На днях мэр Омска Вячеслав Двораковский порассуждал «в телевизоре» о строительстве кремниевого завода. Тема взрывоопасная, на которой не выспались разве что ленивые СМИ. Пассионарных граждан давно аж трясёт при упоминании стройки, солнечных батарей и ещё чего-то там поликристаллического. Я, конечно, против предприятия в черте города, но не возражаю, если построят его от греха подальше. Километрах в ста от «колчаковской столицы»…

Ровно 24 года тому назад редколлегия газеты «Советская Россия» предложила вашему покорному слуге на выбор одиннадцать корпунктов в стране: от гулаговского Магадана до экологически чистого Петрозаводска. Выбрал Омск, входивший в первую пятёрку самых грязных городов СССР, по причине его близости к родному Челябинску, находящемуся в том же списке. После дымов ЧМЗ мне ли бояться выбросов ОНПЗ? К тому же ночь в пути на поезде и - малая родина, полночи обратно - и на работе. Ведь назначили собкором по двум областям - Омской и ещё Курганской, которая лежит аккурат посередине. В напутствии главного редактора Валентина Чикина более всего понравились слова о том, что «первые три месяца можешь вообще ничего не писать - колеси по вверенной территории, знакомься с людьми, изучай промышленность, сельское хозяйство, будь в курсе всех событий». Да это ж целебный бальзам на мою душу!

Однако отдохнуть от писанины не удалось. Едва приехал в Прииртышье, а тут - страшная трагедия. В объединении «Омскхимпром» взорвались два силоса - огромные башни, в которых хранился полистирол. Погибли оператор В. Пикалов, слесари И. Стишенко и А. Беляев. (Царствие небесное!) Естественно, пришлось выезжать на место и срочно писать репортаж в номер. Вот он, от 27 декабря 1989-го, «Дождались грома». Очевидцы говорили, что сначала вокруг одной из башен образовался гигантский огненный шар, а потом так шарахнуло с атомным грохотом, что перекосило тысячетонное сооружение. 130 пожарных со всего города шесть часов тушили огонь, и четверо из них тоже чуть не отправились на тот свет.

Михаил Есенков, заместитель министра химической промышленности СССР, прилетевший в Омск расследовать катаклизм, рассказывал мне о внезапной вспышке своей ярости. Её вызвал вид рабочего, который шваброй подметал густую пыль в одном из цехов. Рассвирепевший чиновник спрашивает у пролетария: «Почему подметаешь?», а в ответ слышит: «Так шлангов же для пылесоса нет!» - «Как это нет? Да наша отрасль выпускает 20 миллионов метров полимерных гофрошлангов для промышленных пылесосов, а у вас - нет?!». Немая сцена, а после - выволочка заводскому начальству. За разгильдяйство подчинённых и личную безответственность.

Я-то сразу и не понял, к чему клонил Есенков. Оказывается, он уже знал о двух возможных причинах. Первая. В день трагедии утро началось сварочными работами на силосе. К 14.00 сварщики выполнили производственное задание и перешли на соседний. В злосчастный получасовой отрезок времени в башне была включена воздуходувка и началась подача полистирола. Поднятая пыль достигла определённой концентрации и взорвалась от искр газорезки, упавших при ремонте. Вторая версия намекала на вероятное нарушение погибшими правил техники безопасности. Пылевоздушное облако могло воспламениться от горящей спички или сигареты, брошенной кем-то из них.

Короче говоря, тех людей не вернёшь, химическая отрасль тогда недосчиталась примерно 20 тысяч тонн продукции, половина которой пошла бы на производство товаров народного потребления. В репортаже я писал о том, что семерым детям, оставшимся без отцов, руководство «Омскхимпрома» обязалось выдать единовременные пособия, а семьям выплачивать пенсии в размере ежемесячной зарплаты утраченных кормильцев и заодно улучшить жилищные условия. Не знаю, выполнены ли обещания, но вспоминаю о той трагедии всякий раз, когда еду по Красноярскому тракту. Завод, стоящий обочь, на выезде из города, кажется со стороны мёртвым. Как будто над ним взорвали нейтронную бомбу и убили живую силу, оставив прокажённое радиацией железо.

К слову, об этой самой радиации. Мне пришлось «подаренные» главным редактором три месяца делить поровну между Омском и Курганом. Весной 1990 года в Курганской области разразился просто невероятный скандал. Там протекает печально известная река Теча, донные отложения которой и пойменные земли были загрязнены радиоактивными отходами после аварии химического комбината «Маяк». Понятно, что курганцев начиная с 1957-го запугивали радиацией, запрещали им пользоваться лесными угодьями, пасти скот, сеять сельхозкультуры, употреблять воду. То есть многими десятилетиями создавали у них определённый психологический настрой и добились почти маниакальной радиофобии. Причём подверженными ей оказались преимущественно городские жители.

Так вот, звонят мне из Кургана обеспокоенные граждане и приглашают в Долматово. Что там такое? Оказывается, кандидат в депутаты Верховного Совета РСФСР Л. Титов, выступая по местному телевидению, насмерть запугал гипнабельных курганцев «рассекреченной государственной тайной». По его словам, долматовский завод «Молмашстрой» переименовали в «Старт» и передали его в систему Минатомэнергопрома СССР якобы для того, чтобы перерабатывать там… уран. Ни больше ни меньше. Как он «перепутал» ёмкости для молоковозов с ядерными реакторами, неизвестно. Зато я доподлинно узнал цену вранью, которое повергло тысячи людей в состояние транса. Мне дали карманный дозиметр и показали дорогу в санитарно-охранную зону. Там не фонило, местные мужики ловили рыбу, их коровы жевали сено из долины реки, во дворах висело стираное бельё. В ответ на мои слова о «смертельной опасности» селяне посмеивались и приговаривали: «Это всё городские «эколухи» специально мутят воду в Тече и ищут в ней стронций». Побеседовав с ними, поехал искать правду в Челябинский филиал Института биофизики и «отбомбился» в начале апреля критической статьёй «Сто тысяч за справку».

По возвращении в Омск неожиданно окунулся во всеобщую лихорадку, связанную с использованием врагами-строителями «радиоактивного макинского щебня» в железобетонных изделиях. А за ней последовала беспрецедентная борьба «зелёных» омичей против возведения в Чкаловском посёлке завода офсетных красок. Пришлось в центральной газете защищать тот проект. А кремниевый «кластер» - не буду, даже если он во сто раз чище. Может ли он взорваться, как полистирольные силосы в 89-м? Запросто. Человеческий фактор на кремниевом заводе подметёт взрывную пыль, прикурит да и «сожгёть» всё к лешему. Вызовет ли недовольство стройка, как переименование в «Старт» для выпуска урана? Конечно. Общество уже искрит. Сколотит ли кто-нибудь на «борьбе с кремнием» свой политический капитал? Всенепременно. Так зачем это всё?

Власть имущим в Омске не стоит напрягать общественное мнение. Ни к чему хорошему это не приведёт. Город и так загрязнён по уши. ТЭЦ дымят вулканом Эйяфьятлайокудль и посыпают нас пеплом, сотни тысяч машин отравляют нам лёгкие, и «питерская нефтехимия» тихой смертью витает над омскими улицами. Будем здоровы, если не помрём!

«Ваш Ореол» № 50 (778) от 11 декабря 2013 г.