Как самураи вразумляют и наставляют омский театр.

Спектакль « Гедда Габлер» по пьесе Генрика Ибсена режиссера-постановщика Натальи Шургановой в омском Пятом театре. Художник, видеохудожник Варвара Иваник.

Сложный, запутанный и недоговоренный сюжет пьесы «Гедда Габлер». Двадцатидевятилетняя Гедда (артистка Полина Романова) выходит замуж без любви, неизвестно зачем, за аспиранта Тесмана (Егор Лябакин), у которого в тридцать три года нет ничего за душой, кроме стипендии. На эту стипендию молодожены, между прочим, смогли совершить полугодовое свадебное путешествие по Европе.

Правда, им помогли две тетушки Тесмана, сами живущих на пенсии. О родителях его известно только то, что они рано умерли.

Тесман — подающий надежду молодой ученый, пишущий книгу «о брабантских кустарных промыслах в средние века», которой собирается удивить мир, в этом уверены тетушки. Из справочников сегодня можно узнать, что Герцогство Брабант существовало на территории нынешних Нидерландов в 1184–1795 годах. Похоже, Генрик Ибсен (1828-1906) просто иронизирует над своим героем. Нужна ли кому-то такая книга? Сам же Тесман надеется после издания книги получить звание профессора и хорошо оплачиваемую должность в университете. Блажен, кто верует.

Гедда — избалованная и капризная особа из семьи генерала, но от генерала ей остался только портрет на стене и никакого наследства. Чем занималась она до замужества, не сказано. По ходу развития сюжета становится известно только то, что у нее был бурный и страстный роман с неким Левборгом (Дмитрий Исаенко), тоже писателем и одновременно настолько развратным человеком, что его перестали принимать в обществе.

Она даже собиралась застрелить его, но не решилась.

Гедда и Левборг снова встречаются, у Гедды вновь просыпается любовь, тем более, что распространился слух о том, будто Левборг отказался от разгульного пьянства и даже написал «гениальную» книгу по истории культуры.

Дело усложнилось тем, что появилась еще одна влюбленная в Левборга — Теа (Алёна Фёдорова), бывшая гувернантка, позднее вышедшая опять же без любви за хозяина богатого дома. Итак, Гедда и Теа– обе замужние, обе не любят своих мужей и каждая считает это достаточным моральным основанием претендовать на Левборга. Теа, к тому же, помогала Левборгу писать книгу, что роднило их души.

Левборг по пьянке теряет свой единственный рукописный экземпляр еще не изданной книги. Он обещал больше не пить, но Герда провоцирует его на пьянство и сама наливает ему вино, возвращая к прежней жизни. Он не оправдал надежд окружающих и снова перестал быть вхожим в общество. Тесман находит книгу, пьянствуя в той же компании, и собирается вернуть ее Левборгу.

Однако Гедда тайком перехватывает книгу и сжигает ее в камине, лишая человечество «гениального» произведения. Она передает Левборгу один из двух пистолетов отца, давая понять, что жизнь ему пора заканчивать. Тот стреляет себе в грудь, причем в салоне какой-то рыжей певицы, т. е. пренебрегая чувствами и Гедды, и Теа.

Судья Бракк (ДмитрийМакаров), питая симпатии к Гедде, проследил все ее тайные ходы, включая передачу пистолета и предупредил об ответственности. Тесман попросил судью Бракка позаботиться о времяпровождении своей жены Гедды (пустил козла в огород), пока сам на полгода занялся восстановлением книги Левборга по черновикам, которые сохранила Теа.

Гедда, исполнив за сценой сумасшедший танец, стреляет себе в висок из второго пистолета (первый в полиции), не то из опасности быть осужденной, не то из-за разбитой любви и покончившего с собой любовника, не то из презрения к своему мужу Тесману, который оказался, по собственному его признанию, менее талантливым, чем Левборг, без перспективы обеспечить ее содержание.

Пьеса начинается так. Выходит Гедда, «у ней изящная фигура, горделивая осанка, отливающие стальным блеском серые глаза, выражающие холодное, ясное спокойствие. Одета она со вкусом в свободное утреннее платье».

