Интервью актрисы Омского государственного академического театра драмы, заслуженный деятель культуры Омской области Ларисы Свирковой.

8 января поздравления с юбилеем принимает актриса Омского государственного академического театра драмы, заслуженный деятель культуры Омской области Лариса Свиркова, полюбившаяся омскому зрителю яркими, запоминающимися образами ловкой свахи Ханумы (спектакль «Ханума»), взбалмошной Нади («Любовь и голуби»), грустной проститутки («На чемоданах»). Накануне круглой даты актриса дала интервью писателю Наталье Елизаровой, в котором рассказала о своей жизни и работе на сцене.

— Ваш день рождения пришёлся на святочную неделю. Дни между рождением Христа и Крещением традиционно считаются самыми волшебными в году — это пора веселья, гаданий, веры в чудеса. Скажите, а в вашей семье есть какая-то интересная история, связанная с вашим появлением на свет?
— Есть интересная история, связанная с моим именем. Мама с папой меня назвали Юлей. Сохранилась записка, которую папа написал маме в больницу, и в ней есть такое предложение: «Передавай привет Юльке». Но когда дедушка с папой забирали нас с мамой из больницы, дедушка как бы невзначай спросил: «А, может, Лариса?» И так в последний момент я стала Ларисой… Надо сказать, я очень люблю своё имя. Мне кажется, оно прям моё. Я знаю несколько переводов этого имени: «чайка», самый известный перевод, и «сладкая женщина». Я — сладкая сто процентов! (Смеётся). И фамилию свою люблю. У меня никогда не было никаких кличек, прозвищ. Даже мальчишки в школе никогда меня не обзывали. Я всегда была Лариска, Лорик, Лара, Лора…

— Гадание в ночь накануне Рождества, в Сочельник — давняя традиция. Как вы к ней относитесь? Гадаете?
— В подростковом возрасте — да, гадала, как, наверное, все девчонки. Всегда интересно было, откуда же этот суженый придёт и когда это случится… (Смеётся). Расспрашивала у бабушек, у мамы, какие гадания они знают… Но в основном это такая детская история.

— Вы — не из актёрской семьи. Насколько вас поддержали ваши родители в стремлении стать актрисой? Не было такого, что они отговаривали вас, говорили о том, что профессию нужно выбирать более основательную, серьёзную, практичную?
— Да, я не из актёрской семьи: папа — водитель, мама работала в торговле, была диспетчером… Меня и младшую сестру родители всегда поддерживали в нашем выборе, соглашались с нами и всегда позволяли выбрать свой путь, свой шаг. Если ошибёшься — это будет твоя ошибка. Чтобы потом не было такой истории, что я, мол, хотела, а вы не позволили… И потом артистка возникла тоже абсолютно случайно. Когда я маленькой была, посмотрела фильм «Любовь и голуби» в клубе. Тогда я не знала, как он называется, но он мне очень понравился. И потом уже прошло много лет, я училась в 8 классе, и вот однажды на Новый год снова увидела на экране телевизора этот фильм и сразу вспомнила его. И что-то вдруг со мной случилось, волшебное, новогоднее, как вы говорите, и я стала пародировать голоса всех исполнителей фильма, записала их на кассету магнитофона и включила маме. Она послушала и говорит: «А зачем ты фильм записала?» То есть она даже не поняла, что это мой голос!.. Когда пришли гости, мама предложила послушать запись другу семьи, главному режиссёру Канского драматического театра на тот момент Андрею Евгеньевичу Луканину. Он послушал меня и сказал: «А ты не хотела бы попробовать?..» И с этого момента я не могла дождаться окончания школы, мечтала о профессии актрисы. Мне говорили, что надо получить полное среднее образование, чтобы поступить в вуз, а я буквально рвалась в институт… А до того я хотела связать свою жизнь с детьми: быть либо воспитательницей в детском саду, либо учительницей начальных классов. Я очень люблю детей, и они меня любят, мы понимаем друг друга.

