Глава омского минздрава Андрей Стороженко, ­назначенный вице-губернатором Омской области, считает, что работу его ведомства ­критикует лишь тот, кто ни дня не работал в ­системе. Чиновник показал «БК» обратную ­сторону медали.

– Андрей Евгеньевич, поговаривают, что система здравоохранения Омской области с момента вашего назначения переживает упадок...

– Посудите: растет объем на высокотехнологичную медпомощь, на амбулаторную, поликлиническую, дневные стационары, стационарзамещающие технологии. В то же время идет снижение на стационарную койку и скорую помощь…

– Их-то зачем снижать?

– Вот видите, я произнес слово «снижение», вы сразу удивляетесь. В этом и есть главная причина негатива: про нас говорят плохо, выдергивая один факт и забывая про другие. Между тем объемы заданий на станцию скорой помощи были урезаны только потому, что мы открыли кабинеты неотложной помощи в каждой поликлинике Омска, приблизив помощь людям. Теперь в случае небольшой температуры или подобных жалоб вызовы отрабатывают сами поликлиники. Причем взяли они на себя даже больший объем, чем мы убрали со скорой. Количество бригад при этом мы нарастили, частника туда завели. Что в этом плохого?

– А то, что во время недавней проверки омских поликлиник представителями московского штаба ОНФ было выявлено, что пациентов заставляют покупать шприцы и лейкопластырь, очереди меньше не становятся, и такая ситуация, судя по всему, не редкость в наших больницах.

– Я и не говорю, что у нас в медицине проблем нет, они есть, и мы над ними работаем. Что касается недавних проверок, ребята из народного фронта посетили четыре поликлиники (и мы, кстати, не знали, куда они поедут) и сделали выводы: раз лейкопластыри продают за деньги, а очереди большие, значит, Стороженко урезал там финансирование. Между тем та же 10 поликлиника в 2016 году получила 133 млн руб., в 2017 – уже 149 млн руб. Детская поликлиника №8 в 2016 – 75 млн руб., в 2017 – 85 млн руб. Явное увеличение.

По поводу очередей – простой пример. Приехали представители народного фронта с камерами к 11 поликлинике в 6.30 утра, а там реально очередь, человек сто. Мне звонят: Андрей Евгеньевич, что делать? Больница открывается только в 8.00. Я попросил передать снимающим сюжет ребятам, чтобы те дождались 8.45. В 8.35 очереди уже не было. Такие ситуации сохраняются во многих поликлиниках, люди привыкли приходить ­раньше и занимать ­очередь. Мы ничего с этим сделать не можем. Зато какой потом сюжет вышел! Огромные очереди в муниципальных клиниках. Фронт рапортует: мы разберемся! И начинают разбираться. А нас потом прессуют проверками. Недавно, к примеру, Росздравнадзор устроил внеплановую, хотя у нас они и по плану проходят два раза в год. Пока шла проверка, отсюда никто не уходил, акт я подписывал уже в шесть часов утра в субботу. Что в итоге? Три незначительных нарушения, одно из которых – нужно глазок на двери заменить. Глобально работу приняли, системных ошибок найдено не было. И такое постоянно. СК РФ нас не так давно проверял, ФАС, КСП, прокуратура уже раз 20 или 30, БЭП. Все потому, что отказываются люди верить, что мы работаем законно, без глобальных системных нарушений. К тому же, что реально проверяющие из того же ОНФ оценивают? Удовлетворенность населения: внешний вид, доступная среда, очередь к узким специалистам, улыбнулась им или нет девушка в регистратуре. Это нормально. Проблема в другом: когда кто-то пытается анализировать систему, в которой ни дня не проработал, это уже ненормально. Я же не берусь выступать экспертом в космической промышленности. А в системе здравоохранения почему-то каждый считаете себя великим гуру. Да, у нас есть проблемы, в том числе, нехватка узких специалистов. Но эта проблема идет по всей России. Мы же стараемся это компенсировать. В частности, сегодня внесены изменения в обучающий процесс Медакадемии – теперь там нет интернатуры, поэтому студенты идут работать в первичное звено. Ожидаем уже этой осенью приход около 100 педиатров и терапевтов в наши поликлиники.