В спектакле начало другое.

Гедда лежит под столом в черных рейтузах, как разновидности нижнего белья или спортивного трико (велосипедка), и в такой же черной блузе.

Картинка свидетельствует о собственной браваде режиссера и полном пренебрежении и неуважении ею главной героини пьесы.

Режиссер открывает спектакль лежащей под столом Геддой Габлер (Полина Романова).

За столом с одной короткой ножкой, как бы взятом из заводской столовой, разговаривают ее муж Тесман с тетушкой фрекен Джулиане (Олеся Шилякова), Гедду не замечая. Эту странную условность следует понимать так, что на самом деле она спит в своей комнате, просыпается и как ни в чем небывало вступает в разговор.

В качестве пролога есть еще одна условность. В этом же наряде Гедда лежит на диване с голыми, в сумерках светящимися коленками, а ее отец (Олег Чичко) сидит рядом в инвалидном кресле и, поучая дочь, читает ей знаменитый «Кодекс самурая бусидо» о чести, мужестве, верности и милосердии последователей кодекса.

Артист в штатском костюме, не в генеральском и не в самурайском.

В пьесе генерала среди действующих лиц нет. Его придумала ввести в спектакль режиссер Наталья Шурганова только для того, чтобы  он прочитал кодекс самураев, который увлек ее.

В эпилоге генерал вообще без слов лишь прокатится по сцене.

Придуманный режиссером генерал-инвалид (Олег Чичко) обучает дочь Гедду Габлер кодексу чести самураев.

Как оценить такую затею режиссера?

На первый взгляд, оригинально, удачно. Самураи, казалось, конструктивно вполне вписывались в логику спектакля: если в прологе поминаются самураи, то дальше будут самострелы или кто-нибудь вспорет себе живот. Однако и здесь загвоздка, ведь самураи отдавали свои жизни за императора или своего господина, а не за какую-то разлюли малину.

Вопрос в другом, если бы пьеса норвежского драматурга ставилась в Японии, то кодекс самураев пришелся бы там очень кстати. Но спектакль поставлен в преимущественно православном Омске и потому попадает под фразеологизм «не пришей кобыле хвост». В Омске нет ни одного японца, и оценить эту задумку по достоинству некому. Есть китайцы, но они в театр не ходят, заняты важным делом пополнять театральные буфеты огурцами и помидорами.

Режиссер Наталья Шурганова, среди прочего, имеет образование балетмейстера. С другой стороны, артисты Пятого театра научены отлично танцевать, и я ожидал увидеть соответствующие танцы. Увы, вся пластика началась с лежащей под столом Геддой и дальше не развивалась, оставаясь на таком же примерно уровне

Режиссер, похоже, решила удивить омских зрителей новым направлением в хореографии — стрип-пластикой. Она исполняется в основном в партере (на полу) и прекрасно смотрится у профессионалов. В Омске есть десятка два школ по обучению именно этим танцам, но на сцене элементы стрип-пластики свелись к простейшим перекатыванием или движением ползком по-пластунски.

Картинки пластики повторяются.

Артист подходит с обратной стороны дивана, садится на его спинку, перекатывается в надлежащее положение или сползает на пол. Другой вариант, оба сидят на диване, она сползает на пол, за ней следует он, сидят на полу и решают свои проблемы.

Такая эстетика спектакля, может быть, и подойдет молодежи, тогда она сгодилась бы в какой-нибудь современной постановке.

Стрип-пластика по хореографу Натальи Шургановой. Левборг (Дмитрий Исаенко) и Теа (Алёна Фёдорова).

Здесь же можно заметить, что homo sapiens не для того худо-бедно научился ходить на двух ногах, чтобы вновь ползать на удивление реальным рептилиям.

Пластична ли такая хореография? — Возможно, но она не только не украшает спектакль, но искажает смысл пьесы, превращая персонажей с «горделивой осанкой» в потерянных маргиналов. Зачем обижать Генрика Ибсена и его героев?