— Вы не коренная омичка?
— Нет, я родилась в городе Канске Красноярского края. А в Омск меня пригласили, когда училась на 4 курсе Красноярской академии музыки и театра, которая сейчас носит имя Д. А. Хворостовского. В Омске проходил фестиваль «Будущее театральной России». На камерной сцене Омского драматического театра мы ставили дипломный спектакль «Конкурс» по Александру Галину. Я играла пьющую женщину с двумя детьми. Директором Омской драмы на тот момент был Борис Михайлович Мездрич, главным режиссёром — Владимир Сергеевич Петров. После спектакля меня пригласил в кабинет Борис Михайлович и сказал: «Мы с главным режиссёром посовещались и решили пригласить вас в труппу». Вы представляете, у меня ещё даже диплома не было! Конечно же, я сразу сказала: «Да» — пока они не передумали, потому что Омский академический театр — это была такая высокая планка, о которой я и мечтать не смела.

Фото: спектакль «Камера обскура»

— Как Вы считаете, действительно ли можно выучиться на актера или это все-таки дар свыше?
— Насчёт дара — не знаю, но сто процентов какие-то природные способности должны быть… Знаете, иногда мне пишут в соцсетях незнакомые люди и задают такой вопрос — стоит или не стоит быть артистом? Я говорю: «Не стоит». Спрашивают: «Почему не стоит?» «Не стоит — потому что вы задаёте этот вопрос. Если это — ваше, то такой вопрос задавать вы не будете»… Это ведь очень иллюзорная профессия. Все же думают, что артисты — поют, танцуют, по лепесткам роз ходят, нектар пьют и им ещё за это деньги платят. А то, что это очень зависимая и где-то даже жестокая профессия, об этом только мы знаем. Поэтому в театр идут, не побоюсь этого слова, фанатики — люди, которые этим живут, горят, и уж точно не будут задавать вопрос — стоит или не стоит идти в профессию… Хотя, мне кажется, это на любом поприще так, неважно, артистка ты, врач или учитель. Но что касается актёрской профессии — нужно отдаться ей полностью, тогда что-то получится… Как раз об этом есть хорошее стихотворение Роберта Бёрнса:
Эльф, живущий на свободе,
Образ дикой красоты,
Не тебе хвала — природе.
Лишь себя играешь ты!

Позабудь живые чувства
И природу приневоль,
Лги, фальшивь, терзай искусство
Вот тогда сыграешь роль!

- Вы служите в Омском академическом театре драмы уже более 20 лет. Вот сейчас, с высоты прожитого профессионального и житейского опыта, какой бы вы совет дали самой себе, молоденькой девочке, в тот момент, когда вы впервые переступили порог театра, когда вас приняли в труппу?
— Знаете, когда я поступила в институт, нам мастер Константин Алексеевич Вощиков сказал: «Мы вас ничему научить не может, вы можете только сами научиться». Я помню, меня эта фраза возмутила: «Как так, я пришла учиться, а меня ничему научить не могут». Со временем эта фраза стёрлась. Потом, когда мы выпускались, мастер снова сказал: «Всё, что вы здесь узнали — забудьте, потому что, когда вы придёте в театр, у вас всё начнётся сначала»… Я подумала: «Как же так, сначала нас научить ничему не могут, потом надо всё забыть…» Но потом, когда я пришла в театр, я поняла смысл этих двух фраз. Театр — это такая бесконечная дорога, тебя ничему не могут научить, ты только сам можешь развиваться. Неуспокоенность должна быть всегда. Нас учили: «Сидите за кулисами и смотрите, как работают мастера, учитесь, впитывайте, прививайте себе вкус». Действительно, всё, чему учились в вузе, оно просто рассыпалось в пыль… Мы недавно разговаривали с Валерией Ивановной Прокоп. И я призналась ей: «Мне так страшно!» А она ответила: «Ларочка, а ты не представляешь, как мне страшно!» Я удивилась: «Вам? Вы — народная артистка, легенда, мастер…» Она говорила: «Не поверишь, каждый раз, начиная новый спектакль, я — голая, мне так неловко, всё время нужно держать планку…» Я, признаться, обалдела, потому что она — народная артистка, величина такого уровня и ей — страшно!.. Поэтому что можно было бы пожелать себе, юной девочке, только пришедшей в театр? Учиться, наблюдать, смотреть и впитывать в себя… Мне очень повезло, когда я только пришла в театр, потому что было очень много вводов, причём, они были абсолютно разные — и трагические, и драматические, и комедийные роли, и сказки. Меня из горячего в холодное бросало, за что я очень благодарна. Мой путь складывается так, как и должен, я им довольна.

