Пресс-секретарь Госдепартамента Джен Псаки говорит, что она не очень переживает по поводу большого количества собственных фотографий, «украшаемых» в русском сегменте интернета бородой и нередко сопровождаемых оскорбительными подписями.

За последние недели она стала героиней многочисленных интернет-сообществ, фальшивых аккаунтов, нелицеприятных оценок на разнообразных российских сайтах. Вице-премьер Дмитрий Рогозин опубликовал в своем твиттере видео фрагментов одного из брифингов Госдепартамента, заметив, что «Шоу Псаки не хватает закадрового смеха», а Дмитрий Киселев после одного из комментариев пресс-секретаря по поводу конфликта в Украине представил своим телезрителям новый термин. «Псакинг — так говорят, когда человек, не разобравшись, делает безапелляционные заявления, при этом путает факты и без последующих извинений», — заявил телеведущий.

Следит ли Джен Псаки за своей неожиданной и негативной популярностью в рунете?
«Некоторые люди спрашивали меня об этом — я воспринимаю это как знак почета, — сказала она в интервью Русской службе «Голоса Америки». — Это забавно, что люди тратят столько времени на обработку моих фотографий в фотошопе и на различные выпады в мой адрес, но я в хорошей компании представителей американской администрации — женщин, представляющих американскую администрацию, которые были жертвами той же российской пропагандистской машины. Помощник госсекретаря Нуланд, советник по национальной безопасности Сюзан Райс — они тоже были жертвами этой пропаганды. Я воспринимаю это спокойно».

Вам это кажется оскорбительным?
«Я думаю, это вызывает некоторые вопросы. Я думаю, что те, кто в этом замешан, или те, кто стоит за этими нападками, должны задуматься о том, стоит ли мировой державе, каковой является Россия, посвящать внимание персональным, ложным атакам против меня и других представителей американской администрации. Я думаю, достаточно ясно, что за этим стоит — разногласия по поводу Украины и наша политика в отношении Украины. США считают, что голос украинского народа должен быть услышан, что надо разрядить обстановку, что российские войска должны уйти с границы — по этому поводу существуют разногласия с Россией, и именно в эти последние месяцы начались эти личные выпады».

Джен Псаки заняла пост пресс-секретаря Госдепартамента после практически пяти лет, проведенных в пресс-службе Белого дома. До того она работала над предвыборной кампанией Барака Обамы, ранее — в предвыборном штабе Джона Керри, когда тот баллотировался в президенты в 2004 году.

— Ваши критики высказываются по поводу вашей компетентности. К примеру, зачастую во время брифингов вы говорите журналистам: «Я это проверю и отвечу вам», «Я проверю это с нашей командой» и так далее. Вы можете объяснить, как выглядит подготовка к брифингу?
— Моя ответственность в качестве пресс-секретаря Госдепартамента США — точно отражать позицию правительства США, и на протяжении последних месяцев я провела много часов, говоря об Украине, делая интервью по поводу Украины. Журналисты в помещении, где проводится брифинг, ждут от нас точной информации. Иногда бывают экстренные сообщения, информация меняется, — и я хочу быть уверена в том, что я представляю факты в неискаженном виде. Это — мой подход к тому, что мы делаем на брифингах.

— Насколько вы свободны в качестве пресс-секретаря? К примеру, иногда на брифингах вы обмениваетесь колкостями с журналистами — есть ли какие-то указания относительно того, что вы можете или не можете сказать с подиума?
— Каждый день я выхожу туда и пытаюсь передать, какова позиция правительства США по тому или иному вопросу внешней политики — вне зависимости от того, идет ли речь об Украине, или Иране, или ситуации в Сирии. Я передаю позицию госсекретаря по поводу ряда вопросов. Я отношусь к журналистам, которые освещают Госдепартамент, с большим уважением — как и к проблемам, с которыми они сталкиваются. Бывают дни, когда, может, мы все страдаем от недосыпа или находимся под влиянием стресса — и в помещении, где проходит брифинг, случаются забавные моменты. Но я думаю, что это те моменты, от которых мы можем получить удовольствие, обсуждая при этом серьезные темы.

— Насколько напряженной является эта работа?
— Ну, это возможность и вызов — быть пресс-секретарями Госдепартамента США. От нас ожидают ответов по поводу происходящего в любой стране в этом мире. От нас ожидают предоставления самой последней и наиболее точной информации. Прежде всего, это честь — сопровождать госсекретаря в его поездках по миру. Я думаю, мы побывали в 50 странах, пролетели свыше 400 тысяч миль, и у меня в истории — кресло в первом ряду. Многое из этого делалось в партнерстве с Россией — договор об уничтожении химического оружия, затянувшиеся до ночи переговоры по этому поводу, работа с россиянами и прочими нашими партнерами по «шестерке» в подготовке промежуточного соглашения с Ираном. Мы тесно сотрудничали по многим, многим вопросам – и иногда это теряется в процессе.

— Как в целом выглядит сейчас траектория развития американо-российских отношений? Она негативная или позитивная?
— Действительно, у нас имеются серьезные разногласия по поводу ситуации в Украине. Но в последние дни мы видели, что произошел контакт между президентом Порошенко и президентом Путиным, и считаем, что вслед за словами и обязательствами, данными президентом Путиным, должны последовать действия. Посмотрим, что произойдет в течение следующих дней. Но госсекретарь считает — и я, разумеется, разделяю его мнение, — что Россия замечательная страна с яркой культурой и чудесными людьми. Мы там были прошлой весной, и, вероятно, госсекретарь Керри провел с его русским коллегой больше времени, чем с кем-либо другим. Так что мы можем продолжать работать над разными вопросами — невзирая на разногласия.

