Перед зданием Куйбышевского районного суда затормозил серый «Форд» с «особым» номером из трех «а». Из распахнутой дверцы неторопливо вытянулась длинная нога в узком ботинке. Ба! Василий Евстратенко, директор Омской филармонии, влез прямо в лужу. Пришлось прыгать – омская слякоть не способствует царственным выходам.

Они прошли плечом к плечу, строгие и молчаливые: седовласый, прямой, элегантный до невозможности глава филармонии и его заместитель Олег Речкин – несколько суетливый, похожий на верного спутника Шер-Хана из «Маугли». Оба в строгих пальто, как в мундирах, отличающихся, впрочем, согласно иерархии: у Речкина – просто черное, у Евстратенко – с некоторой вольностью, в полоску.

– Здрасьте! – спохватилась я.

Василий Иванович смерил меня стальным взглядом, еле заметно склонив скульп­турную голову. Олег Юрьевич не заметил – заглядывал в глаза Василия Ивановича.

Пока истец и его представитель шествовали к суду, из-за угла бодрым шагом вывернули Евгений Шестаков, бывший дирижер Омского симфонического оркестра, и юрист «Бизнес-курса» Андрей Адольф. Оба в темных весенних куртках из плащевки: на пальто в полоску пенсионер и молодой адвокат, видимо, не заработали. Что ж, два мира – два образа жизни. Возникло ощущение, что судятся не просто Евстратенко и Шестаков, а власть и общество.

– Слушается дело о защите чести, достоинства, деловой репутации, – торжественно произнесла профессионально усталая женщина в черной мантии, когда все расселись по разные стороны зала: «власть» – по соседству с клеткой, «общество» – ближе к земле, то бишь к кадке с фикусом. – Истец – Евстратенко Василий Иванович, ответчики – редакция журнала «Бизнес-курс» и Шестаков Евгений Иванович.

В ноябре прошлого года на сайте журнала «Бизнес-курс» была опубликована реплика заслуженного деятеля культуры Евгения Шестакова, в которой главе филармонии многое не понравилось. Теперь он требует опровергнуть несколько фраз. В частности: «Господин губернатор, остановите преступников, воров, мошенников в чиновничьих и директорских мантиях!» «Лапухин, Ротберг, Бывалин, Евстратенко – это «крыловский квартет», это «шайка-лейка», добивающая остатки культуры, искусства в Омской области». «Я читал страшноватый акт от февраля 2009 года, который предъявили В. Евстратенко фискальные органы Омской области – там огромный букет нарушений законодательства…».

Евстратенко хочет получить компенсацию причиненного ему морального вреда в сумме 100 тысяч рублей, 5500 за нотариуса и еще 200 госпошлины за подачу иска. Вот умеет человек считать свои деньги, ничего не скажешь! 200 рублей особенно жалко – никто же не заставлял Василия Ивановича обращаться в суд. Просто пошел неверной дорогой своего начальника – министра культуры региона Виктора Лапухина, который тоже почему-то не уважает эпистолярное творчество дирижера, пожаловавшись в суд еще раньше. Тот, впрочем, удовлетворил его претензии лишь частично: вместо требуемого миллиона без мелочи отписал 35 тысяч рублей.

С ходатайствами к суду вышло некоторое несоответствие. Красивый, как постаревший Штирлиц, глава филармонии стал рассказывать некрасивую историю про то, как в каком-то давнем году часть музыкантов Омского симфонического оркестра зачем-то голосовала за увольнение своего дирижера.

Судья, старательно сохраняя непроницаемый вид, не понимала, какое отношение к личному оскорблению имеют первые – или последние? – скрипки. На помощь начальнику, пригну­вшись, метнулся Речкин. Проскочив вопрос про голосование, вместе стали убеждать судью рассмотреть некую контрольно-регистрационную карточку. Оказывается, с ее помощью в областном правительстве фиксируются обращения граждан. Само обращение Олег Юрьевич немедленно достал из папочки.

– А что, анонимки теперь принимаются к рассмотрению? – забыв про непроница­емость, изумилась судья.
– Да! – хором ответили директор филармонии и его заместитель. Речкин внезапно пошел пятнами. Ну не актер первый заместитель директора филармонии, не актер! В школе милиции лицо держать, видимо, не учат.

