Спектакль «Чёрный монах» по одноименной повести Антона Чехова в постановке Кирилла Серебренникова.

Не всё так плохо в театре — уволен, наконец, Кирилл Серебренников после десятилетия руководства (с 2012 г.) театром имени Гоголя, который он в 2013 г. переименовал в «Гоголь-центр». С июля 2022 г. его место занял 52-летний Антон Яковлев — сын народного артиста СССР Юрия Яковлева, но не о нем пойдет дальше речь.

Кирилл Серебренников самый скандально известный режиссер РФ. Обладая определенным талантом, он, к сожалению, сторонник нетрадиционных моральных и прочих ценностей, отстаивает право матерщины на сцене, права ЛГБТ-сообщества, в каждом спектакле он раздевает донага кого-либо из артистов, иногда всех скопом. Я убедился в этом, побывав в «Гоголь-центре» на одном из его последних спектаклей («Обыкновенная история») в 2017 году.

23 августа 2017 г. он был посажен под домашний арест и находился вместе с подельниками под следствием по обвинению в мошенническом хищении 129 млн. рублей, отпущенных на театральные нужды из бюджета Москвы. В июне 2020 г. суд вынес обвинительный приговор по делу созданной им «Седьмой студии», приговорил его к трем годам условно и возмещению ущерба в 129 млн.

Чудесным образом олигарх Абрамович поддержал Серебренникова и помог вернуть ему в казну 129 млн.

Арест с имущества режиссера в ноябре 2021 г. был снят, и ему даже был разрешен выезд за границу, чем он не преминул воспользоваться. В Гамбурге (Германия) в театре Thalia Кирилл Серебренников закончил начатую еще в «Гоголь-центре» постановку спектакля «Чёрный монах» и показал его премьеру в Авиньоне (Франция) на главной сцене престижного Папского дворца в январе 2022 г.

В июле 2022 г. спектаклем «Чёрный монах» открылся 76-й Авиньонский фестиваль в старинном парадном дворе Папского дворца на две с половины тысячи зрительских мест под открытым небом. Зрители восторженно приняли спектакль. 9 июля французский телеканал ARTE провел прямую трансляцию показа, затем постановка была доступна в записи, чем я и воспользовался.

Это дает мне основание поделиться своими впечатлениями о спектакле «Чёрный монах».

Повесть Антона Павловича Чехова про чёрного монаха исследователи называют одним из самых загадочных его произведений. Так ли это? Попробуем разобраться. Сюжет его такой. Некий магистр философии Андрей Коврин утомился и расстроил себе нервы в городе и отправился поправить здоровье к своему богатому опекуну и воспитателю Песоцкому, известному в России садоводу.

Там он горячо влюбился в единственную дочь Песоцского Таню (артистка Виктория Мирошниченко), которая также не могла остаться равнодушной к Андрею. У того была крепкая репутация ученого, необыкновенного человека, сделавшего себе прекрасную карьеру только своим собственным трудом, ибо он рано потерял своих родителей. Если добавить к его портрету длинные до плеч и мягкие волосы, то лучшего жениха не придумаешь. Приехал он в апреле, а к осени после успенского поста свадьба была уже сыграна, т. к. отца Тани жених вполне устраивал.

Всё прекрасно складывалось у молодых, но случилось непредвиденное. Андрей не только не излечил свои нервы, но у него начались галлюцинации. Сначала они были едва заметными, но потом стали очевидными и напугали Таню и ее отца. Его сумасшествие решили лечить, и он дал на это свое согласие.

Коврин выздоровел, у него исчезли галлюцинации, но пришла новая беда. Он потерял былую резвость, смысл жизни, на него напала тоска. В последней, девятой главе ни с того ни с сего вдруг сказано, что жил он теперь не с Таней, а с другой женщиной, на два года старше его (в спектакле она вовсе пожилая). Он получает письмо от Тани, в котором та сообщает, что отец умер по его вине, а сад погибает без присмотра. Письмо заканчивается словами:

«Будь ты проклят!».

В эту же ночь он умирает страшной смертью, захлёбываясь собственной кровью и безнадежно призывая на помощь Таню.

Такова самая краткая конструкция повести.

Никаких загадок здесь пока не прослеживается — банальная шизофрения с признаками чахотки. Чехову не сложен был такой сюжет. Во-первых, в 1884 г. он окончил медицинский факультет МГУ и некоторое время занимался врачебной практикой в качестве уездного врача. Во-вторых, он сам скончался от чахотки. В-третьих, «нервные болезни» в конце 19-го — начале 20-го века были в ходу. Так, известный ныне всем термин «шизофрения» (шиза) был предложен одним из психиатров в 1911 году.