— Чего бы Вы хотели достичь в своей творческой профессии? Есть ли вершина, к которой вы стремитесь?
— В этой профессии вершины невозможно достичь, она до неба и даже выше… Без тщеславия в хорошем смысле, которое есть у актёров, ты не будешь расти. Когда артисты говорят: «Моя лучшая роль ещё не сыграна» — я понимаю, о чём они говорят. Есть уже какая-то планка, но всегда хочется выше.

- Вас люди узнают на улицах?
— Есть такое. Люди узнают, реагируют по-разному. Я сама очень смущаюсь, не знаю, как вести себя, боюсь кого-то обидеть. Мне повезло, у меня нет неадекватных поклонников, все очень радушные, добрые, деликатные. Меня помнят по спектаклям «Ханума», «Любовь и голуби», детским сказкам. Недавно совсем получила стихи от поклонников «Ханумы». Я их сохранила, они у меня в гримёрной. После спектакля «Любовь и голуби» на формате А4 получила посвящение в стихах. Приятно было, не скрою.

— Поддерживаете общение с поклонниками в соцсетях?
— Раньше — да, общалась без проблем. Но после одной неприятной истории закрыла доступ для личных сообщений. Абсолютно нормально, с радостью отношусь к желанию сфотографироваться, взять автограф, никогда не отказываю в этом. Почему бы и нет, если людям это приятно?

— Каждая новая роль — это характер. Имеются ли в вашем актёрском багаже роли, когда приходилось идти на сопротивление, на преодоление себя?
— «Любовь и голуби», Надя. Хоть мне и говорят: «Это абсолютно твоя роль», но мне очень много приходилось преодолевать… История известна: женщина, мужчина, тридцать лет вместе, у них трое детей. И вдруг — такое мощное предательство со стороны мужа… У меня такого опыта не было. Мне задавали вопрос: «Каким образом ты смогла это передать, ведь у тебя не было такого опыта?» Но тут больше, как говорит режиссёр, мы играли историю… Потом когда-то был спектакль «Кабала святош», я играла брата Силу. И режиссёр просил не играть мужчину, а сыграть женщину, у которой очень много мужских качеств. Основная сцена моя была в паре с Русланом Шапориным, мне его нужно было бить, издеваться над ним. И эта сцена была очень тяжёлой для меня. Представьте, стоит мужчина на голову выше меня, его нужно бить, а у меня рука не поднимается.

Фото: спектакль «Любовь и голуби»

- Говоря о спектакле «Любовь и голуби», мы волей-неволей рассуждаем о предательстве и о прощении. А какой из человеческих пороков, недостатков вам сложнее всего простить в людях?
— Я больше всего ценю верность в людях. Когда случается предательство, тяжело потом доверять. Общаться, может быть, и можно, но момент доверия уже уходит… Безразличие простить сложно. Причём, неважно, какая ситуация, и неважно кто перед тобой — мужчина, женщина, ребёнок. Должно быть какое-то участие. А когда безразличие, когда всё равно, что с тобой происходит, — это уже не жизнь… Агрессия, злость — качества тоже не очень приятные, я стараюсь держаться от них в стороне.

