Родительский день – праздник! «Радоница» – это «радость». Радость от того, что после Светлой Седмицы идем на кладбище к нашим родным, близким с радостной вестью – «Христос воскресе!» А воскрес Христос, то и все мы воскреснем и встретимся, и будем вместе с тем, кто нам был дорог, кого мы любили. У Бога нет мертвых. У Бога все живы.

С утра было зябко. Упавшие под натиском недавнего шквального ветра отдельные деревья в придорожной лесополосе навевали мысли о бренности этого мира. Люди тянулись на деревенское кладбище: кто пешком, но большинство на машинах. Автомобили были самых разных марок – от «Жигулей» первого выпуска до «Фордов» и «Лэндкрузеров», свидетельствующих об уровне достатка их владельцев. Раньше как-то стеснялись заезжать на территорию кладбища, но в последнее время машины ставят неподалеку от могил, чтобы сподручнее было тащить корзины со снедью. Впрочем, на кладбище места много, и не тесно ни тем, кто упокоился с миром, ни тем, кто пришел их помянуть, ни автомобилям – нашим спутникам жизни, иногда, правда, эти жизни отбирающим в виде платы за комфорт и прогресс.

За время, которое я не был, количество могил прибавилось. Проводили в последний путь дядю Витю – отличного шофера, дожившего до 81-го года. Его смерть была легкой: почистил ограду от снега, зашел в дом, сел отдохнуть и… умер. Он был настоящим силачом, никто в деревне не мог перетянуть его на руках. На могиле еще свежие венки. Пасхальное яичко, конфеты и несколько печенек – все это я кладу на могилу дяди Вити, работавшего вместе с моим отцом. Отец ушел намного раньше, теперь они встретились на небесных пажитях.

Совхоз, в котором они трудились, умер раньше их, не выдержав перестроечного шторма. А ведь, какое было хозяйство! Только в нашем Пресновском отделении имелось два тока, работали столярка, мехбригада, ферма на 400 коров, плюс пасека, сад, в котором росли вкусные ранетки. Когда отцветали яблони в саду, бело-розовые лепестки залетали в окна нашего дома. Запах яблоневого цвета до сих пор в памяти. Теперь ничего этого нет. Когда-то застроенные улицы поредели, на месте бывших домов бугорки да ямки. Деревня дряхлеет. Весь ее цвет, ее орденоносцы, передовики теперь здесь, на кладбище.

Они, мои родные, близкие, земляки, все, все смотрят на пришедших с памятников с чувством собственного достоинства. Хочется им что-то сказать, но понимаешь, что слова излишни. Произносишь: «Ну, здравствуйте…», прекрасно понимая, что здравствовать надо нам. Редко, кто прочтет молитву, а у батюшек дел и на больших кладбищах хватает.

Серое поле кладбища расцвечивается скатертями на столах, куличами, крашенками, пирогами, блинами, конфетами, фруктами, этикетками на бутылках водки и вин разных сортов. В родительской тризне есть свой порядок, свои приметы, например, у нас хлеб и прочая пища нарезаются дома, ножи на кладбище не приносят. Вначале поминаем своих родных и близких, а затем подходим к другим столам, в свою очередь люди идут к нам. Это связано с тем, что многие не только приходятся друг другу дальними родственниками. Даже те, кто не родня, после смерти воспринимаются роднёй. Кто-то был хорошим соседом, кто-то служил с другом, кто-то спас от смерти товарища.

Конечно, за каждым столом предлагают выпить, и не выпить – грех, хотя батюшка против спиртного на кладбище в принципе, но традиция сильнее церковных правил. Иные напиваются весьма сильно, но большинство и помянут, и на твердых ногах останутся.

Рядом со старыми крестами появляются гранитные, мраморные памятники, новые оградки. Их устанавливают дети, внуки и правнуки в знак любви и уважения к усопшим. Но есть и безымянные могилы, ни имени, ни фамилии. Долгое время имена и фамилии выводил сваркой на металлических крестах кузнец дядя Леня, его не стало и безымянных крестов прибавилось. Очень много холмиков без крестов, село с 1813 года существует, вначале располагалось у озера Горького, после сильного пожара 1914 года было отстроено на новом месте, с тех пор хоронили на новом кладбище и сейчас хоронят. За 100 лет много люда ушло в мир иной. В одной земле лежат австрийские военнопленные 1915 года, белые и красные, участники Великой Отечественной, труженики тыла.

Что интересно, некоторые земляки, жившие и работавшие в Сочи, Москве, Ленинграде, Свердловске, Омске, последней волей распорядились, чтобы их похоронили на этом скромном деревенском кладбище, в земле, на которой они родились. Ходя между могил, я вспомнил слова Льва Толстого о том, что надо почаще бывать на кладбище и, глядя на кресты и фотографии, размышлять о смысле жизни и о её неизбежном конце.

Летом на погосте много ягоды. У нас ее называют земляникой. Однако никому в голову не приходит собирать ее на этом месте.

К обеду небо прояснилось, потеплело. Исполнив свой долг, люди потянулись домой, кто пешком, кто на машинах. «Лэндкрузеры» и «Форды» останавливались, чтобы подвезти идущих.

Нередки случаи, когда поминальную снедь собирают бомжи и просто бедные. Не ругайте их за это. В лучших русских традициях было раздавать угощение убогим. И пусть лучше возьмут они, нежели все склюют прожорливые вороны, которые научились даже разворачивать конфетные обертки.

Леонид Евсеев

Украшение стола на Родительский день!

Погода не помеха для посещения могил.

Детям на Радоницу раздолье.

Приехали издалека и садим елочки у родных…

Из одной семьи.

Безымянная.

Родовое захоронение.

Встретились одноклассники…

Вечное небо.