Беда пришла внезапно, как тать в ночи. В конце предыдущего театрального сезона администратор омского Пятого театра со слезами на глазах объявила, что из репертуара снимается спектакль «Язычники» по пьесе Анны Яблонской, так как с 1 июля вступает в силу закон о запрещении мата в театрах.

Законопроект поднял волну дискуссий в СМИ. Наиболее отчаянным противником закона оказался худ­рук московского Театра.doc Михаил Угаров, который назвал закон «идиотским» и заявил, что не будет ему подчиняться: «Мы никак не будем реагировать на принятие этого закона. В данный момент действует закон об авторском праве, так что я не вправе вмешиваться в текст драматургии».
Чего больше в словах Угарова, вставшего в позу: глупости или лицемерия? Однажды он привез в Омск свой спектакль «Облом OFF» по роману Гончарова. В нем речь шла об Илье Ильиче Обломове, хрустальной, прозрачной душе». Что же мы увидели в спектакле? Илья Ильич – типичный алкоголик с отталкивающей физиономией. Он пьет водку прямо из горлышка графина поочередно с крепостным Захаром и ведет с ним матерные разговоры. Более того, он представлен шизофреником, диагноз которому ставит врач. Илья Ильич сидит под столом, прикрытым длинной скатертью:

«– Что вы там делаете?
– Сижу под столом просто так, у меня там домик!
– Не ударялись в детстве головой?
– Да, 14 раз.
– Вылезайте.
– Принимать не велено, с первыми петушками можно (лает, кукарекает и вылезает).
– А не было ли у вас в детстве сильного испуга?
– Был. Девка вытряхивала сарафан, и я увидел, что у нее нет петушка!
– Вы опасно больны».

Ну разве не следует после этого лечить самого господина Угарова, превратившего доброго русского персонажа в идиота, а театр в нравственную помойку? Фарисей считает возможным гнусно надругаться над авторским правом русского классика Гончарова, но, видите ли, не считает возможным убрать мат из пьесы или – из репертуара саму пьесу молодой одесситки Яблонской. Он ставит ту же пьесу «Язычники», ставшую одной из самых скандальных и культовых среди сторонников мата. Дополнительным аргументом в пользу сохранения авторского текста пьесы он считает то, что автор ее погибла и теперь никто не имеет права прикасаться к ее творениям. Если следовать логике Угарова, то известные надписи в общественных туалетах можно убрать, лишь получив разрешение от их авторов – пойди найди.

Анна Яблонская (1981-2011) не лишена писательских способностей, но ее пьеса насыщена десятками слов безудержного сквернословия, в ней идет изощренное бичевание всего того, что еще составляет смысл человеческого существования: веры, надежды, любви. Отборно матерятся все персонажи, включая студентку Кристину, ее отца и мать, учителя, совратившего Кристину; монашествующую (!) бабушку; доктора. Между тем в матерном слове персонифицируется человек-зверь. Матерная брань оскверняет даже землю, что вызывает ее гнев. Не по этой ли причине Господь прибрал так рано автора пьесы, «вдохновителя женской линии в новой российской драме», как ее характеризует Википедия? Ничего себе – «женская линия»! А если учесть, что в пьесе делается прямой остервенелый накат на христианство, что погибла она в день вручения премии именно за пьесу «Язычники», так и не получив ее, погибла единственной из одесского самолета при взрыве в Домодедово, то как не задумаешься о промысле Божием?

Столь же упорное сопротивление закону высказывает в Омске худрук коммерческого ТОП-театра Игорь Григурко. Только мотивирует он свое кредо не соблюдением авторских прав, а «художес­твенными» целями. В одном из интервью он заявил: «Если мат – художественная необходимость, то он будет. Что поделать, если это необходимо для художественного выражения». Итак, безысходность подталкивает нашего театрального деятеля к нарушению закона, другим, подлинно художественным средствам, он, вероятно, не обучен. Несчастный, видите ли, вынужден прибегать к мату.

Строго говоря, закон о запрещении матерщины (табуированной, обсценной, ­инфернальной, ненормативной лексики) в театре выглядит весьма странно, если не сказать абсурдно, но только на первый взгляд. Ведь именно в театрах бесы устраивают ныне свои шабаши на погибель душам зрителей. Бесспорно, где-то матерились и раньше, но делалось это как бы нелегально, с осознанием постыдности такого дела, но сейчас отдельные театральные деятели стали требовать себе особое право на кощунственное осквернение русского языка.