– Давайте поговорим о бюджете здравоохранения. Как он формируется?

– У нас есть два источника: это фонд ОМС и бюджет. Из бюджета больше 5 млрд руб. выделяется на туберкулез, ВИЧ, СПИД, наркологию и психиатрию. Все остальное компенсируется из фонда ОМС – это около 19 млрд руб.

– Озвучивается цифра около 24,5 млрд руб., которая вращается в фонде ОМС.

– Объясню. Начиная с 2016 года фонд ОМС составлял 16,5 млрд руб. Сегодня – 18 900 млрд руб. По сравнению с прошлым годом на один миллиард бюджет увеличен. Было почти 24, сейчас около 25 без учета федеральных дотаций – только наши стопроцентные источники. Мы платим из бюджета в ОМС за неработающее население около 9 млрд. Фонд их потом возвращает. Плюс те отчисления, которые собирает с нас всех медицинское страхование. Эти деньги распределяются в Москве и потом отдаются на территорию.

– На территории средства фонда ОМС распределяются комиссией. Но по факту получается, вами единолично, поскольку 9 из 12 членов комиссии принимают решение по согласованию – это прописано в документе. Еще два человека находятся в вашем подчинении.

– В комиссию помимо меня входят специалисты минздрава, представители страховых компаний, медицинские, общественные организации и т.д. Но! Помимо этого существует еще рабочая группа, в которую входит огромное количество специалистов, куда я даже близко не подхожу. Это ведущие специалисты региона по лечебным учреждениям, руководители амбулаторного звена, стационарного… очень много людей, которые готовят для комиссии распределение объемов помощи на лечебные учреждения города и области.

– Деньги по какому принципу распределяются? Почему поступает столько жалоб, что одним все, другим ничего?

– Финансирование лечебных учреждений идет по двум направлениям. Поликлиники и скорая помощь получают объемы по душевому нормативу: сколько жителей прикреплено, столько и получили. Стационары идут по более сложным нормативам: сколько заработали, столько и получили. Пришел пациент, лег в больницу, его пролечили, бумажку в страховую компанию отдали, фонд деньги вернул. Не пришел пациент, денег никто не заплатит. Почему мы сегодня говорим о том, чтобы делать упор на амбулаторно-поликлиническое звено? Потому, что это дешевле, технологии позволяют, а койка в стационаре очень затратная, поэтому должна использоваться по-настоящему. То есть, если человек попал в стационар, он должен там не просто, как раньше полежать 21 день, он должен пройти лечение. Только тогда фонд за него заплатит. Если пациента положили не в профильное заведение, а так, схитрить – любая проверка фонда и страховых организаций выявит это, и на нас будет наложен штраф. Так работает система, так доходит до комиссии распределение объемов. Если кто-то говорит, что Стороженко единолично решает, кому и сколько дать – это провокация. Я не могу один это сделать. К тому же, в комиссии участвуют страховые компании, которые жестко воюют с нами за деньги, и в случае даже малейших нарушений – неправильно заполненные реестры или истории болезней – накладывают штрафы. Плюс, в комиссию входят главврачи крупнейших больниц, думаете, они не отстаивают своих интересов? Бред полнейший. Да, нам тяжело в плане клинико-статистических групп (КСГ) в районных больницах: людей там меньше, технологии не такие, как в городе, соответственно, ЦРБ получают денег меньше, и это проблема, которая сейчас требует решения. Потому что закрывать их нельзя, оптимизировать дальше уже некуда – и так ужались максимально. Значит, нужно выстраивать маршрут: забирать наиболее тяжелых больных для лечения в городе, а на местах лечить тех, кого можно там лечить. Но, опять же, работа по оптимизации сейчас идет во всех министерствах здравоохранения. Не только в нашем регионе

– Частные клиники как бьются за получение объемов ОМС? И почему эти объемы получают далеко не все желающие?

