Краткий очерк истории театра последних десятилетий в двух частях.

Часть 1. 1994–2004 годы

Беда неожиданно пришла в театральный Омск вместе с невесть откуда взявшимся главным режиссером Владимиром Петровым. Сказать словами Николая Алексеевича Некрасова, «горе горькое по свету шлялося и на нас невзначай набрело». В 1994 г. он поставил спектакль «Натуральное хозяйство в Шамбале» — «беда приключилася страшная, мы такой не знавали вовек».

1. Это была первая театральная провокация постсоветского периода.

В ней православного священника (народный артист Узбекистана Виктор Павленко) закалывает зачем-то, как свинью — сзади под лопатку безродный персонаж Брандо (народный артист РФ Валерий Алексеев). Он успевает только заявить: «Я педераст».

Здесь же у гроба одиннадцатилетней девочки Лизы (Анастасия Светлова) пляшут школьники, а ее мать демонстрирует экстаз лесбийской любви с католической гувернанткой мадам Жорж (Илона Бродская). 

Справа налево: Брандо (Валерий Алексеев), Лама (Михаил Окунев), Адольф Гитлер (Олег Теплоухов), Карл Маркс (Юрий Музыченко, едва виден).

Отец девочки русский князь (Валерий Скорокосов) произносит у гроба только три слова:

«Сдохла наша курочка».

Его привязывают к стулу, на котором он умирает, и с которым его кладут в трехэтажный гроб, чтобы вписался стул. Таким образом, в спектакле фигурируют сразу два гроба: один обычный дощатый и другой специальный сатанинский, наподобие пирамиды.

Брандо выкапывает труп девочки и увозит в Тибет, в мифическую Шамбалу, где обитают ожившие Карл Маркс (Юрий Музыченко), Бонапарт (Юрий Ицков), Гитлер (Олег Теплоухов), Муссолини (Давид Бродский), Пржевальский-Сталин (Моисей Василиади). Всего в спектакле 21 персонаж, и такая насыщенность его психобольными героями извращенцами создавала атмосферу композиционного хаоса, абсурда, сумбура.

Клинический случай тяжелой шизофрении очевиден.

В тяжелом бреду автора текста и могли только родиться такие сцены. Автор Алексей Шипенко лечился на тот момент в Германии, а дальнейшую его судьбу могут знать только директор театра того времени Борис Мездрич (1989-2001) и художественный руководитель Лев Стукалов (1992-1994).

Спектакль историчен также в том отношении, что на омской сцене впервые была показана совершенно обнаженной юная актриса Анастасия Светлова. Произошло это не при купании в бане или в тихой речушке без названья, она просто продефилировала с осознанием собственной значимости поперек сцены, открывая новую языческую театральную эру. Пройдут годы, она станет новой женой режиссера Евгения Марчелли, и он будет вновь и вновь показывать ее в чем мать родила на радость зрителям.

«Шамбалу» академический театр показал в Москве, а затем в Германии, где ее высоко оценил сам Алексей Шипенко, бывший рок-музыкант. Не все артисты труппы, к их чести, приняли добровольно участие в этом спектакле, но вот на сайте театра можно узнать от исполнителя роли Гитлера Олега Теплоухова, что он до сих пор тоскует о том спектакле, который показывали в Омске восемь лет, хотя народ якобы требовал показывать его еще и еще.

Мое возмущение этим, с позволения сказать, спектаклем было опубликовано в одной из омских газет и отправлено от лица депутата Законодательного собрания Омской области Леонида Горынина и публициста Михаила Машкарина митрополиту Омскому и Тарскому Феодосию под названием «Остановить кощунство». Однако всеми уважаемый митрополит не счел нужным обратить внимание на то, что на сцене академического театра систематически пару раз в месяц убивают православного священника, к тому же из числа педерастов. В этом отношении митрополит Тихон в Новосибирске проявил подлинную принципиальность, инициировав в 2015 г. запрет оперы «Тангейзер», о чем я ещё упомяну ниже.

2. Другой провокацией явился спектакль «Бъдын» (1987 г.) по пьесе Натальи Скороход в постановке главного режиссера театра Владимира Петрова.

Открывается занавес. На высоком, в рост человека, столбе сидит женщина Елена (актриса Ирина Герасимова) и курит. Выясняется, что Елена легко изменяет мужу, не имея по этому поводу никаких угрызений совести. Появляется человек похожий на гермафродита или, говоря современным языком, человек с двойной сексуальной ориентацией (заслуженный артист России Моисей Василиади). Он с усами, но в женском платье и пальто-халате. Говорит он загадками, копаясь в машине, состоящей из велосипедных педалей и огромных прозрачных крыльев. Женщина ждет поезда, но поезда по этой дороге не ходят с незапамятных времен (?!).

Елена ищет колдунью с целью приворожить мужа, который активно познает других женщин. Транссексуал приводит ее к старухе-ведьме Потыке, которая окажется позднее учительницей Марьей Ивановной, затем снова ведьмой и опять учительницей. Эти метаморфозы искусно осуществляет актриса Елизавета Романенко.