В анонимке, поставленной на контроль первого вице-губернатора Юрия Гамбурга, неизвестный с ошибками просил «спасти его, коллег и всю омскую культуру от Шестакова», вспоминая почему-то не столько реплику, сколько бурную молодость заслуженного деятеля искусств – девушек, по слухам, любил.

Евгений Шестаков

Судья, потерев виски, письмо взяла. Профессиональная усталость на ее лице сменилась вполне человеческой, возрастая с каждой минутой. Ходатайство истца о назначении лингвистической экспертизы Шестаков с Адольфом забраковали – тот, по их мнению, выдернул фразы из контекста. Поручив ответчикам к следующему заседанию составить свои вопросы, судья предложила было разойтись. Вместо этого разошелся Евгений Шестаков, начав читать пояснения на дополнение по иску. С выражением. Точнее, с выражениями.

– Проблема «Живых трупов» Омской культуры, которые стирают границы между художественной самодеятельностью и высоким искусством, о чем сказано в моих письмах-репликах губернатору, получила огромный общественный резонанс…

 – Моя авторская оценочная критика истца на 100 процентов совпала с общественным мнением более чем 20 000 человек…

– Истец полностью исказил текст реплики, выдернув отдельные слова, фразы из контекста, превратив их почти в незаконные кукольно-милицейские фантазии...

– В Омской филармонии все яркие события не связаны со своими коллективами, а лишь с приездом гастролеров...

– На профессиональное музыкальное искусство в Омской области каждый год выделяются сотни миллионов рублей, но результат нулевой уже много лет…

– Восстановление истца в должности директора БУК «Омская филармония» – это на грани должностного преступления министра культуры области Виктора Лапухина…

– Истец почти открыто говорит российскому суду о том, что он должностное лицо, чиновник исполнительной власти, и к нему должно быть особое отношение…

Олег Речкин и Василий Евстратенко

Евстратенко внимательно разглядывал свои ботинки, пострадавшие от встречи с лужей. Адольф шелестел бумажками. Затылок Речкина перед моим носом то багровел, то розовел. Судья старалась больше не браться за виски, ловя пальцы на уровне бровей. Впрочем, услышав огромную цифру, тут же вскинулась:
– Где 29 миллионов?

– По результатам проверки целевого использования средств Омской филармонии за 2008 год установлен ущерб на сумму 29 231,6 тысячи рублей, – доложил Евгений Иванович, протягивая копию того самого «страшноватого» акта от 29 января 2009 года, составленного министерствами финансов и культуры Омской области.

Следственный комитет при прокуратуре Омской области в возбуждении уголовного дела тогда отказал. Василий Иванович отделался административным штрафом в 4000 рублей, но почему-то уволился, чтобы в 2012 году вернуться назад по зову ста­вшего министром культуры Лапухина.

– Почему? – воздев руки к гербу России, возопил Шестаков.

Ответом ему было скорбное молчание. Каждый по-прежнему занимался своим делом – Речкин ерзал, Адольф думал, судья следила за руками. Евстратенко, сдерживая мускулы лица, гипнотизировал разлапистый фикус. Какой артист пропадает на административной должности!

По нему наверняка «Семнадцать мгновений весны» плакали, а он, пока в начальники не вышел, пупенмейстером служил – сначала кукловодом, потом директором кукольного театра. Но Шестаков – не марионетка. Глядя на Евгения Ивановича, я получала истинное наслаждение. Впервые видела, как делают музыку руками. Он не говорил – он дирижировал! Его ладони двигались независимо друг от друга. Они звучали, демонстрируя дуоли, квартоли и «фанфары». Иногда Шестаков на долю секунды склонял голову к плечу, прислушиваясь к ритму собственных слов, и снова взлетал изящными пальцами к небесам. Это была симфония! Людвиг ван Бетховен «Победа Веллингтона, или Битва при Виттории».

А, может быть, нечто другое – у меня нет слуха. Да и до победы далеко – судебная тяжба продолжается. Но аплодировать хотелось стоя…

Наталья Яковлева