер не удержался и все-таки показал свое, задушевное. Так, уезжая за границу, товарищ министра Корзухин с пафосом восклицает: «Будь проклята Россия и ныне, и присно, и во веки веков!», – в то время как у Булгакова он обращается ни к России, а к некоторым действующим лицам. Не мог Булгаков, горячо любивший Родину, вложить такую фразу даже в уста отрицательного персонажа. Это единственное замеченное серьезное отклонение от текста Булгакова.

Есть, впрочем, еще одна не совсем удавшаяся задумка Цхвиравы. В последнем объяснении генералов Хлудова и Чарноты в Константинополе принимается окончательное решение: Чарнота остается в Турции, отговаривает Хлудова от возвращения в Россию, после чего тот стреляется. В ходе этого объяснения режиссер влагает в уста Хлудова слова, которых нет в тексте пьесы. Генерал рассуждает о том, не поехать ли ему лечиться «в санаторий в Германию». Какой смысл в этом добавлении? Объяснение находится только одно: в Германии в это время возникла фашистская партия (1919 г.), а поскольку русский генерал Хлудов жесток, то ему там самое место. Однако Хлудов застрелился и можно сделать вывод, что он хуже фашиста – все в точном соответствии с пропагандой некоего Швыдкова. Вот почему проклинается Россия.

Нельзя не отметить и то, что артистов не научили правильно креститься, они накладывают крестное знамение кто во что горазд, искажая крест, – это грех. В царской России вообще запрещали креститься на сцене, так как это мистическое действие и играть в него нельзя.

Я против закрытия театров – это нереально, но я за то, чтобы привлекать к ответственности за развращение зрителей и воспитывать руководителей театров и чиновников от культуры, которых Руссо назвал бы очень нехорошими словами.