— То есть вы не назовете это новой «холодной войной»?
— Ни в коем случае. 

— Есть ли какие-то конкретные планы по поводу сотрудничества с Россией в ближайшем будущем?
— Госсекретарь Керри встретился с министром иностранных дел Сергеем Лавровым на прошлой неделе; он говорил с ним по телефону и сегодня. Они контактируют достаточно регулярно по целому ряду тем — от Украины до Сирии и уничтожения оставшихся 8% арсенала химического оружия. Так что по поводу предстоящих встреч — в пятницу мы направляемся в Лондон на мероприятие, посвященное гендерному насилию. В принципе наш график определяется заново каждую неделю, но я уверена, что в самом ближайшем будущем мы будем работать сообща по самым разным вопросам.

— И все же — отразилась ли напряженность вследствие кризиса в Украине на сотрудничестве по вопросам Сирии, Ирана, ядерного разоружения?
— По поводу химического оружия мы работаем очень тесно на каждом этапе процесса. Были вопросы, где наши мнения с россиянами расходились — к примеру, по вопросу поддержки, которую они оказывают сирийскому режиму. Мы не делали из этого секрета. Что касается Ирана, мы продолжаем тесно сотрудничать с россиянами и другими партнерами по «шестерке» над окончательным соглашением и пытаемся уложиться в рамки планового срока, назначенного на 20 июля. Все наши переговорщики докладывают о том, что тесное сотрудничество продолжается, мы не видели никаких проблем.

— Что касается ближневосточного мирного процесса — стоило ли так в него вкладываться?
— Абсолютно. Для госсекретаря это вопрос глубокой приверженности на протяжении десятков лет. Он, как и президент Обама, верит в то, что нынешняя ситуация не может продолжаться и что лучший способ решения конфликта для израильтян и палестинцев — это два государства для двух народов. На еженедельных встречах с сотрудниками он говорит: «У меня остаются еще два с половиной года — посмотрим, что произойдет. Это зависит от них — хотят ли они принять сложные решения. Но если они захотят достичь прогресса, мы с готовностью их поддержим». Он считает, что ведет важную подготовительную работу для процесса.

— Палестинское правительство национального единства — является ли это позитивным развитием событий?
— Посмотрим. Пока они придерживаются принципов, представленных «квартетом» — и для США это было главным в вопросе наших отношений с новым правительством и финансовой помощи, которую мы оказываем палестинцам. Но мы пристально наблюдаем за происходящим, и посмотрим, что это будет означать по завершении этого переходного периода.

— Сравнивая вашу работу в предвыборной кампании Барака Обамы, ранее — президентской кампании Джона Керри — это сложнее или легче нынешней работы в Госдепартаменте?
— О боже, это сложный вопрос. Мне очень повезло работать с некоторыми выдающимися лидерами в США, будь то президент Обама или госсекретарь Керри, и это действительно было честью. Но я думаю, что людям важно знать, что профессионалы, которые работают с общественностью, не обязательно формулируют политику, но эту политику разъясняют. Наша работа — это перевод, доведение до общества позиции американского правительства — вне зависимости от того, идет ли речь об американцах или международном сообществе, идет ли речь о демократии во всем мире и свободе слова, об осуждении актов терроризма или насилия. Мы отражаем тяжелый труд тысяч людей, которые ежедневно работают здесь, в Госдепартаменте, определяя нашу политику.

— Насколько я знаю, вы также профессионально занимались плаванием?
— Да, это правда. Я небольшого роста, но я очень быстро двигала руками и ногами. Это было, когда я училась в колледже Уильяма и Мэри в Вирджинии — это замечательный гуманитарный вуз. Моей основной специальностью был английский язык. Я посвятила в те годы много времени чтению, и это был замечательный опыт, который, мне кажется, хорошо подготовил меня к нынешнему периоду моей жизни.

— Как вы оказались в Белом доме, а впоследствии — в Госдепартаменте?
— Я провела немало времени, работая с кандидатами в Конгресс, Сенат и в итоге несколько лет в работе над президентской кампанией. Я работала с госсекретарем Керри, когда он был кандидатом на пост президента в 2004 году, с президентом Обамой, когда он был кандидатом, и работала с ним около пяти лет в Белом доме. И мне очень повезло, что я оказалась здесь.

— Многим в Европе и в России нынешняя американская политика кажется неработоспособной, неэффективной. Скажите как инсайдер, действительно ли это так?
— Мне кажется, что-то в этом есть — по крайней мере, в том, что касается потери цивильности. По поводу Конгресса — когда слушаешь госсекретаря Керри, который рассказывает о том, что, когда он был избран в Сенат, проводились вечера, ужины при участии демократов и республиканцев, дискуссии — и они работали вместе над законопроектами. Сегодня мы видим реальную неспособность это сделать. И я думаю, есть реальное желание достичь компромисса, чтобы можно было что-либо сделать. Может, это как раз то, что заметно людям в России и других странах.

— Правда ли, что вы сами выросли в доме, где родители голосовали за разные политические партии?
— Вы провели основательное расследование… Я действительно выросла в доме с матерью-демократом и отцом-республиканцем. Сейчас я, конечно, вне политики, будучи дипломатом в Госдепартаменте. Но мне приходилось слышать различные точки зрения, различные мнения, и думаю, это было очень продуктивно для взросления.

— Личный вопрос — во сколько вам приходится вставать, чтобы подготовиться к ежедневному брифингу?
— Обычно я встаю в пять-полшестого утра. Так что к 9.30 вечера я уже очень устаю.

Наташа Мозго