В минувшем году наши аграрии испытали немало трудностей и потрясений. Это и многочисленные санкции, вызвавшие дефицит импортных комплектующих, это и скрытые ограничения экспорта со стороны недружественных стран (как финансовые, так и логистические), резкий рост стоимости ресурсов для производства — и, наконец, обвал цен на зерно.

Однако в сфере государственного управления мы наблюдаем парадоксальную картину: для регулятора всех этих тяжелейших проблем и вызовов, с которыми столкнулись аграрии, похоже, как бы не существует совсем. Активного государственного содействия экспорту зерна — основному драйверу развития отрасли, а также каких-то прорывных решений по преодолению «скрытых санкций» в отношении российских экспортёров до сих пор нет. Мало того, в экстремальных условиях, в которых сейчас находится отрасль, наше государство как ни в чём не бывало продолжает обставлять зерновой бизнес всё новыми внутренними ограничениями и регуляторными барьерами.

Судя по риторике ключевых государственных управленцев, и, главное, по принимаемым решениям, органы управления АПК продолжают жить в иллюзорном мире «устойчивого развития сельского хозяйства». 

ИЛЛЮЗИЯ ПЕРВАЯ: «ДОСТОЙНАЯ РЕНТАБЕЛЬНОСТЬ В ЗЕРНОВОМ ПРОИЗВОДСТВЕ»

Много шума в аграрном сообществе наделало декабрьское выступление первого заместителя министра сельского хозяйства РФ Оксаны Лут на тему текущих цен на зерно. По мнению замминистра, цена является «разумной», и это позволяет «всё равно иметь определённую рентабельность нашим сельхозпроизводителям».

Также по мнению представителя Минсельхоза, в течение последних двух лет цена на зерно в России была «беспредельно, неразумно высокой».

Хочется спросить: а, например, рост в последние два года стоимости комбайнов на 50-85%, тракторов на 40-100%, минеральных удобрений на 55-110%, СЗР на 50-130%, а также ГСМ, ж/д тарифов, автоуслуг и т. д. является ли разумным? И не являются ли «беспредельными» экспортные пошлины, которые за эти два года «съели» всю доходность аграриев от «беспредельных» цен на зерно и масличные?

Негативный эффект, производимый пошлинами на внутренние закупочные цены, вне зависимости от конкретной текущей ставки, составляет не менее пяти рублей на тонну. Себестоимость зерна резко выросла, но аграрий вынужден реализовывать своё зерно по ценам уровня 2011 года. И виноват в этом не только нынешний суперурожай, но и в чем-то искусственные ценовые ограничения, введённые, как было объявлено, для «отвязывания внутренней цены от мировой» и для «борьбы с продовольственной инфляцией».

Каковы «успехи» в этой борьбе — тема отдельного разговора (это жители страны могут ежедневно видеть на ценниках в магазинах), но вот рентабельность зернового производства наше правительство действительно побороло, и весьма успешно.

Но и этого, видимо, показалось мало: недавно на лентах новостей прошло сообщение о том, что МСХ, согласно заявлению замминистра Оксаны Лут на одном из совещаний, подумывает рекомендовать трейдерам «приостановить» экспорт в связи с низкими ценами (?!). Это уже вообще что-то из разряда «В случае пожара — горите!»

В сложную ситуацию попали как малые и средние производители, так и крупные холдинги, сделавшие в последние годы миллиардные вложения в новые растениеводческие проекты.

Инвесторы обоснованно рассчитывали на стабильный, постоянно расширяющийся экспортный потенциал российского зерна и на цены, обеспечивающие рентабельность. Как теперь отбивать эти вложения, платить кредиты — никто не знает. Уже сейчас можно уверенно говорить об огромных убытках, которые зафиксируют многие крупные инвесторы АПК по итогам сезона. Это очевидный результат при росте себестоимости производства минимум на 20% и падении цен на зерно на 50%.

Так что убеждённость властей в сверхрентабельном зерновом бизнесе и вообще в «сладкой жизни» аграриев, как нам представляется, не более чем иллюзия.