Сам Чехов в письме другу советовал не искать в повести ничего иного, кроме медицинского аспекта, но все искали загадки. Продолжим поиски и мы.

Некоторые находят загадки на втором уровне (этаже) повести, когда дело доходит до содержания галлюцинаций Коврина. К нему является некто Чёрный монах и ведет с ним беседы, но для шизофреников это тоже обычное дело. В житейской практике такие больные выдают себя чаще за Наполеонов или Гитлеров, а к Коврину приходит Чёрный монах (артист Гурген Цатурян). Только и всего. Происходит раздвоение личности: магистр и Чёрный монах представляют одного и того же человека.

Почему Чехов придумал какого-то Чёрного монаха, а не банального Наполеона? Потому что это оригинальнее и больше открывается художественного простора для размышлений. Вспомним для сравнения, у Ф. М. Достоевского Иван Карамазов ведет беседу с чертом, но у него это было лишь временным помутнением, а не помешательством.

Чехов дал возможность персонажу Коврину посредством чёрного монаха высказывать свои самые потаенные мысли, о которых не имеют понятия ни Наполеон, ни Гитлер. Чёрный монах внушает Коврину то, что он сам о себе думает:

«Ты один из немногих, которые называются избранниками Божиими. Ты служишь вечной правде. Твои мысли, намерения, твоя удивительная наука и вся твоя жизнь носят на себе божественную, небесную печать, т. к. посвящены они разумному и прекрасному, т. е. тому, что вечно… Не удивляйся, гений сродни умопомешательству. Здоровы и нормальны только заурядные, стадные люди. Если хочешь быть здоров и нормален, иди в стадо».

Подобные диалоги свидетельствуют о том, что к Коврину пришла мания величия — тяжелое психическое заболевание, но о загадках и здесь говорить не приходится.

Излечившись и став обычным человеком, он выражает недовольство тем, которые вылечили его:

«Зачем, зачем вы меня лечили? Я сходил с ума, у меня была мания величия, но зато я был весел, бодр и даже счастлив, я был интересен и оригинален. Теперь я стал таким, как все: мне скучно жить. О, как вы жестоко поступили со мной! Я видел галлюцинации, но кому это мешало?»

Возникает вопрос: лечить сумасшествие или не лечить, оставив больного в своем блаженном состоянии, но это сугубо медицинская проблема, ни тайны, ни загадки здесь по-прежнему не просматривается. Единственный ответ — лечить, альтернативы нет. Сумасшедшие в большинстве случае не только мучаются сами, но становятся буйными и опасными для окружающих, их приходится держать в специальных учреждениях, сродни тюремным, с железными дверями и крепкими решетками на окнах. Другое дело, что излечить их невозможно, но без лечения они просто безнадежно гибнут.

Наконец, мы переходим непосредственно к спектаклю режиссера Кирилла Серебренникова, который, похоже, загадок у Чехова не искал, но повесть «Чёрный монах» дала ему мощный импульс к оригинальному мышлению и воплощению его на сцене.

Первый же взгляд на сцену создает яркое впечатление: Чехову будет бой.

Вид на сцену в начале спектакля.

Сцена соответствует началу повести, когда Коврин только приезжает в поместье садовода Песецкого и осматривает его теплицы, в которых уже в апреле цветут роскошные и редкие цветы. Что же на сцене? Три жалкие русские дачные теплички из деревянных рам, обтянутых полиэтиленовой пленкой, которая к тому же потом рвется, а рамы опрокидываются. Тем самым режиссер не столько показывает убогость и нищету современной русской действительности — для него это мелочь, сколько в прямом и переносном смысле он в клочья рвет любимую сентиментальную чеховскую тему уходящих вишнёвых садов России — сада.

Дальше нас ждут не менее удивительные метафоры и уникальные сценические решения. Впервые на сцене одного и того же героя Андрея Коврина играют последовательно, а то и сразу три артиста: немец Мирка Крайбих, русский американец Один Байрон, русский Филипп Авдеев из «Гоголь-центра». И это не то, что бывает, когда главного героя играет в детстве мальчик, а затем взрослый.

Они одного возраста и даже схожи своим обликом.