– Система предполагает заявительный характер работы. И частники не ко мне приходят, они заявляются непосредственно в фонд ОМС. И тот уже рассматривает, есть ли у компаний необходимые лицензии, оценивает виды и объемы медпомощи, много чего. Заявления подаются до первого сентября. Но так работают и все бюджетные учреждения. Если, к примеру, какая-нибудь муниципальная больница не подаст к этому времени, я просто ее закрою. Представляю, какой будет взрыв. Это же нонсенс. Но это и ответственность… Сегодня у нас в системе ОМС работает 137 организаций, из них 22 частника. Никто никому не мешает заявляться, мы никому не отказываем. Единственный момент – не все услуги могут оказаться востребованными – но это уже комиссия решает. Кстати, в постановлении правительства №17/38 от 2015 года, где утвержден стандарт развития конкуренции, прописаны принципы работы в системе ОМС негосударственных и немуниципальных учреждений здравоохранения. Там есть определенная дорожная карта, где определен процент работы с частниками: в среднем он ­должен ­составлять около 10%. А у нас в регионе работает в ОМС только 4,3%. Мы даже нормативы не выполняем. Это к разговорам о том, что Стороженко больше всех в России дает объем работы частным клиникам.

– Не частным клиникам, а частной клинике «Евромед» – разговоры чаще об этом.

– Да не работаю я с «Евромедом». Это сотрудничество. Там есть помещения, есть технологии, оборудование стоимостью по 150-200-300 млн руб, трехстволовые томографы, на которых мы сегодня бесплатно обследуем наших людей… Это разве плохо? Давайте приведу конкретные примеры. Есть несколько проектов по лечению системы кровообращения – а это, как вы знаете, ведущее заболевание по смертности в РФ, да и в мире тоже. В Омске сделать стентирование, позволяющее после инфаркта миокарда избежать развития некроза сердечной мышцы и инвалидности, можно в Областной больнице, в МЧС №9, в Кардиодиспансере и в центре кардиохирургии в БСМП-1. В 2012 году мы делали таких операций 200 в год, а сейчас делаем 1860. «Евромед» их тоже делает. По программе ОМС, по нашим тарифам, находясь при этом в центре города и прикрывая центральную часть. Разве это плохой проект? Я не трачу бешеных денег на строительство и содержание здания, не покупаю оборудования, но при этом получаю объем по заявленному тарифу и шикарные услуги для населения.

Второй проект – скорая помощь. Мы единственные, кто сегодня использует скорую помощь в составе «пульта 03». И из частников здесь с нами работает только ­«Евромед» – другие не захотели. При этом они получают такие же деньги, как мои станции скорой помощи, у них работает три бригады, и с начала года уже обслужили более 1700 вызовов. Первое время даже в Москве не могли в такое поверить. Говорят: вы в аренду их машины взяли? Нет! Аутсорсинг? Нет! Мы взяли частную бригаду. Нам говорят – так не бывает. В чем здесь наша выгода? В том, что в центре города не было подстанции скорой помощи, а теперь она появилась. Работают через «пульт 03». При этом они как бы частные, но подчиняются минздраву, поэтому обслуживают все вызовы, перекрывая центр. Ну и что в этом плохого? Сейчас я по сути контролирую ситуацию. Все централизовано и автоматизировано. Машины оснащены системой «Глонасс», а у врачей есть планшеты, поэтому, пока бригада едет к пациенту, фельдшер может вбить номер его полиса и через базу данных поликлиник получить информацию о заболеваниях и причинах обращения ранее и заранее разработать план действий.

– Помимо «Евромеда» есть вопросы и по «Нефросовету», которому вы бесплатно выделили площади в государственных больницах, а из бюджета оплачиваете стоимость аренды оборудования, хотя раньше на месте «Нефросовета» работал бюджетный диализный центр, который в свое время и так «очереди ликвидировал» и «количество серьезных осложнений снизил» (из вашего же отчета). Также в Омске работает еще один диализный центр, «Фрезениус», который, по отзывам, работает лучше, но деньги по ОМС получает такие же. Докажите, что здесь нет конфликта интересов.

