22 августа несколько инициативных групп по проведению городского референдума пришли в городскую избирательную комиссию, чтобы узнать решение Избиркома по их ходатайствам (на БК55 уже был оперативный отчет об этом событии). Из 15 заявок были зарегистрированы 14, а одна отклонена. Это очень досадно, тем более что вопрос, который был предложен в ходатайстве, считался нами одним из важных. Мне это особенно жаль, так как в этой группе я был председателем.

Согласно решению Горизбиркома отказ в регистрации нашей инициативной группы объясняется тем, что «формулировка вопроса, предложенного инициативной группой для вынесения на референдум на территории города Омска, не соответствует формулировке вопроса, содержащегося в Протоколе №1 от 30.07.2014».

В переводе с канцелярского на русский речь идет о том, что на заседании инициативной группы была единогласно принята одна формулировка вопроса, а в ходатайстве, поданном в Избирком, было написано нечто другое. Поползли слухи чуть ли не о злонамеренной подмене вопросов или даже о подлоге. Для прояснения ситуации привожу полный текст вопросов, содержащихся в двух документах.

Итак, в протоколе заседания инициативной группы мы проголосовали за то, чтобы вынести на суд наших земляков следующий вопрос:
"Считаете ли Вы необходимым обязать Омский городской Совет публиковать на официальном сайте Омского городского Совета результаты открытого голосования с указанием персональной позиции депутатов Омского городского Совета?"

А в ходатайстве, поданном в Избирком, вопрос выглядит вот так:
"Считаете ли Вы необходимым обязать Омский городской Совет публиковать на официальном сайте Омского городского Совета результаты открытого голосования депутатов Омского городского Совета с указанием персональной позиции депутатов?"

Как говорится, найдите десять различий. Нет, прочитав пару раз, и внимательно вглядываясь в тексты, можно найти отличия в расстановке слов. Но попробуйте найти различия по смыслу вопроса. Вот тут у вас ничего не получится. Речь в двух вариантах вопроса идет совершенно об одном и том же. Но Избирком был суров и педантичен. Он не пожелал посчитать это технической опиской. Члены Избиркома, рассматривая тексты в течение полумесяца, вполне могли позвонить председателю инициативной группы или нашему юристу с предложением уточнить формулировку и поправить тексты, ведь суть вопроса от этого не менялась ни на йоту. Но нет, они встали в позу непреклонных блюстителей буквы закона, поправ его дух.

Причина-то этого расхождения в документах была предельно простой и невинной. После оформления протокола, наши активисты печатали текст ходатайства, в котором чуть-чуть отредактировали текст, переставив слова «депутатов Омского городского совета» немного вперед. Сделали формулировку вопроса, так сказать, «лучше». Но, как известно, лучшее – враг хорошего.

Если бы я был только историком и политиком, то, несомненно, я бы там, на заседании комиссии сильно бы «развыступался», возмущаясь таким решением, так как причина-то суровости Избиркома лежит на поверхности: нет желания оглашать, как голосует тот или иной депутат. Намного удобнее для депутата, проголосовав за непопулярное решение, потом на встречах с избирателями уверять, что голосовал, мол, против. Но это по сути вопроса. Что же касается формы, то мое второе юридическое образование заставило меня признать, что, подходя сугубо формально, Избирком имел основание отклонить наше ходатайство. Нет, не то слово. Не «основание», а скорее, «повод» для отказа, так как ничего «основательного» в перестановке двух слов в тексте тут не было.

А как нужно было поступить, чтобы не поступиться буквой закона, к чему я совсем не призываю? Да – по-человечески. Как я уже сказал – легко можно было бы связаться с членами инициативной группы и потребовать устранить редакционные (а не смысловые!) расхождения в двух документах. Ведь в нашем законодательстве предусмотрено даже то, что и судьи допускают описки - «судебные описки». Предусмотрена и процедура их исправления. По аналогии можно было бы взять от председателя инициативной группы заявление с просьбой об исправлении описки и подшить его к делу. Вопрос бы занял несколько минут.

Но такое возможно лишь при нормальном отношении инстанций к предложенному мероприятию. Если же искать мельчайшие зацепки, то ещё не один вопрос можно будет «похоронить». Первый заход активистов гражданского общества в попытке реализовать конституционные права граждан на проведение референдума, как известно, уже провалили.

А вопрос был очень нужный. Если бы его поддержали горожане, то все избиратели без малейшего промедления узнавали бы, КАК проголосовал депутат горсовета от его округа по тому или иному вопросу. Это был бы нормальный гражданский контроль за своими избранниками. Таким образом, к концу депутатского срока у избирателей сложилась бы достоверная картина поведения депутата при принятии решений, и они бы обоснованно решали: голосовать за этого человека на очередных выборах – или нет.

Эту ошибку легко исправить. Одним движением руки. Взять бы самим депутатам и принять решение о публикации на сайте поименного голосования. Вот и отпали бы все секреты. И не понадобился бы этот длиннющий и громоздкий процесс референдума. И депутаты бы сохранили лицо: мол, не под давлением избирателей, а САМИ приняли решение о гласности.

Но, сдается мне, что не воспользуются депутаты моим полезным советом. А если бы воспользовались, то только повысили бы авторитет своего органа. (А извиниться перед ними за такой неутешительный прогноз я не замедлю.)