Прибыв на работу в посольство России в Армении в феврале 2006 года, я зашел представиться в кабинет нашего Чрезвычайного и Полномочного Посла Николая Викторовича Павлова. Мы были с ним хорошо знакомы ранее, поэтому сразу начали говорить о работе. Он мне сообщил, что тот советник, на замену которого меня прислали, уезжает еще не так скоро и есть время для спокойной и обстоятельной передачи дел. А пока мне предстояло побыть в должности первого секретаря (полковничья должность). Такое плавное вхождение в обстановку меня полностью устраивало, так как Восток, и правда, «дело тонкое» и нужно достаточно приличное время, чтобы освоиться и адаптироваться. На Кавказе работа дипломата практически вся строится на личной, персональной основе. А руководитель группы внутренней политики, если он хочет получать в Армении доверительную информацию, должен подружиться со всеми лидерами политических партий, коих в маленькой республике насчитывалось 73!! Как говорится в подобных случаях – «я столько не выпью». Но – надо. В интересах Родины. И вот мой предшественник, опытный толковый дипломат А.Румянцев несколько недель объезжал вместе со мной всех ведущих и прочих политиков, передавая их с рук на руки мне, а меня – им. По окончании беседы посол сказал: «Зайди сейчас к Громыко, тоже представься». – «К Громыко!!??» – «Ну да. К советнику-посланнику».

Справка для молодых. Андрей Андреевич Громыко – самый знаменитый министр иностранных дел СССР, проработавший на этой должности рекордно длительный срок – с 1957 по 1985 гг. В 1985-1988 гг. занимал высший государственный пост – Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Он организовывал и Ялтинскую и Потсдамскую конференции Сталина, Рузвельта (Трумэна), Черчилля, а также подписывал от имени СССР Устав ООН. По оценке министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова, Громыко был «великим дипломатом советской эпохи». Считается, что именно Андрей Громыко спас мир от ядерной войны во время Карибского кризиса. Он же – инициатор договора о нераспространении ядерного оружия и многих соглашений с США: ОСВ-1, ОСВ-2 и т.д.

Услышав эту до боли знакомую фамилию, я вздрогнул. Не шутит ли посол? Может быть – это местное прозвище посланника? Оказывается, зря я не удосужился перед отправкой поинтересоваться, КТО здесь служит советником-посланником. Увидев мою остолбенелость, посол усмехнулся: «Ну да, Громыко – Игорь Анатольевич – внук Андрея Андреевича». А-а-а, понятно.

Зашел, представился. Внешне не очень похож на своего деда. Насчет внутреннего сходства не могу судить: не общался с его великим предком. Но знаю, что Андрея Андреевича все дипломаты и журналисты мира называли «мистер Нет» за его неуступчивость и жесткость на переговорах. Игорь Анатольевич сейчас – действующий дипломат, поэтому мне приходится аккуратно подбирать слова и быть «дипломатичным», характеризуя и описывая его, так как отношения у нас с ним сложились поначалу неоднозначные. Кстати, поработав в МИДе, я с улыбкой встречаю теперь это выражение – «быть дипломатичным». Наши люди, ни разу не видевшие живого дипломата, делают о них выводы из книг, просмотренных хроник и художественных фильмов. Им бы надо минут 5-6 пообщаться с Игорем Анатольевичем (больше не надо), чтобы они опустились на землю и в реальный мир и навсегда выбросили эти слова из своего лексикона)). В общем – это был весьма жесткий и суровый посланник.

Особенно от этого страдали молодые дипломаты. Они его боялись больше, чем огня. Их спасали только ирония и чувство юмора. Когда мы спонтанно сходились где-то попить чайку, то процентов 70 времени этих посиделок занимали рассказы молодых о том, как они в очередной раз попались под гневную руку посланника. Можно было бы, наверное, составить целый сборник таких «веселых» историй. В то же время мы как-то сходились на том, что сам по себе он был добрым человеком и напускал на себя эту чрезмерную строгость, дабы не распускать личный состав. Дело в том, что должность посланника – это из разряда «собачьих должностей». Посол – это небожитель, он величаво царствует и не входит в большинство деталей работы и жизни посольства. А «везет на себе» всю работу советник-посланник. За хорошую работу посольства благодарности получает посол, а за ошибки – все шишки на посланника. Ну, очень неблагодарная работа.

Наши же отношения с посланником были вначале напряженными, наверное, даже больше по моей вине. Мы с ним сшибались по поводу текстов и редактуры моих телеграмм. Я же не карьерный дипломат, поэтому и не знал, что все поправки в проекты депеш, которые делает посланник или посол, надо принимать молча и безоговорочно. Я нескромно возомнил, что я лучше разбираюсь в парламентских делах и в жизни политических партий, чем Громыко (я и до сих пор так считаю)). Поэтому я весьма болезненно воспринимал его правки, полагая, что его редакция фразы или абзаца только ухудшает телеграмму, а порой даже искажает смысл. Посланник, не привыкший к возражениям, начинал сердиться, но я не уступал. Тогда он повышал голос – я пытался его перекричать. В общем, в его кабинете всегда стоял ор, когда я заходил туда с проектом депеши. Однажды, помню, когда я вышел из его кабинета, секретарь в приемной схватилась за голову и спрашивает: «Вы что там оба так орали!? Что случилось?» – «Да ничего особенного, просто мы мою телеграмму обсуждали».

И вот как-то, когда в очередной раз я не соглашался с его поправками и ситуация снова накалилась, Громыко вдруг вскочил, с силой шмякнул об стол карандаш и буквально завопил: «Да что вы, Александр Васильевич, бьетесь тут за каждое слово так, как будто это вопрос жизни и смерти!?» Этот вскрик вдруг разрядил обстановку и я захохотал. Засмеялся и он, хотя делал он это крайне редко и неумело. Мы успокоились и снова стали уже не горячась работать над текстом.

Примирил нас другой советник, к которому мы однажды обратились как к третейскому судье. Посмотрев оба варианта послания, он мудро заявил, что оба текста равнозначно передают суть вопроса, а наши разногласия и споры – это «вкусовщина», т.е. можно в принципе и так и этак, всё зависит от субъективных вкусов автора. Это словечко очень понравилось Громыко, это был выход из наших бесконечных споров, так как, по-моему, он уже просто устал сражаться со мной. После этого он отступился, и, внося на полях моего текста какие-то поправки, количество которых резко сократилось, он тут же мне говорил, «ну – это, конечно, «вкусовщина», можете и так оставить».

И вот когда я с таким боем добился с Громыко нормальных отношений и он стал мне полностью доверять, порой только бегло просматривая мои депеши, у него закончился срок командировки. Молодые дипломаты этому были бесконечно рады, а я даже сожалел. Столько сил и нервов ушло на установление взаимопонимания, а вот теперь приедет новый посланник и всё начнется сначала. Так и получилось. Снова началась «притирка» и посыпались искры.