Зло заняло наступательную позицию. Не укладывается в сознании, что «женская линия» в этих позорных делах начинает преобладать. Драматурги, режиссеры, руководители театров готовы душу свою отдать за страсть сквернословия, как это было с Анной Яблонской, записавшей в дневнике незадолго до гибели: «Мне кажется, у меня осталось мало времени».

Предваряя закон о запрете мата, наконец-то, вынуждено было отреагировать Министерство культуры РФ. Чиновники вдруг прозрели от зрелища того, о чем автор этого материала пишет уже восемнадцать лет. Под аршинным заголовком на первой странице газета «Культура» пишет»: «Минкульт предупреждает: современное искусство может быть опасно для здоровья россиян» (№13, 2014). Далее приводятся матерщинные цитаты из десятков пьес и делается вывод: «Результаты наших изысканий шокируют. Бюджетные средства тратились на чернуху, матерщину, порнографию, на бездарное шаманство под вывеской инноваций, на все, что развращает зрителя, вгоняет его в депрессию, создает образ России как страны унылой, мрачной и бесперспективной».

В продолжение женской темы добавлю, что весной 2014 г. на фестивале в Москве был запрещен показ спектакля «Травоядные» в постановке режиссера Театра кукол Карелии, номинанта «Золотой маски» Натальи Пахомовой по причине нецензурной брани. Газета «Культура» писала: «Пьеса написана матом, главная тема диалогов – половые органы и гомосексуализм». Не правда ли, для кукольного театра подходящий сюжет? Спектакль рекомендовала театральный критик Елена Ковальская. Министерство срочно поменяло составы экспертных советов, Ковальская выведена из совета, но она остается редактором толстого театрального журнала, и вряд ли кто помешает этим, с позволения сказать, дамам (Пахомовой и Ковальской), а точнее худшего вида язычницам, творить свои грязные дела и дальше.

А вот интервью популярной московской актрисы Полины Агуреевой, звезды телесериала «Ликвидация» и ряда других, размещенное в интернете 4 августа 2014 г. Ее спрашивают: «С первого июля на сцене запретили нецензурную лексику. Вы можете себе представить, что играли бы «Июль» в театре «Практика» без мата?» Она с обескураживающей прямотой отвечает: «Нет, я бы произносила все равно. Я считаю, что есть вещи, в которых нужен мат, и надеюсь, что спектакля Женовача «Москва-Петушки», например, запрет не коснется». Надо полагать, она готова платить штрафы, но материться. И это при всем при том, что критики единодушно признают ее актрисой «хрупкой», ­«трепетной», «лирической», «воздушной», «утонченной», «нежной», «изысканной», «нездешней». Добавлю признание ее еще из другого интервью: «Я очень стеснительный человек, но обнаженка для меня – не табу. Если есть острая необходимость, ну что же делать – разденусь». Кто будет определять «острую необходимость» обнажаться и материться? Сама ли актриса, режиссер ли, давно продавший душу дьяволу, или Господь Бог, строго-настрого запретивший открывать наготу кому-либо (Левит, 18) как явление презренное и наказуемое. Цитируем Библию: «Вот Я – на тебя, говорит Господь Саваоф. И подниму на лице твое края одежды твоей, и покажу народам наготу твою… и сделаю тебя презренною и выставлю тебя на позор» (Книга пророка Наума, 1, 5-6). Для нее и ей подобных театр стал идолом, и, будучи идолопоклонниками, они приносят ему в жертву стыд, совесть, сердце чистое, целомудрие, узы брака, не рожденных младенцев и любовь к уже мимоходом рожденным детям, страх Божий и все святое.

У Полины Агуреевой есть еще время переосмыслить свои взгляды, а вот с Анной Яблонской хуже, она уже предстала пред Господом. Мне стало по-настоящему жалко ее лишь после того, как я почитал ее стихи, среди которых одно пророческое, апокалиптическое:

«Спектакль закончился овацией,
И вся Земля была нам залом.
Мы отслужили сцене мессу,
«Аминь» и «Бис» нам грянул хор!
Ведь Бог был автор этой пьесы,
А Люцифер был режиссер».

Из стихов следует, что ощущала она, оказывается, сама в своем творчестве присутствие дьявола Люцифера, и не «Бог был автор этой пьесы» «Язычники», а, скорее всего, рыжеволосая Лилит – злой дух в иудейской демонологии, сексуальный партнер дьявола. И не задуматься ли некоторым другим драматургам, режиссерам и артистам об опасном пути, который они себе избрали.

 «Бизнес-курс» №37 (563) от 24.09.2014