Порой кажется, что режиссер сознательно противоречит логике пьесы. Вот пример. Проснувшись, Гедда восклицает: «Целое море солнца!» В спектакле солнца нет. Вместо нескольких стеклянных дверей пьесы, в спектакле лишь одна глухая дверь, из которой при открытии всякий раз вырываются клубы сценического дыма. Генератор искусственного дыма подает такую его плотность, что дымовая завеса полностью отсекает закулисье и пытается достичь зрителей.

Ни малейшей необходимости нагнетать здесь тень на плетень нет.

До стыда банальным приемом режиссера является то, что «с горделивой осанкой» Гедда, просыпаясь под столом и, начиная завтракать, обращается к зрителям первого ряда, протягивая им бутерброд, с вопросом: «Кто хочет бутерброд?» Артистка при этом без нужды отчуждает себя от образа, да и зрители смущены.

Они пришли, чтобы окунуться в волшебную атмосферу театра, а их вновь отправляют туда, откуда они пришли, покушать.

Еще картинка. Гедда села за стол, ступни ног примостила на стул так, что колени ее оказались на уровне подбородка, как современная студентка у себя на кухне.

Это элемент всё той же пластики.

Так подана зрителям дочь генерала Гедда Габблер (Полина Романова) режиссером Шургановой. Что называется, простота хуже воровства.

Из интернета можно узнать, что режиссер Наталья Шурганова окончила несколько театральных учебных заведений, участвовала в постановке многих спектаклей в различных городах, но, похоже, «Гедда Габлер» это ее первый самостоятельно поставленный спектакль. Руководство театра уважительно доверило ей постановку, без чего, между прочим, тоже нельзя, но слишком много у ней неоправданного гонора.

Режиссерами редко рождаются, ими становятся на практике. Наталья Шурганова опробовала в спектакле ряд известных ей приемов не всегда удачно, но смело. У нее важные норвежские дамы неумело ползают по полу, а писатель Левборг поливает их головы шампанским.

Персонажи девятнадцатого века пользуются сотовыми телефонами и ноутбуком, что на сцене давно не ново, но вот здесь мне понравилось собственное оригинальное решение режиссера. В пьесе Гедда сжигает книгу в камине, а в спектакле она топит книгу (?!) в аквариуме, как бы в озере. Это чудачество легко объяснить. Ведь бумажную книгу можно сжечь, а в данном случае книга набрана в ноутбуке, который сжигать экологически неуместно.

Я бы даже добавил к тому, что Теа с Тесманом решили восстанавливать книгу по черновикам, но обычная компьютерная практика рекомендует тут же сбрасывать набранный текст на флешку, тогда не пришлось бы заново воссоздавать книгу.

Дочь норвежского генерала Гедда Габлер (Полина Романова) исполняет современный танец хореографа Натальи Шургановой. Сомнительная придумка.

Видеофильмы художницы Варвары Иваник не порадовали. На большой стене, вероятно, при сильном увеличении изображения оказались размытыми. Мелькали одни и те же фрагменты музыкантов-лабухов, да женщины в постели, наверное, Гедды в период ее дикой страсти к Левборгу.

Называя отдельные неловкости в работе режиссера, я не подвергаю между тем критике игру артистов. Как принято в современном театре, артисты исполняют волю режиссера. Чем послушней артист, тем он лучше, иначе распрощаться с ним несложно.

Артисты же Пятого театра давно зарекомендовали себя стабильным и профессиональным коллективом. Артистка Полина Романова в роли Гедды, когда она, наконец, появляется в элегантном вечернем платье, представляет молодую и красивую женщину европейского типа и уровня. Она одно из последних приобретений театра из ТЮЗа.

Образ Гедды многосложен, и артистке удается показать тонкие художественные грани его. Она хитра и коварна, умна и мила, скромна и напориста настолько, что убедительна, как убедительна ее жизнь, ее страсть и ее смерть. Она уже визуально смотрится выше других женских персонажей, но так и не раскрывается до конца, унося свои тайны с собой.