Кстати, ещё в мае 2022 года на зерновом форуме в Сочи прозвучало, что у Минсельхоза есть собственная аналитика, касающаяся рентабельности производства зерновых по всей России, и эти данные существенно отличаются в лучшую сторону от тех, что озвучивают сами аграрии и эксперты отрасли. Было бы, наверное, правильным опубликовать эту аналитику по итогам сезона 2022-23 гг. — может быть, узнаем много нового о «разумных» и «беспредельных» ценах и о рентабельности зерна.

ИЛЛЮЗИЯ ВТОРАЯ: «УСПЕШНЫЙ ЭКСПОРТ И ПРЕОДОЛЕНИЕ КРИЗИСА ПЕРЕПРОИЗВОДСТВА»

Рекордный урожай зерна в условиях санкций стал серьёзным вызовом для всей отрасли — и для органов управления АПК. И бизнес сработал в этой ситуации выше всяких похвал. Оправившись от весеннего шока, когда санкции в сфере логистики, фрахта, страхования сделок, финансовых расчётов почти парализовали внешнеторговые операции с зерном, российские экспортёры постепенно адаптировались под новые условия. Поставки были переориентированы в другие страны, найдены новые финансовые инструменты и процедуры фрахта, и экспорт уже к октябрю восстановился и даже вышел на опережающие темпы.

Однако эту радужную картину смазывают несколько моментов.

Прежде всего, при колоссальном экспортном потенциале в 60-65 миллионов тонн нынешние темпы вывоза зерна явно недостаточны. В уборочную-2023 мы войдём с рекордными переходящими запасами в 25 млн тонн, что, естественно, серьёзно повлияет на весь внутренний зерновой рынок. И здесь задача Минсельхоза — резко усилить работу по поддержке экспорта, чего пока не наблюдается. Отметим, что Россельхознадзор в рамках своих полномочий делает очень многое для активизации экспорта, открытия новых рынков для российского зерна, но это лишь один сегмент государственной машины.

Должны включиться и другие.

Наоборот, введённые квоты сократили экспортные возможности в целом, а, например, сибирских аграриев сомнительным «историческим принципом» распределения квот практически отрезали от возможностей зернового экспорта. Сейчас в Сибири всё чаще задаются вопросом: кому выгодно отдавать традиционные освоенные сибиряками рынки (такие как Монголия, к примеру) нашим казахстанским «партнёрам»?

Также не видно активной работы по созданию крупного российского страховщика зерновых поставок, который бы полноценно заменил ушедшие западные страховые компании. Тем более что ни одного страхового случая в этой сфере по вине российских экспортёров ещё не было. Вот это была бы реальная помощь экспорту. Пока принято лишь половинчатое решение о том, что с 1 января российские страховщики могут участвовать в сделках по экспорту удобрений и продовольствия со страховщиками из «недружественных» государств.

Но самое удивительное, что продолжают действовать внутренние ограничения экспорта зерна и масличных. Как вообще могут существовать какие-то «квоты на экспорт» при 158-миллионном урожае и «холодной войне», которая ведётся с российским зерном, вопрос риторический. Понятно, что мы имеем дело с политическим решением, не имеющим отношения к продовольственной безопасности страны.

По-прежнему действуют запреты на вывоз масличных культур, которые в последние годы стали финансовой подушкой безопасности для аграриев. Запрещён вывоз рапса, под, мягко говоря, странными предлогами («Слишком много сеем, непорядок!» –?!) фактически закрыт экспорт масличного льна — этот продукт руками нашего государства сегодня попросту удалён с китайского рынка. Рынка, который с таким огромным трудом был освоен российскими экспортёрами. Вернуться туда будет очень тяжело: запретами мы сформировали вполне определённое отношение зарубежных покупателей к себе как к ненадёжному поставщику. Политика в стиле «то везём, то не везём» — это гарантированный провал. Не говоря уже о том, что аграрии на глазах теряют мотивацию производить эти культуры: закупочные цены на них обвалились в два-три раза.

Любые внезапные запреты экспорта — это как бросить гайку в тонкий работающий механизм. Последствия таких решений всегда негативные, и, что особенно важно, долговременные.

