Книга подполковника в отставке Михаила Кузина рассказывает о тайнах Конторы, которая спасает от развала нашу страну… с помощью терактов.

Самое удивительное в повести Михаила Кузина «Парадокс Алголя» («Вариант-Омск», 2014 г.) то, что она увидела свет: хотя в наше время запретных тем вроде нет – тем не менее не припомнится подобного откровения, по крайней мере, в художественной литературе. Это – книга о Конторе, под могучим сводом которой (или как говорилось в старом добром фильме – «под колпаком») все мы так или иначе живем.

«Протянув дежурному офицеру служебное удостоверение, он, ожидая пропуска, отошел к зарешеченному окну. Сквозь вязь чугунного литья был виден угол глубокого внутреннего дворика-колодца, по асфальтовому дну которого важно разгуливали неведомо как спустившиеся сюда голуби. В застывшем стекле лужицы отражались пустые тени серых облаков и растянутая под ними тонкая паутина проводов... голуби испуганно вспорхнули, и на Серебрякова навалилось давнее знакомое чувство – его сознание неодолимо подчинялось величию духа этого места …мощи, царящей над всеми, вершащей судьбы мира».

Алголь – двойная звезда, о демонических свойствах которой главный герой узнал из разговора, случайно подслушанного в дешевой пивной, где ждал встречи с очередным объектом конторского интереса. Рассказ местного интеллектуала о переменном свечении «глаза дьявола», которому Серебряков не придал значения (мало ли чудиков в таких забегаловках?), внезапно вспомнился, когда он летел по оперативным делам в Дагестан: в окне иллюминатора «вровень с крылом подрагивали яркие льдистые звезды… Он доверял своим ощущениям: память хранила разговор подвыпивших астрономов не просто так...».

Все дальнейшее повествование герой пытается разгадать метафизику кем-то посланного ему сигнала и понять, чему служит он, полковник спецслужб (в миру – журналист столичного глянцевого журнала).

Контора поручила Серебрякову разработку кандидатур, на которых будет возложена ответственность за проведенную ею Акцию устрашения.

«Он участвовал в проекте по созданию групп псевдотеррористов… Его задача – дать качественный анализ намеченных групп, просчитать реакцию общества после того, как участники псевдоподполья будут физически устранены. В ходе задержания, при попытке к бегству, в авиакатастрофе – детально способ разрабатывался в каждом случае применительно к ситуации».

Будничным тоном автор рассказывает о тайнах Конторы – о злодеяниях/преступлениях/запредельной жестокости, гнусности – по обыкновенным человеческим меркам. Но она существует в иных, не соизмеримых с ними реалиях /координатах/. Все невинные жертвы, сколько б их не было, оправдывает высокая цель - непостижимая для непосвященных.

«Страна перестраивается. Это долгий и мучительный процесс. Контраст богатства и нищеты. – Палец генерала сухо отстукивал окончания фраз. – Зависимость от Запада. Молодежь, лишенная перспектив. Национальный раздрай, отрыв власти от народа. Все мы это видим. И встаем на защиту Родины. Нас с тобой так учили. Мы обязаны сохранить государство…

Серебряков слушал, кивал, не отрывая взгляд от полированной поверхности стола. В словах Ботякова не было ничего нового, смысл происходящего заключался в другом – он опять почувствовал на себе чудовищное гравитационное поле Конторы, парализующее волю, рождающее забытье, вызывающее гипнотический транс.

Это был обряд, наследие древних мистических культов. Именно для этого действа его и вызвали, догадался Серебряков, разговор требовал соответствующего ритуального фона и декораций...».

Что же может предотвратить назревающий в стране социальный взрыв – «народную стихию, которая сметет все, обрекая на гибель сотни тысяч людей»?

«Необходимо сплотить народ вокруг одной идеи. Какой? Страх за себя, за близких! Ничего лучше и проще не придумано. Мы обязаны сцементировать общество! Иначе ситуация выйдет из-под контроля. И стихийный бунт нам не потушить – солдаты откажутся стрелять в народ...

Акция была задумана, в том числе, и как операция отвлечения, прикрытия другого тайного действа. Все подобные Акции были многоходовыми, ставили перед собою несколько целей. Недалекие люди видели оболочку, раздуваемую репортерами, политологами, телеведущими. Проницательные могли просчитать второй завуалированный результат. Генеральный же замысел был известен только кругу посвященных.

Провалов в этой невидимой цепи не бывает. Даже первоначальный результат даст плоды – в истеричной шумихе везде будут расставлены свои люди, которые со временем займут ключевые посты, укрепятся в общественном сознании позиции Конторы – спасительницы и защитницы от невидимого врага…»

Среди кандидатов на заклание – неформальное объединение молодых дагестанских литераторов, художников, которых не печатают, не дают выставляться, как пишут они в редакцию, последователи древнерусских языческих культов, считающие себя «потомками, а не рабами богов»… Все секты, вероучения от Конторы равно удалены (кроме, естественно, православия, проповедующего смирение, на что в его толковании налегает «оторванная от народа» власть) – она над всеми, держит их под контролем, если надо, манипулирует, стравливает.

Серебрякову по-человечески нравится вся эта молодежь – и русичи, и лезгинцы,.. «Ему было с ними легко, он чувствовал себя среди них своим». Но он приехал к ним не один: за ними зорко следит не смыкаемый третий глаз («глаз дьявола»?) - по информации, которую он передаст в Контору, она будет принимать решение, на какую из групп повесить акцию устрашения.

Выбор останавливается на Дагестане (хотя «общество устало от кавказской темы, славянские террористы – слишком рискованно: не вызовет ли это волну подражателей…»).