На фото сцена из спектакля. Три образа магистра Коврина в изображении трех артистов слева направо: Один Байрон, Филипп Авдеев и Мирка Крайбих. Вдали видно Таню (артистка Виктория Мирошниченко).

Это не чудачество. Подобный прием, оказывается, резко расширяет и обогащает актерские возможности в изображении соответствующих персонажей. Каждый артист вносит свой вклад в образ героя, т. к. у каждого свой темперамент, пластика, свои способы изображений тех или иных сторон личности, они демонстрируют разные жизненные ситуации героя и решают разные задачи.

Так, вначале появляется Коврин Мирки Крайбиха. В элегантном пальтишке на фоне многочисленных безымянных садовых работников он успешно представляет влюбленного, делового, многообещающего ученого. Здесь он по-прежнему занимается своими рукописями и чтением книг, курит дорогие сигары и употребляет вино. Андрюша, так зовет его Таня, в восторге от жизни и ему ничего не стоит убедить Таню в надежности своей любви. Лишь некоторые признаки надвигающегося безумия Коврина передает Мирки Крайбих.

Признаки эти станут понятнее лишь к концу спектакля.

На фото сцена из спектакля. Лежит в пальто Коврин в исполнении Филиппа Авдеева. Стоят справа Таня и ее отец Песоцский.

Тема перехода от гениальности к безумию Коврина достается Одину Байрону, он же остается женихом на свадьбе.

На фото Таня (Виктория Мирошниченко) и в роли Коврина Один Байрон.

Замыкает тему безумия Филипп Авдеев, которому, достается самые трагические моменты спектакля — страшная смерть «выздоровевшего» героя, а на самом деле жалкого, потерянного и ничтожного.

Коврин присутствует и действует в трех ипостасях, напоминая двуликое божества Януса. Трое артистов способны передавать тончайшие оттенки стремительно меняющейся личности от расцвета до жуткой гибели. В толковании повести режиссер Серебренников поднимается где-то до уровня психоаналитика Фрейда — современника Чехова. Сегодняшний Коврин уже не тот, что был вчера и убедительно передать это может только другой и третий артист. Они дополняют друг друга, но и борются друг с другом — задача для одного актера, вероятно, непосильная.

Другим оригинальным сценическим решением Кирилла Серебренникова является то, что спектакль играют одновременно на трех языках — русском, английском и немецком, а на экране пишутся субтитры на французском. Это усложняет восприятие происходящего на сцене, зато спектакль становится интернациональным. Для русского зрителя дело упрощается тем, что у нас есть текст Чехова на русском языке.

Мы кое-как узнаем что-то из отдельных слов на английском или немецком, русский же язык со сцены ласкает нам слух. Он безошибочно узнается по отборному мату, которого в повести Чехова, конечно, нет. Когда-то И. С. Тургенев, который годами проживал в Париже, уже знакомил французов с русским языком:

«Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома?»

Как видим, дело Ивана Тургенева продолжил Кирилл Серебренников.

На фото сцена из спектакля. Три артиста в одном образе Коврина и Чёрный монах.

Артистов режиссер собрал самых популярных. Мне более известен из них Филипп Авдеев.

Я видел его на сцене «Гоголь-центра», прекрасный артист, но запомнился он прежде потому, что был раздет догола в спектакле Серебренникова «Обыкновенная история». Мне не составило труда узнать его, он снова был голым, только теперь его еще измазали грязью, а затем поливали струей воды из шланга. По мнению французских СМИ, Авдеев имел триумфальный успех.

Один из журналов писал, что для артиста его уровня нет никаких национальных или языковых границ.

Итак, Серебренников в Авиньоне надругался над светлой чеховской вишневой мечтой, посрамил Тургенева с его русским языком, показал свое стойкое пристрастие к обнаженному мужскому телу. И, тем не менее, признание заслуг Серебренникова в Авиньоне имеет свои основания.

Режиссер не оставляет зрителя спокойно наблюдать за действием. Он развивает чеховские мысли и задумки, доводит их до какого-то абсолюта, врывается в сознание зрителей, побуждает их к исследованию своего творчества. Кирилл Серебренников дает потрясающе глубокий трагический образ чеховского героя, но это только полдела. На мой взгляд, французскую публику привело в восторг гораздо большее.

В последней части постановки он поднялся до максимально возможного обобщения.