– Тарифы у диализных центров, а в Омске их по ОМС работает три, везде одинаковые: это около 300 млн руб. в год. «Фрезениус» – крупная немецкая компания, и к качеству ее работы претензий никаких. Но! Они работают только амбулаторно: пациент пришел, получил помощь и ушел. Они не стационарные, у них нет тяжелых пациентов, в отличие от «Нефросовета», который является отделением диализа многопрофильной больницы или МЧС №4. К тому же, когда заходил «Нефросовет», они оснастили нас уникальным оборудованием, вложив в него около 600 млн руб., что серьезно повысило качество оказываемой помощи.

– Пожалуй, самый злободневный вопрос: являетесь ли вы бенефициаром клиники «Евромед»? Чем еще объяснить тот факт, что вы передаете этому частнику такие огромные объемы медпомощи, да еще и наращиваете их внушительными темпами – более 400% за четыре года. Ни одно медучреждение не избаловано таким вниманием.

– Я не являюсь бенефициаром клиники «Евромед». Не верите мне, обратитесь в службу безопасности. Чтобы прекратить любые спекуляции по этому поводу, мне пришлось самому заказать справку об отсутствии офшоров, чтобы подтвердить это (копия документа есть в редакции – прим. ред.). Сделайте и вы этот запрос… что мешает? Страх, что потом не будет поводов для всех этих спекуляций? И в целом я не понимаю, почему мы не должны работать с частниками? Используя чужой ресурс, решать нужды здравоохранения. Тот же «Евромед» ПОДАРИЛ городу поликлинику стоимостью 30 млн руб. в Рябиновке. Это настоящее социальное партнерство. Но люди не хотят этого замечать, их кошмарит только вырванная из контекста цифра в 400%. Во-первых, в 2017 году в «Евромед» запланировано оказание 730 случаев высокотехнологичной помощи – это 109 млн руб, в 2014 году это было всего 30 случаев на 3,7 млн руб. Во-вторых, из почти 290 млн – 65,6 млн – это реабилитация онкобольных, в 2017 году будет пролечено около 1700 пациентов (в 2014 – чуть больше тысячи). В-третьих – это скорая помощь, ежедневно в дополнение к станции скорой помощи на линию выходит 3 бригады «Евромед», на это будет направлено 18,5 млн руб, ими будет обслужено около 10 тыс. вызовов (в 2014 году – 1,5 тысячи вызовов).

Поймите, Стороженко – не монстр. За здравоохранение я воюю. В частности, в прошлом году нам удалось купить 54 автомобиля скорой помощи, больше половины их них – почти 35 штук – дала Москва. Не многим субъектам дают столько машин. В этом году мы также нашли больше 100 млн руб. на ремонт техники, объявлены торги на 50 млн. руб – в том числе на покупку10 реанимобилей. Почему никто не хочет этого замечать? Зато вовсю трубят, что Стороженко разрушает здравоохранение. И в качестве примера приводят продажу «Евромеду» здания горбольницы №2. Поймите, я не продаю здания, они находятся в казне Омской области, а торги на них объявляет минимущества.

– Но решение о том, что больница не нужна городу, принимали же вы?

– Так прежде, чем писать грязь, выясните, почему я это сделал. В горбольнице работало отделение диабетической стопы, куда попадали люди, больные диабетом, с серьезными осложнениями, в том числе с гангреной. Все, что мы могли сделать на базе этого отделения – это ампутацию. В итоге мы вывели это отделение в МСЧ №9, где есть специальное оборудование – ангиограф, с помощью которого можно восстановить сосуды и сохранить ноги. Что в этом плохого?

– Критика в адрес централизации лабораторных исследований, которые забрали у всех медучреждений вместе с объемами медпомощи по ОМС и передали все Диагностическому центру, – она тоже не имеет под собой оснований?