В Махачкале в аэропорту перед шлагбаумом остановилась военная колонна: полковник столкнулся взглядом с омоновцем, ловко выпрыгнувшим из кузова. Вспомнил, где видел его – на митинге: схватил за руку, когда он, не глядя, в азарте схватки с демонстрантами, замахнулся на старика с орденскими планками. Сосед паренька, тоже ветеран, оказавшийся рядом, назвал его фашистом. Леха в сердцах бросил дубинку и ушел с площади, ослушавшись приказа «Вернись!», после чего ему было предложено: либо увольнение, либо в горячую точку – на «исправление».

В аэропорту Леха улыбнулся Серебрякову. Тот сделал вид, что его не узнал. 
«Неожиданный контакт в будущем мог обернуться непредсказуемыми последствиями. Источник, угрожающий опасностью операции, должен быть устранен». Подвергалась риску работа сотни людей, задействованных в ней – оперативных сотрудников, аналитиков, экспертов, психологов и т.д.
Но опытный спецслужбист умолчал в аналитической записке о Лехе Свиридове, впервые преступив правила Конторы, и сам не мог понять, почему.

Не что-то сверхмистическое сорвало его с гравитационной орбиты, а обыкновенное, человеческое, чему, на мой вгляд, посвящены лучшие главы книги.

«Я хочу оказаться с тобой на долгой зимовке. Пусть нас скует зима. Только ты и я, а вокруг бескрайние снежные равнины. И чужого человека видно издалека… – он согревался, убаюканный ее голосом. – Жаль, что мы не встретились раньше. Я бы родила тебе сына...».

Серебряков задержал дыхание, лоб покрылся испариной. Откинув одеяло, сел в кровати: скользкий, не дающий зацепиться сознанию лед заволновался, хрустнул – из полыньи вынырнула отгадка на мучивший вопрос: что его удерживало от сигнала в Контору. «Свиридов». Этот молоденький милиционер мог по возрасту быть его сыном. Сыном, который тогда не родился. Заныло, закололо сердце...».

В ночь накануне операции огоньком непогашенной сигареты, прочертив дугу напротив гостиницы, сверкнула сорвавшаяся с небосвода звезда. Та самая.

«Операция выходит на завершающий этап. Кандидаты утверждены. Твои художники-идеалисты. Аналитики дали высокую оценку работе с ними. Вот адрес – возьми ключ, там все подготовлено. Художников предупредили о твоем приезде, пригласили в этот дом – по легенде ты должен кое-что уточнить для статьи. Придет их предводитель – Гаджи и двое-трое его друзей. Больше нам ни к чему…

Для оцепления и правдоподобия войсковой операции из пригорода вызван ближайший ОМОН - бойцы постоят вокруг дома, разгонят случайных зевак. Потом приедут журналисты – представим им доказательства причастности ликвидированной группы к теракту...

На экране телевизора молча мелькали кадры взорванного аэропорта – груды перевернутой мебели, крошево битого стекла, осколочные оспины на бетонных панелях. Дотошный оператор перешел на крупные планы: запыленные лужицы крови на полу, печальные гвоздики у стены, сквозняк колеблет пламя бесчисленных свечей…

Выбросив сигарету, Серебряков выпрямился. Ему внезапно подумалось, что и Гаджи, который угощал его пловом, мог быть ему сыном по возрасту…

– Не перебивай меня и не задавай вопросов. Вам надо уйти. Немедленно, – Гаджи удивленно развел руками. – Спрячьтесь, а потом уезжайте отсюда. Далеко. В Испанию. Австрию. Америку… Серебряков не отводил взгляда, не двигался. Гаджи растерянно повернулся, вышел. Через минуту кухня опустела…».

В свертке, спрятанном за диваном, были тротиловые шашки, карта с помеченным красным крестом объектом теракта, книги – золоченая арабская вязь, автомат.

Серебрякова попытался их прикрыть – «ткнул стволом автомата в стекло, дал поверх крыш длинную очередь». Его убил ворвавшийся в дом боец ОМОНа Свиридов. Ребятам, которых полковник хотел спасти, не удалось далеко уйти. А если б и удалось… «Для тех, кто выходит из поля ее тяготения, нет на земле безопасного места».
 «…сотрудниками спецслужб проведена успешная операция, в ходе которой уничтожены террористы, подозреваемые в организации взрыва, повлекшего многочисленные жертвы. Как рассказали нашему корреспонденту, четверо боевиков были заблокированы в одном из частных домов на окраине города, оказали ожесточенное сопротивление и при попытке прорыва через кольцо оцепления были уничтожены. При обыске в доме обнаружено оружие, взрывчатка, а также схема центрального аэропорта, где был совершен террористический акт. В ходе ликвидации бандгруппы погиб офицер спецслужб. Он, а также участники спецоперации будут представлены к государственным наградам…Продолжит наш выпуск новостей информация о погоде.

Она выключила телевизор. Кутаясь в платок, подошла к окну, раздвинула шторы. Над спящим городом опрокинулось сияющее звездами черное небо…».

С автором повести Михаилом Кузиным мы знакомы около 30 лет. Знал, что он хороший поэт, что много раз, как и его герой, выезжал в горячие точки, работая в пресс-службе УВД Омской области, несколько лет был ее начальником. Но, кажется, много я о нем не знал. Только сейчас случайно из интернета узнал, что у него ряд правительственных наград, среди них медаль «За отвагу», медаль ордена «За заслуги перед Отечеством», как и у его героя, и звание почти такое же, как у него – подполковник. Теперь вот знаю еще, что он – автор замечательной повести, в которой самое удивительное – то, что она вышла в свет.

Георгий Бородянский