Зачем она напоила своего любовника, зачем дала ему свой пистолет, зачем сожгла книгу его соперника…?

Образ Теа артистка Алёна Фёдорова создает в полном соответствии с пьесой Ибсена. Она проще, доверчивей, добросердечней Гедды. Можно быть уверенным, что в память о своем кумире Левборге она восстановит и издаст его «гениальную» книгу, спешите в библиотеки и книжные магазины.

Однако «не сотвори себе кумира и не поклоняйся ему», так заповедовал Бог человечеству (Исход. 20:4,5). По правде сказать, кумир-то ее недостойный, креста на нем нет, и писательский талант его явно надуман самим автором Генриком Ибсеном. Гений, пошлость и распущенность несовместимы.

Нельзя не сказать еще о двух женских персонажах. Одна — фрекен Джулиане (Юлиане), тетушка, в исполнении Олеси Шиляковой, которая представляет золотой запас театра. Я уверен в этом по другим ее спектаклям, в «Гедде» же она достаточно эпизодична, но неизменно узнаваема, легка, картинна.

Остается сказать о служанке Берте артистки Инги Кулик. В данном спектакле она работяга, хотя роль у нее второго плана. И одета она, как и положено по службе в скромный костюм, с аккуратной прической, без излишеств, что не позволяет ей продемонстрировать какие-либо природные данные. Однако она связующее звено в действии спектакля.

Из мужского состава на меня наибольшее впечатление произвел Дмитрий Макаров в качестве судьи. Его Бракк осторожен, скрытен, пронырлив, обыгрывает, казалось, даже Гедду, улавливая ее в свои интимные сети. Однако выстрелом себе в висок она вырывается из его сетей, торжествуя и над ним, и над всеми остальными персонажами и обстоятельствами.

Оценивая спектакль в целом, нельзя похвалить его в нравственном отношении. В нем нет положительных героев, кроме тетушки фрекен Юлиане, но она и не героиня, а рядовой персонаж. Во времена написания пьесы, может быть, и была какая-то польза от нее в смысле критики недостатков того времени. Однако сегодня в ней не видно возможной отдачи.

Герои распущенны и аморальны. Я сижу крайним, посматриваю на свой ряд и отмечаю, что зрители не смотрели и не слушали, а потребляли видимое и слышимое, потребляли то, за что отдали деньги.

На востоке есть такая поговорка: «Сколько ни говори «халва», во рту слаще не станет». Может быть, на востоке так и есть, но наши зрители уходят со спектакля, к сожалению, вполне насытившимися нежелательной пищей для души. Они потребляют всё, что им показывают, и это беда. Вопросов идеологии и нравственности для них, как мне показалось, не существует.

Вот и на этот раз зал взорвался аплодисментами, не жалко их для артистов, но в красивом фантике зрители получают отравленную конфетку.

Так травят чужую собаку, мешающую спать по ночам.

Оговорюсь, режиссер, выбирая пьесу, наверняка, не ставила задачу навредить зрителям нравственно, так получилось само собой через ее режиссерские причуды и забавы. Я уверен в этом, она дала зрителям, возможно, бессознательно то, что они желают и способны потребить.

Сама она была увлечена чисто режиссерскими проблемами, как-то: композиция, актерская игра, пластика, мизансцены, сценография, темп и ритм спектакля, музыка, цвет и свет и прочее.

Намерение: Левборг (Дмитрий Исаенко) и Гедда Габлер (Полина Романова).

Два главных героя — Гедда и Левборг — застрелились, запутавшись в своих беспутных делах.

И самоубийство их даже отдаленно не напоминает поступки благородных и бесстрашных воинов рыцарей-самураев, когда те ритуально совершали самоубийство путем харакири. В самоубийстве Левборга и Гедды не просматривается следов ни чести, ни достоинства, ни самообладания, а лишь элементарное распутство и пьянство.

Словом, для страны, желающей идти в светлое будущее, такие герои не подходят.

Театр, дай нам положительных героев, ищите их, ищите и обрящете (Матф., 7, 7).