По-прежнему не работает программа льготных перевозок зерна до портов из отдалённых регионов России. На 2023 год на это важнейшее направление официально выделены бюджетные средства, но сам механизм так и не заработал. С 30 декабря прошлого года приостановлено согласование заявок на перевозку с/х грузов в рамках 406-го Постановления Правительства РФ, «в связи с прогнозируемым исчерпанием бюджетных лимитов». Между тем именно активный вывоз зерна из Урала, Сибири, Поволжья поможет аграриям справиться с кризисом перепроизводства, накрывшем многие зернопроизводящие регионы.

Вкупе с неразвитой транспортной инфраструктурой (особенно на Дальнем Востоке), регулярными «вагонными кризисами», скромными интервенционными закупками всё это никак нельзя назвать успешной работой государства с рекордным урожаем. А работы тут ещё непочатый край.

Если, конечно, жить в реальном мире, а не в мире иллюзий.

ИЛЛЮЗИЯ ТРЕТЬЯ: «КРУПНЫЙ БИЗНЕС — НАШ ПРИОРИТЕТ»

Любовь нашего государства к крупным структурам — явление историческое и неизбывное. Через всю историю постсоветского сельского хозяйства проходят мечты высокопоставленных деятелей о том, как некая накачанная бюджетными деньгами «Рос-мос-гос-хлеб-снаб-сбыт-закотконтора» решит все задачи по развитию аграрной отрасли, экспортного потенциала АПК страны.

И все эти инициативы всегда заканчиваются одним и тем же плачевным результатом.

Экспорт зерна — яркое свидетельство этих вечных иллюзий, которые в нынешних условиях становятся просто небезопасными.

На публичных и закрытых мероприятиях представители Минсельхоза регулярно проговариваются о том, что малый и средний бизнес в экспортной сфере «неконкурентоспособен», «неэффективен», «обречён на вымирание», а главное — не очень нужен. «Наше всё» — это большие окологосударственные структуры, способные решать действительно масштабные государственные задачи. Мало того, уже в федеральном телеэфире — в прайм-тайм, всё как положено — звучат предложения создать некий «зерновой «Газпром», который был бы единственным, монопольным закупщиком и экспортёром зерна, наподобие газового рынка.

Проблема в том, что всё это мы уже проходили.

В руководстве Минсельхоза РФ сейчас собралась молодая амбициозная команда с репутацией «технократов» и приверженцев «рыночных подходов». Но, видимо, как раз из-за молодости эти люди не могут помнить недавнюю историю, когда как грибы после дождя вырастали бесчисленные «настюши», «изумрудные страны», «ого», «разгуляи» и т. д. Финал всех этих структур был предсказуем и закономерен: банкротства, колоссальные потери для казны, экономики, сельского хозяйства, катастрофические социальные последствия.

Все эти гиганты-монополисты в силу своего масштаба не всегда способны оперативно реагировать на изменения ситуации, постоянно находятся под угрозой утраты контроля за собственной эффективностью, рентабельностью, своими инвестициями. В то же время малый и средний бизнес, наоборот, пластичен, мотивирован на эффективную работу, на нестандартные решения возникающих проблем.

Экспорта сельхозпродукции это касается особенно.

Давайте подождём выхода годовой отчётности крупных экспортных окологосударственных бизнес-структур, обладающих морскими портами, терминалами, вагонными компаниями и т. д. Можно уверенно спрогнозировать их большие убытки по итогам 2022 года. Им попросту «выключили свет». И наоборот, независимые малые и средние экспортёры покажут наибольшую динамику развития, как в финансовом плане, так и в плане открытия новых экспортных рынков для российской сельхозпродукции. Небольшие экспортёры — это дополнительные «ноги» для АПК, особенно в отдалённых регионах.

Только конкуренция является драйвером развития экспорта, и всей сельскохозяйственной отрасли.

Основа устойчивости любой экономики — многочисленные малые и средние предприятия.

Вообще, именно малому и среднему бизнесу Россия обязана успехами сельского хозяйства в последние годы. Стабильные 130-миллионные урожаи, новые технологии в растениеводстве, выросшая продуктивность полей по всей стране, невиданный ранее экспортный потенциал — всё это сделал обычный фермер. Тот самый фермер из глубинки, замученный проверками и отчётностью, каждую весну ломающий голову, на какие деньги сеять, где взять кредит и как отремонтировать трактор.