— А каким должен быть человек, который смог бы расположить вас к себе, который стал бы вашим другом?
— Счастливым, заботливым, добрым. Чтобы мог поддержать, порадоваться с тобой. Хорошо, когда у человека хорошее чувство юмора. Когда чувства юмора нет — это прям беда бедовая.

- Чем вы угощаете своих гостей? Есть ли фирменное блюдо, которое любите готовить?
— Мама с бабушкой нас с сестрой научили готовить. Фирменного блюда у меня как такового нет. Для меня важно даже не само блюдо, а подача. Я люблю красивую посуду, люблю красиво сервировать. Могу приготовить что-то очень простое, но подача будет такая, что все гости будут фотографировать стол. А любимые блюда — это то, что мама готовит: котлеты, лагман, манты — она делает это лучше всех, прям пальчики оближешь!

- Какую свою роль вы считаете наиболее удачной с точки зрения раскрытия вашей актёрской индивидуальности?
— Каждая роль во мне что-то открывала. Роли на сопротивление — они более интересны, когда что-то не получается, когда нужно через что-то перешагнуть… Вот недавно мы выпустили спектакль «Камера обскура», у меня там роль, где я буквально говорю два предложения на протяжении четырёх часов спектакля… Эта роль мне дорога, хотя она очень тяжело давалась. Я долго к ней готовилась, долго искала разные варианты своего существования на сцене… немого, можно сказать.

— А вот, скажите, что мы увидели на сцене в лице вашей героини — немую собачью преданность?
— Да, и это к вопросу о верности. Даже когда герой приходит домой, видит чемоданы, понимает, что жена с дочерью уехали, Фрида всё равно его оправдывает. Она его понимает и прощает, хоть это и предательство. И принимает таким, какой он есть… Знаете, я как-то совершенно случайно увидела у магазина привязанную собаку. И вот она сидит и всё время смотрит на дверь и ждёт, когда выйдет хозяин. Собака ничего не видит, кроме этой двери, ей кажется, что её оставили, что хозяин больше не выйдет из магазина. Увидев эту собаку, я поняла — Фрида та самая собака, которая ждёт.

— Приходилось ли вам чем-то жертвовать ради профессии?
— Мы многим жертвуем в этой профессии. В первую очередь тем, что наши близкие редко нас видят. Это самая большая жертва. Я со своей семьей, например, вижусь раз в год, когда приезжаю в отпуск. Чувствую себя абсолютно свободной, не нужно держать лицо, я уже не артистка, а просто доченька и сестра, которая приехала в гости. Для меня семья — это место силы.

— Ваши близкие гордятся вами?
— Очень. Когда есть возможность, приезжают. У нас есть шутка такая в семье: мы не посещаем театры в Красноярске, мы посещаем Омскую драму. У нас семья щедрая на любовь, на комплименты, мне повезло в этом плане с родителями.

— Какие вещи для вас несовместимы со сценой?
— Безразличие. Когда ты с холодным носом — сцена мстит. Вообще-то сцена за многое мстит, но безразличие — это то, что видно сразу. Безразличие к самой профессии, к партнёру — это то, от чего лично мне не по себе… У нас в театре таких, слава богу, нет. Безразличные люди в Омской драме не задерживаются, они сами как-то отсеиваются, ищут себе другой путь. Это не значит, что актёры, которые ушли из театра, безразличные… Я имею в виду, что стены и коллектив нашего театра не позволяют быть безразличным, такому человеку просто некомфортно будет здесь существовать.