Появляется муж Елены Егор (Сергей Волков). Резкий и хамоватый, он начинает ревизию христианского вероучения, заявляя, что заповеди «Не убий» и «Не укради» следует оставить, а заповедь «Не прелюбодействуй» следует отменить для полноты жизни, она мешает жить комфортно. Егор требует свой паспорт, фамильные драгоценности и деньги, которые Елена взяла с собой, т. к. срывается его поездка с любовницей за границу.

Театр анонсировал спектакль так: «В «Бъдыне» мысли, чувства человека существуют сразу в нескольких пространствах. Волков играет роль Егора, существующем то ли реально, то ли в воображении Елены, ее сне». На самом деле, это типичная клиника с диагнозом опять же шизофрении — болезни, при которой происходит раздвоение личности. Больной находится одновременно и здесь и там. Спектакль ставит цель вызвать у зрителей чувство неполноценности и разлада в душах.

Елена так увлеклась черной магией, что решила тут же покончить с прошлой жизнью и переквалифицироваться в колдунью. И вот она уже на пару с учительницей-ведьмой (неплохо звучит?) призывает в помощь всех известных злых духов, персонально: главу демонов из Талмуда Асмодея, главу демонов из Нового завета Вельзевула, Люцифера, Сатану, демонстрируя отличное знание демонологии. Все они олицетворяют зло, противостоят Богу, являются властителями ада.

В огромном котле Потыка и Елена готовят приворотное зелье, бросая туда лягушек, жаб, мышей и прочих членистоногих. Для приобщения к древней дьявольской профессии от Елены требуется лишь одно условие — плюнуть на святую икону, что она тут же и совершает. Снадобье действует. Егор бросает свою очередную любовницу Полину (актриса Илона Бродская) прямо на дороге и возвращается к жене, конечно, не то реально, не то во сне.

Идеология спектакля совершенно очевидна: зрителям навязывается культ чертовщины, осквернение православных святынь, подрыв традиционных нравственных основ. Откуда взялась такая чернокнижница Наталья Скороход? Данных о ее родителях я не нашел, известно только, что в наши дни она преподает в петербургской театральной академии.

Нагоняя мистический туман и бесовщину, творцы спектакля вдруг выдают совершенно неожиданную провокационную идею. Высказывает ее с неожиданной страстью и гневным пафосом в длиннейшем монологе артист Моисей Василиади.

Транссексуал превращается в профессора Бориса, каким он якобы был при советской власти. Он делает «сенсационное» заявление: оказывается, на территории нашей прекрасной Сибири когда-то была высочайшая цивилизация народа «бъдын», но пришли «головорезы Ермака» и уничтожили ее, но мертвые не исчезают, они находятся до сих пор рядом с нами и воздействуют на наши души.

Будучи захватчиками и варварами, мы живем не на своей земле, из чего следует все наши беды, тревоги и бесприютность. Мы живем как бы на кладбище погубленного нами народа. Духи погибших тревожат нас и никогда не дадут нам покоя, зажились мы здесь.

Таинственное слово «бъдын» я долго искал и нашел в «Полном церковно-славянском словаре» протоиерея Григория Дьяченко, где сказано: «бъдынъ» — надстройка над могилою, надгробный памятник; буда — гроб. Вот куда поместили нас драматург Наталья Скороход и главный режиссер театра Владимир Петров. Театр они превратили в языческое капище, а нашего национального героя Ермака заклеймили «головорезом».

3. Третьей крупнейшей провокацией называю спектакль с незатейливым названием «Про ёлку у Ивановых» (1998 г.).

На самом деле зрелище оказалось из ряда вон, уникальным. Его поставил режиссер московского театра «Эрмитаж» Михаил Левитин по пьесе Александра Введенского, погибшего в заключении в 1941 г. Автор явился жертвой тоталитарного режима, но вот парадокс — в своей пьесе Введенский прежде приносит в жертву всех «Ивановых».

Сценография поражает великолепием и размахом. По сцене бегают люди с топорами и ножами, проносятся балерины, проходят зэки-лесорубы времен репрессий (пьеса написана в 1938 г.); нянька (Татьяна Прокопьева) отрубает девочке голову за то, что та материлась и ее волокут на суд к психически больному судье (Юрий Ицков), горят многочисленные свечи, персонажи плещутся в ванне с водой… Совершается имитация полового акта, звучит ненормативная лексика. Создается атмосфера какой-то необыкновенной страсти, чего-то демонического, запредельного, зловещего.

Всё становится понятно, если заглянуть в библейскую книгу «Левит». Режиссер Левитин воспроизводит по ней со всеми подробностями древнее жертвоприношение. Написано в ней: «Вымоет священник ноги жертвы», и мальчик на первом плане всё моет и моет ножки. Моются в ванне и все взрослые. Весь кошмар в том, что в жертву приносятся не животные, а русские люди.