От трагедии одного чеховского персонажа Коврина он вознесся до возможной грядущей трагедии всего человечества! Быть или не быть, — заставляет Шекспир решать какую-то непосильную задачу Гамлета. Быть или не быть человечеству, — заставляет Серебренников решать французов (пока что) судьбу обитателей планеты с их войнами, эпидемиями, диктаторами, ядерным и прочими средствами массового уничтожения — наследием Каина, сына Адама.

Осуществляет он этот эффект посредством заключительного жутковатого сюрреалистического балета. В нем около двадцати обнаженных по пояс монахов совершают какие-то невиданные фигуры танца из древней мистерии. Напоминаю, спектакль проходил под открытым небом парадного двора Папского дворца. Персонажи сцены напрямую взывают к космосу: излечи от коллективного безумия, сделай максимально свободными от власти!

Захлебывается собственной кровью герой Чехова, в спектакле катится к гибели всё человечество.

Серебренников превзошел в этой постановки самого себя, видать, много передумал он, находясь около двух лет под домашним арестом. Бледнеют перед ним другие режиссеры подобного типа, такие как Константин Богомолов или Евгений Марчелли. Вернется ли он в Россию? Талант и пристрастия его носят дьявольский характер и потому лучше бы ему остаться за границей, но он гражданин РФ и ему самому решать этот вопрос.

Там он, во всяком случае, не пропадет.

А как же быть с загадками Чехова? Они всё-таки находятся мною во всей полноте и очевидности в самых последних строках повести. К умирающему Коврину вновь приходит Чёрный монах. Вот те раз! Значит, Коврин не был исцелен от безумия до конца. Не зря Чехов рекомендовал искать в повести лишь медицинский аспект, и вот его ответ-отгадка: шизофрения неизлечима.

Совсем рядом видим другую загадку, более основательную. Явившийся Чёрный монах укоряет умирающего:

«Отчего ты не поверил мне? — спросил он с укоризною, глядя ласково на Коврина. — Если бы ты поверил мне тогда, что гений…». Коврин уже верил тому, что он избранник Божий и гений, но кровь текла у него из горла прямо на грудь… и невыразимое, безграничное счастье наполнило всё его существо».

В этом загадка самая сложная: как может в муках умирающий человек быть счастливым? Приходится обратиться к Евангелию. Находим у Матфея слова Иисуса Христа, который спасает гибнущего в море Петра: «Маловерный! зачем ты усомнился?» Нетрудно сравнить, Чёрный монах почти дословно повторяет слова Иисуса Христа!

Вот так дело, вот так загадка, Чёрный монах оказался Христом!

В самом деле, только Христос мог дать счастье в смерти, как дал он его раскаявшемуся разбойнику, распятого рядом с ним, сказав: «Истинно говорю тебе, сегодня же будешь со Мною в раю» (Лука, 23:43). Судя по тому, что Чехов сам умирал от чахотки, такую смерть со Христом призывал он и себе. Здесь мы подошли к главнейшей загадке не только повести, но и всей жизни А. П. Чехова: был ли он верующим?

Ответ мой такой: бывал он и маловерным, как апостол Петр, порой отказывался от Христа, но смерть хотел принять с Богом. Пение его в детстве на клиросе не прошло бесследно.

Так было и с А. С. Пушкиным, который на смертном одре послал за священником.Такой загадки повести «Черный монах» и такой моей отгадки я не встречал у других исследователей, но мне это открывается только в силу моей принадлежности к сану священника.

PS. Мне близок персонаж магистр философии Андрей Коврин. Я тоже по образованию преподаватель философии, имею диплом профессора РАЕН. Мое детство и юность также прошли за книгами в садах бывшей Яснополянской казенной дачи с такой же площадью садов 30 десятин и даже больше, как и в повести. Неизвестно о чем были ученые труды Коврина, но я 
написал об этих годах свою первую книгу «История Отечества в судьбе сибирской Ясной Поляны». Она издана Министерством природных ресурсов, а я принят на этом основании действительным членом в Русское географическое общество. Сходится и многое другое в личной жизни.

Единственное отличие между мной и Ковриным в том, что я не стал сумасшедшим, теперь это можно сказать уверенно. Зато стал шизофреником мой лучший институтский друг-книжник. По окончанию института мы еще несколько лет общались с ним в библиотеке имени Пушкина, но начались странности в его поведении, он лечился в больнице для душевнобольных и скончался в возрасте около тридцати лет. Чехова мы читали и обсуждали, но повесть «Черный монах» не произвела на нас тогда заметного впечатления в отличие от «Палаты № 6», в которой мой друг в недалеком будущем реально оказался.