Основатель отряда «ДоброСпас-Омск» рассказала, почему Колю Бархатова не нашли в первую же ночь, о «сверхспособностях» трехлетних детей и о «помощи» вездесущих экстрасенсов. Как мама двух дочек с восьмилетним опытом поиска людей, омичка поделилась опытом присмотра за сорванцами и личными секретами заботы о детской безопасности. 

— Судя по соцсетям, родители словно стали чаще терять совсем маленьких детей.

— Просто раньше поиски так не освещались. По нашему опыту, совсем маленькие дети пропадают редко. Но если малыш теряется, поднимаются все. Тенденцией можно назвать скорее то, что чаще пропадают внуки, оставленные с бабушкой. Это поколение помнит, как в деревнях ребят отпускали гулять на целый день, но сегодня дети более домашние, не такие самостоятельные.

— Зачастую несчастья происходят, когда родители отвернулись на мгновение. По вашему материнскому опыту, до какого возраста за ребенком нужно бдить ежесекундно?

— Дети начинают более-менее осознавать опасность с пяти лет. В 3-4 некоторые даже толком не разговаривают. До пяти лет точно нельзя выпускать из виду, потом можно ненавязчиво следить. Моя первоклассница, к примеру, хочет самостоятельности, ее уже напрягает излишняя опека. Нужно учитывать это. Ребенок растет, он ведь не будет до 18 лет сидеть дома, запуганный опасностями, которые подстерегают снаружи. Пугать маленьких детей («тебя уведут, убьют, маму никогда не увидишь») ни в коем случае нельзя: они же ночами не будут спать от страха. Хотя проводить профилактические беседы с детьми, безусловно, нужно. Есть технические средства, которые позволяют соблюсти право ребенка на самостоятельность и при этом быть спокойной за его безопасность. Например, специальные часы, которые сразу уведомляют сообщением, если ребенок покидает двор (можно задать координаты) или если устройство снимают с руки. Дочке нравится их носить, потому что они красивые, и с них можно позвонить маме без всякого телефона. И на них есть кнопка sos.

— Некоторые не верят, что трехлетний малыш может уйти далеко. Может?

— Уже не одним случаем это доказано. Дети очень выносливые и не понимают, что такое страх. Они думают, что идут туда, куда нужно, но могут удалиться на многие километры от тех, кто их ищет. Именно поэтому дорога каждая минута с момента пропажи. Но информация к нам приходит поздно. Коля Бархатов пропал в 15:00, а мы узнали только около 19:00. Пока доехали до места — уже стемнело. Сначала родители пытаются искать сами. Но когда пропадают маленькие дети, тревогу нужно бить с первой же минуты, обращаться в полицию и — сразу же! — в волонтерские организации. Наши контакты легко найти, к нам можно обращаться напрямую, — взаимодействие с полицией у нас налажено, мы не действуем вразрез с ними.

— Расскажите, какая ситуация была с поисками, когда «ДоброСпас» в Омске только зарождался, и как всё изменилось сейчас?

— Мы появились в 2011 году. Первое время было сложно, у нас не было никаких договоров с полицией и другими органами. Нужно было заявить о себе так, чтобы нас приняли всерьез — на это ушло много времени. Помню, как я беременная бегала в полицию и доказывала, что человека надо искать, и что я могу это сделать. Сейчас соглашения есть, со всеми мы работаем напрямую. Людей, которые участвуют в поисках, стало больше. Сейчас у нас две волонтерские организации: мы и «Лиза Алерт». У нас в «ДоброСпасе» 30 постоянных людей, освоивших ключевые функции: координаторы, штабисты и др. И есть люди, которые периодически присоединяются к поискам — с развитием соцсетей отклик всё больше. Без соцсетей все это так не освещалось, не было такого резонанса. На поисках Коли Бархатова, казалось, собрался чуть ли не весь город, но и туда, где пропала девочка почти одновременно с ним, тоже приехало около ста человек. Соцсети эффективны и как дополнительный канал для связи: координаторы не всегда имеют возможность поговорить по телефону. В случае с Колей люди отвечали на звонки двое суток без сна. А я, сидя дома с младенцем, разгребала массу сообщений: их хватило еще на несколько дней после того, как поиски закончились.

— Как у вас проходит отбор и обучение волонтеров? Удается «отсекать» тех, кто идет в добровольчество из любопытства, а не по зову сердца?

— Если это «наш» человек, его сразу видно. У таких людей девиз «кто, если не я?». Они сразу вливаются в коллектив, сразу готовы идти на обучение, тут же показывают результаты. Хотя не отказываем мы никому, кроме несовершеннолетних. С новичками выезжаем на местность, сначала учимся ходить по навигаторам, по картам, потом ищем «засланного казачка». Другие темы обучения — медицина катастроф, работа в штабе. Штабисты у нас занимаются картографией, принимают звонки и др.

— Наверное, задерживаются лишь крепкие морально люди, ведь исход поисков может быть самым трагичным…

— Я помню свой самый тяжелый поиск, когда я чуть не сломалась: мы прочесывали лес в поисках полуторагодовалой девочки, но оказалось, здесь замешан криминал, и ребенок мертв. Полиция не допускает нас до поисков, если речь о преступлении, но иногда и они не знают, что произошло. Как в случае трагедии в Черлакском районе, где с интервалом в два года пропало два ребенка, а потом выяснилось, что их убил один и тот же мужчина. Наши ребята видели страшные вещи, когда находили погибших, ведь бывает всякое: лес, снег, вода… Я видела шок во взглядах добровольцев-людей, но чтобы ломались, уходили из-за эмоционального выгорания — такого еще не было. Штатного психолога у нас, к сожалению, нет, но люди переживают происходящее внутри себя, и мы стараемся поддерживать друг друга.