— На ваш взгляд, востребованность актрисы зависит от эффектных внешних данных? Красивая актриса более успешна в профессии или это не совсем так?
— Мне кажется, это не так. Возьмите Алису Бруновну Фрейндлих, Инну Чурикову — далеко не красавицы, но от них глаз не оторвать на сцене! Светлана Крючкова всегда говорила, что самый лучший грим для неё — это мыло и больше ничего. А как камера её любит и какая она на сцене роскошная! Гундарева всю свою жизнь сидела на диетах и переживала по поводу своей внешности… Все эти женщины переиграли императриц, королев, главные роли мирового репертуара! Мне кажется, наоборот, когда очень красивая артистка, ей сложнее. А если кроме красоты ничего нет, то это вообще грустная история. Это как спектакль, когда кроме красивых костюмов и декораций ничего нет: хватит пяти минут, чтобы всё это рассмотреть, а дальше что? Так и с актёрами, и неважно мужчина это или женщина. Тот же Константин Райкин — ну далеко не красавец, а какой артист! Мой любимый Виктор Сухоруков — роскошный!.. Поэтому насчёт внешности не соглашусь.

— Мы говорили о том, что работа актрисы ко многому обязывает. В частности, приходится ли вам истязать себя диетами для того, чтобы быть в форме?
— Истязать — нет, но режим соблюдаю обязательно. У меня есть склонность к полноте, и если бы я не придерживалась каких-то правил, это была бы прям беда. Например, я не ем хлеб, после семи вечера стараюсь не есть. Майонезы, колбасы — этого у меня вообще не водится дома. К сладкому, разным булочкам, тортикам — равнодушна… Когда у меня появляется шоколад — угощаю коллег перед спектаклем, но сама отношусь к нему очень спокойно.

— Приходилось ли вам испытывать профессиональное выгорание? И если да, то как вы с ним боролись?
— Да, это у каждого артиста есть. Это очень сложная история — как восстановиться. Особенно сильно выгорание проявляется, когда достаточно долгий период времени нет работы. Есть репертуар, который ты играешь, но нет ничего нового. А профессия актёра — это постоянный тренинг, чтобы быть в форме. Новая роль и в тебе рождает что-то новое. И вот когда это новое не приходит, то в тебе тоже начинает что-то тлеть, и происходит выгорание. Конечно, тебе помогают и друзья, и близкие, и книги, но по-настоящему тебя в этот момент ничего не радует… Это опять уже к вопросу о профессии — стоит или не стоит. Мы ведь, актёры, абсолютно сумасшедшие люди. Когда мы болеем, говорим врачу: «Я у вас тут сейчас не могу остаться, потому что вечером у меня спектакль»… Ничего по-настоящему тебя не может наполнить, кроме работы. Когда у тебя происходит выгорание, нужно чтобы случилась новая работа, новая роль. Новое даст толчок, чтобы жизнь снова началась, чтобы солнышко в тебе снова засветило.

— У вас был опыт работы в кино в фильме «Поэт Никто», посвященный жизни и творчеству поэта Иннокентия Анненского (реж. Светлана Веретенникова). Как вы себя ощутили в роли киноактрисы, появились ли какие-то новые впечатления? Или всё то же самое, что и на сцене, только перед камерой?
— Нет, не то же самое. Ты больше ожидаешь, нежели играешь. Момент подготовки к съёмке — это очень долгая история. И вот у тебя уже и грим, и костюм, но ты всё равно ждёшь… Несколько дублей — это тоже непривычно. Тебя сняли и говорят: «Давайте ещё раз», — какая-то коррекция или на всякий случай. На сцене всё по-другому: ты сыграла какой-то момент, и ты его уже никогда не повторишь. Даже если спектакль идёт тринадцать лет, и кажется, уже весь замыленный, заштампованный, каждый раз одно и то же. Но не одно и то же!.. И чисто технический момент: перед камерой ты говоришь чуть потише, а на сцене — тебе нужно послать голос в зал, чтобы тебя слышно было… Но всё равно это был интересный новый опыт. Я люблю новое, это жизнь!