Поэтому вся эта риторика — «курс на укрупнение», «объективный процесс масштабирования бизнеса», «будущее за холдингами», «малые уходят, крупные выигрывают» есть не что иное, как очередная иллюзия.

Которую жизнь в ближайшее время развеет как дым.

ИЛЛЮЗИЯ ЧЕТВЁРТАЯ: «ЧЕМ БОЛЬШЕ СИСТЕМ КОНТРОЛЯ, ТЕМ ЛУЧШЕ ДЛЯ ОТРАСЛИ, ТЕМ ПРОЗРАЧНЕЕ ЗЕРНОВОЙ БИЗНЕС»

И вновь реальность упорно свидетельствует о том, что это не совсем так.

В 2022 году заработала общероссийская система прослеживаемости зерна ФГИС «Зерно». Внедрение системы шло с большим трудом, с большими издержками и нервотрёпкой для рядовых аграриев. Считается, что система позволит сделать закрома крестьянина и вообще всю цепочку движения зерна в стране прозрачными и понятными для государства.

И прежде всего для налоговой службы.

Однако эта система, например, не стала препятствием для «серого» экспорта зерна из приграничных регионов России в Казахстан. Пресловутый казахстанский зерновой «черкизон» по-прежнему живёт и процветает, и, видимо, ни сном ни духом не зная о «системах прослеживаемости», внедряемых государством.

Тут стоит напомнить, что пять лет назад российский зерновой рынок прошёл громкую и скандальную процедуру «очищения», организованную Федеральной налоговой службой.

Ключевые участники рынка подписали «Хартию в сфере оборота сельскохозяйственной продукции», в которой обязались избавиться от фирм-«прокладок», создаваемых для манипуляций с НДС. Представители ФНС говорят, мол, благодаря Хартии рынок очистился от «серых» схем, что принесло государству дополнительные десятки миллиардов рублей налогов. Правда, скептики утверждают, что это была очередная кампания по «очищению» зернового рынка от малых и средних игроков, что привело к снижению платежеспособного спроса на зерно на внутреннем рынке.

Ну, да ладно, не будем спорить.

Но в отношении российско-казахстанской зерновой «барахолки» государство сегодня проявляет удивительную лояльность: зерно покупается за наличные, «сдиз» выписываются на один объём зерна — а реально отгружается совсем другой, работают многочисленные «конторы» со всеми признаками фирм-однодневок, и никаких реальных действий по «очищению рынка» не предпринимается.

Такая избирательность «прослеживаемости» наводит на размышления об эффективности и целесообразности внедрения подобных систем. И об иллюзорности представлений государственных управленцев о том, что такое зерновой рынок и как он функционирует.

ВЫВОДЫ НАПРАШИВАЮТСЯ:

Отечественное сельское хозяйство попало в, увы, традиционный российский сюжет, характерный для многих отраслей: качество государственного управления здесь серьёзно отстаёт от развития самой отрасли, от её потенциала, и становится сдерживающим фактором.

Сегодня в России действует порядка 60 мер государственной поддержки АПК. Но если спросить рядового агрария, бизнесмена, экспортёра о том, какая мера господдержки была бы самой эффективной, ответ всегда будет один: не мешать, а именно — убрать пошлины и квоты, упростить отчётность и бюрократические процедуры для производителей и торговцев сельхозпродукцией, реально оценить эффективность многочисленных цифровых «контролёров».

Именно об этой спасительной мере господдержки — «не мешать!» — стоит всерьёз задуматься регулятору. И, может быть, выделить на неё средства из 400-миллиардного аграрного бюджета, отдельной Госпрограммой.

Но для этого нужно избавиться от некоторых застарелых иллюзий.

Иначе передовая отрасль, которую называют локомотивом, лидером российской экономики, вновь кувыркнётся в статус «чёрной дыры». И вновь, как в «старые добрые времена», будем закупать хлеб у «недружественных партнёров».