— Мы уже не раз затронули тему поисков Коли Бархатова, но все же — что тогда было самое яркое?

— Я занималась координацией в городе, на место выезжали наши ребята, которые отрабатывали квадраты в лесу. Самое яркое было, когда ребенка нашли, а до этого — когда обнаружили его кепку. И я помню усталость людей, которые приехали из тайги в Омск искать девочку, а потом без сна поехали обратно в Большереченский район продолжать поиски Коли. Они стояли взлохмаченные, с красными глазами — я видела, насколько они мотивированы. Спали уже там, на травке… Кстати, одна из активно участвовавших в поисках женщин решила открыть наш филиал в Таврическом районе. Когда теряется человек в области, слишком много времени может уйти на дорогу — все будет оперативнее, если люди есть на месте или близко.

— В каком-то интервью мама Коли Бархатова говорила, что ей очень помогли экстрасенсы, дали верную подсказку. Это так?

— С экстрасенсами мы не работаем, но нам их пытаются навязать каждые поиски. Все они говорят одно и то же: ищите там, где вода. В случае с Колей вода там была везде. За всю нашу историю поисков ни один экстрасенс даже близко не нашел ни одного человека. Зато почти все они берут деньги. Те, кто постарше, собирает оплату напрямую, а новое поколение заводит каналы в Инстаграм и получает деньги за рекламу. На резонансных делах аудитория набирается стремительно. Во время поисков Коли какие-то экстрасенсы даже вели прямую трансляцию. Вопрос только в том, если ты приехал сюда и знаешь, где ребенок, почему ты его еще не нашел?

— Многие, кстати, так и не поняли, почему Колю так долго искали, если в итоге он оказался недалеко от штаба.

— У тех, кто занимается навигацией, есть теория: когда люди теряются, они ходят по кругу. Коля постоянно передвигался, ночью шел, а днем спал. Если бы он все время находился там, где его нашли, поиски закончились бы в первую же ночь — там было столько людей, что его бы обнаружили махом. А он давал круги по лесу. Есть и еще один момент: дети боятся взрослых. Во время поисков ребенка зовут только женщины, еще лучше, когда включают голос матери. На видео с поисков в Нижнем Новгороде пятилетнюю девочку обнаружила женщина, на мужской голос малышка не шла. Еще ребенок может испугаться толпы. Такой вот парадокс: дети не понимают опасностей леса, но им с детства вдалбливают страх других людей.

— Если потерялся в лесу, нужно стоять на месте — это касается абсолютно всех?

— Однозначно. Но все же вечно начинают искать выход — и уходят на километры вдаль. На поисках мы работаем строго от точки входа — там, где человек зашел в лес. И идем по квадратам. При таком раскладе, если человек далеко не ушел, его найдут в ближайшее время. Если ушел, будет гораздо сложнее.

— Как подготовить ребенка к походу в лес?

— Обязательно яркая одежда. Дать инструкции: ни шагу от взрослых, потерялся — остаешься на месте, тебя зовут — ты откликаешься.

— В лесах регулярно теряются грибники, в том числе пожилые люди. Как инструктировать старших родственников, что у них должно быть при себе?

— Грибники у нас любят одеваться в камуфляж, хотя в лес нужно идти в яркой одежде. Хватит оранжевой жилетки — она стоит копейки! Обязательно взять с собой полностью заряженный телефон: даже если человек не умеет им пользоваться, мы сможем хотя бы примерно по его сигналу определить область, где он находится. Хотя территория в итоге получается довольно обширная, 2-3 км (большей конкретики добиться не удается), это уже что-то. Обязательно с собой вода, перекус, лекарства, если человек болен. Есть свисток — идеально. Все это обязательно нужно сообщить старшим родственникам, если не можете пойти в лес с ними, хотя, если честно, я бы не отпустила.

— Ну и напоследок: чему нужно в первую очередь научить детей, выпуская их одних на улицу?

— Если возле тебя остановилась машина и водитель тебя зовет, нужно бежать против движения машины: пока он будет переключать передачу, чтобы сдать назад, выиграешь время. По возможности лучше не подходить близко к незнакомцам. Если кто-то пытается тебя схватить, кричать: «Это не мои родители!». Очень действенный способ — придумать пароль, который будет знать только ребенок и родители, который нельзя говорить друзьям и вообще кому-либо. Если на улице подойдет незнакомец и скажет что-то вроде: «Тебя папа зовет, я отведу» — ребенок спрашивает пароль, и сразу понятно, что перед ним чужак. Если кто-то пытается отобрать телефон, нужно бросать его и бежать, а не пытаться отвоевать свое имущество. Если дети ходят гулять одни — нельзя об этом хвастаться в школе и еще где-то, мало ли, кто это может услышать. Важно предупредить об опасных местах: колодцы, стройки и т. п. Обо всем этом мы рассказываем на классных часах, которые проводим в школах по просьбе родителей.

Юлия Ожерельева