Фото: кадр из фильма «Поэт никто»

- Если будет возможность повторить этот опыт, согласитесь?
— Обязательно. У меня, конечно, небольшой опыт в кино, но даже не знаю, что должны мне предложить, от чего я бы захотела отказалась. Если только какое-то насилие…

— Обнажение в кадре?
— Обнажение не только в кадре, но и на сцене — как-то к этому я не готова. Во всяком случае я должна понять, для чего это делается. Бельё — да, но совсем обнажиться не могу. Я и так перед вами обнажена…

— Расскажите, как проводите свой досуг?
— Гуляю, встречаюсь с друзьями. Одно время увлекалась флористикой… Читать люблю. Очень мне понравился роман «Вечная мерзлота» Виктора Ремизова о том, как строилась известная Сталинская магистраль. Недавно прочла книгу «Белый олеандр» о взрослении. Роман тяжёлый, но я с удовольствием прочла его за несколько вечеров — очень классная книга! И вот «Камера обскура» В. Набокова… Сказать, что книга меня потрясла, значит, ничего не сказать — я была просто в шоке! Есть у меня любимая книга о Екатерине II. Я её читала, растягивая удовольствие, хотелось посмаковать… С кино у меня нет такого романа, как с книгами. Но я люблю наши старые чёрно-белые фильмы: «Когда деревья были большими», «Живёт такой парень»… Такое вот старое душевное кино — это моё.

— Есть ли актриса, которая является для вас эталоном профессионализма?
— Алиса Фрейндлих, каждый раз, когда думаю о профессионализме, вспоминаю в первую очередь о ней. Гундареву очень люблю. Из актрис театра драмы — это, конечно же, Валерия Ивановна Прокоп. Очень люблю за ней наблюдать. Она очень неуспокоенный человек. Хотела бы я в её годы быть в такой форме. Она молодец!

— Когда были девочкой-подростком, по какой звезде фанатели? Постеры каких актёров или музыкантов висели в вашей комнате?
— Не поверите, я мечтала выйти замуж за Ван Дамма! (Смеётся). Где-то у папы в гараже даже сохранились эти постеры. Вообще у меня не было никогда кумиров и почему именно Ван Дамм мне сейчас объяснить сложно. Но у меня были все его фильмы — тогда в ходу были видеомагнитофоны — я скупала всё…

— Ваше представление о счастье? Меняется ли оно с годами?
— Мы тут с родителями разговаривали — какого цвета счастье? И мы с папой дали один и тот же ответ: счастье — это радуга. Потому что много разных цветов. И оно — разное: иногда — это какая-то мелочь, а иногда — глобальное событие. Получила премию Любови Полищук — счастью моему нет предела! А бывает и так: вот хочется мне селёдки с картошкой — и я лечу домой, земли под собой не чуя, прибегаю, съедаю эту селёдку с жаренной картошечкой, с маслом — и такая счастливая!.. (Смеётся). Для меня счастье — это миг. Оно, как падающая звезда. Счастье, когда наши близкие здоровы… У меня есть маленькая подружка — Александра Шапорина, дочь артистов Руслана Шапорина и Маши Токаревой. Я когда с ней встречаюсь — это такое счастье, она меня выводит из любых состояний, я её обожаю!.. Утром выпить чашку кофе — счастье. Солнышко в окна заглядывает — это тоже счастье.

— Какие любите цветы?
— Белые розы, это мои любимые цветы. Весной люблю тюльпаны, а летом — ромашки.

— Не секрет, что с определённого возраста женщины начинают скрывать свой возраст. У вас — юбилейная дата. Готовы ли вы её публично огласить?
— Я ничего не скрываю. У меня не было никогда проблемы по поводу возраста. Согласна, есть женщины, для которых это тяжело принять. И особенно когда произносится такое громкое и пафосное слово — юбилей. Давайте скажем просто — день рождения. Это мой день! Я в этот день родилась. Как я могу его не любить? Сорок пять — отлично! Прекрасная дата!