– Начнем с того, что диагностический центр – это государственное учреждение, которое мы постоянно развиваем и в котором сконцентрировано очень дорогое высококлассное оборудование, позволяющее проводить любые исследования. Так что дефектов сегодня у нас ноль. И говорить о том, что анализы якобы приходят не вовремя или что они портятся, – это неправда. Работа давно отлажена, оборудование закуплено, сроки соблюдаются. Но здесь я хочу особо обратить внимание товарищей критиков, что мы централизовали средства в бюджетном учреждении, частникам мы ничего здесь не отдали. А в целом, наш проект по централизации был высоко оценен в Москве федеральным Минфином. Работа была проведена колоссальная и будет продолжена.

– Товарищей критиков здесь больше цепляет то, что директором указанного заведения является сестра депутата ГД Андрея Голушко – Наталья Орлова. Сразу после ее назначения деньги из фонда ОМС потекли рекой – только на централизацию объемы превысили один млрд руб. Есть мнение, что таким образом вы получаете лояльность Андрея Ивановича, который прикрывает вас на федеральном уровне?

– Давайте спокойно! В чем, по-вашему, заключается моя поддержка от Голушко? Наталья – хороший специалист, она работает на контракте. К тому же еще до моего назначения Министром здравоохранения она уже долгое время была замом руководителя диагностического центра. Человек ушел на пенсию, какой смысл кого-то искать, если есть уже готовый специалист.

– А в целом есть поддержка Андрея Голушко на федеральном уровне?

– Больше поддержку получает минкульт, здравоохранение пока нет. Но мы периодически обращаемся к Андрею Ивановичу за помощью, и он лоббирует интересы региона на федеральном уровне.

– Вас обвиняют в том, что вы далеки от проблем на местах: в больницах не появляетесь, на заседаниях главврачей не присутствуете?

– Вранье все это, я хожу в больницы, выезжаю в районы, прекрасно знаю, что творится на местах: у нас много зданий, требующих ремонта, существует колоссальная проблема с кадрами, нехваткой оборудования, объемами финансирования, в конце концов. Но что если у нас одних только родов по сравнению с прошлым годом стало на 1500 случаев меньше, и есть районы, где в месяц рождается всего 4-5 детей, там работают врачи, которых нельзя выгонять на улицу. Поэтому мы тянем эти больницы, хотя наша ситуация, повторюсь, не уникальна – эти проблемы есть во всех регионах. Но если говорить об общероссийской ситуации, по ВИЧ мы сегодня одни из немногих в стране регионов, кто держит ситуацию. Это важный момент.

– Сегодня вы практически единолично выдаете лицензии на оказание тех или иных видов услуг учреждениям здравоохранения, что потом позволяет этим учреждениям рассчитывать и на определенные объемы медпомощи по ОМС. Разве этот факт не провоцирует коррупционные риски?

– Да, у нас в минздраве есть лицензионное управление. Часть лицензий выдает Росздравнадзор, который в том числе контролирует и нашу деятельность. Теперь давайте посмотрим, что такое лицензия: это государственный бланк – как денежная купюра – на котором я ставлю свою подпись. Я что, на дурака похож? Разрешать медучреждениям ту или иную деятельность, не убедившись, что у них есть весь набор средств на оказание этой медпомощи: помещение, оборудование, специалисты. Хватит уже рассказывать эти сказки для бедных. Моя зона ответственности – жизни людей. И я в полной мере осознаю это.

Ирина Леонова

«Бизнес курс» № 22-23 от21.06.2017

Уважаемые читатели, БК 55 предоставляет вам возможность ознакомиться и с другой позицией, изложенной в материале директора «Центра экспертизы в области здравоохранения» «Дмитрий Потопальский: Игры в деньги ценою в жизнь».

P.S. Весь проект «Вы, г-н Строженко, и есть конечный бенефициар «Евромеда»?» можно прочитать в журнале «Бизнес-курс» (№ 22- №23 от 21.06.2017 г.) Заказать номер с доставкой можно спецкурьером в офис (т. 399-081, 399-082), а также приобрести журнал в киосках «Роспечати», «Дилижанс» и у частных распространителей.