Справедливости ради сказать, вместе с людьми режут головы и курам, с которыми актёры азартно бегают по сцене, но куры здесь не главные.

Читаем древнюю книгу дальше: «Заколет левит жертву пред Господом и покропит кровью её на жертвенник и отделит голову её», вот почему в спектакле отрубают голову «тридцатилетней девочке» Сони Островой (Надежда Живодерова). Кровь представлена балеринами в красных блузках и белых юбках — эритроциты и лейкоциты. Я до сих пор, спустя четверть века, восхищен подобной фантазией режиссера Левитина. Балерины как капли крови пробегают по сцене семь раз — именно столько раз левит должен кропить кровью.

Все в семействе «Ивановы» носят разные фамилии: годовалого мальчика Петю Перова играет Михаил Окунев, «семидесятишестилетнего мальчика» Мишу Пестрова — Вячеслав Корфидов, «восьмидесятидвухлетнюю девочку» Дуню Шустрову — Надежда Надеждина.

Всё бы ладно, но дело в том, что к финалу спектакля умирают, т. е. приносятся в жертву все «Ивановы». Гробов нет, т. к. жертва должна быть сожжена, вот почему горит множество свечей — жертвенный огонь. Итак, в спектакле показана жизнь русских и она похожа на дурдом. Персонажи умирают по неизвестным причинам. Вот дословно желание Пети Петрова:

«Умереть до чего хочется. Просто страсть. Умираю. Так, умер» или слова Нины Серовой: «Ах, ёлка, ёлка. Ах, ёлка, ёлка. Ну, вот и всё. Умерла».

Итак, спектакль есть не что иное, как жертвоприношение неведомому богу, или сценический вариант геноцида «Ивановых». Как в страшном сне, в живых не остался никто, «Ивановых» больше не существует.

Зрители не были расстроены таким поворотом событий и тепло приветствовали колдуна Михаила Левитина, назвавшего свой спектакль «озорным и эксцентричным».

4. От умерщвленных «Ивановых» мы легко перейдем теперь к спектаклю «Брат Чичиков» (2003 г.), в котором этот знаменитый персонаж скупает мертвые души.

Спектакль поставил другой озорник из Москвы — режиссер Сергей Стеблюк по тексту Нины Садур, переделавшей известное произведение Гоголя. Мой материал (глас вопиющего в пустыне), под названием «Дети дьявола достали Гоголя» в апреле 2003 г. опубликован в газетах «Правда» (Москва), «Отчизна» (Новосибирск), «Красный путь» (Омск).

Кратко сошлюсь на него.

На фото: Коробочка (Валерия Прокоп) в ожидании Чичикова. Умиляют колеса кровати.

Спектакль состоит из тринадцати отдельных эпизодов — чёртова дюжина, связанных путешествующим Чичиковым и четырьмя хвостатыми бесами, в поэме Гоголя, естественно, отсутствующими. В эпизоде с помещицей Коробочкой три беса (тройка) вкатывают ее на кровати с огромными тележными колесами, под которой следует понимать знаменитую гоголевскую птицу-тройку. Ночью Коробочка (Валерия Прокоп) будит Чичикова, пытается соблазнить и седлает его.

Ноздрев предлагает на обмен в придачу к собаке бойца. Чичиков отказывается, тогда Ноздрев стреляет своему часовому в затылок и говорит: «Живого тебе не надо, а мертвый-то хорош». Бес с лопатой тащит убитого на захоронение, а душа, надо полагать, отправляется в собственность к Чичикову.

Еще эпизод. Гоголь пишет: «Две бабы брели по колено в пруде, влача изорванный бредень, где видны были два запутавшихся рака». Садур и Стеблюк подло заменили раков на детей Манилова — не чудовищно ли это? У них приходит баба, докладывает отцу: «Детки ваши утонули, все багром прощупали — нет». Манилов спокойно отвечает: «Не плачь, поди скажи: с бреднем пусть пройдут». Баба возвращается: «Получилось бреднем-то».

Складывается гнусный сюрреалистический сон, дьявольщина, которую в одном из своих интервью режиссер подло называет «обобщенным образом России». Нина Садур — еще одно инородное и опасное тело в национальном театральном пространстве России.

Слабоумный губернатор вышивает на балу и укалывает палец, на который дует услужливый Чичиков. Ведьма-панночка ритуально кусает Чичикова за палец, добывая каплю крови. Это уже чисто каббалистические процедуры. Манипуляции с кровью есть необходимый элемент сатанизма. Под занавес персонажи вовлекаются бесами в безумный шабаш. Главный бес снимает шинель и предстает торжествующим дьяволом. «Шесть, шесть, шесть!» — чеканит он свое заклинание.

Оккультный спектакль «Брат Чичиков» выражает исключительную ненависть и презрение режиссера Стеблюка к стране, в которой он поставил свой дьявольский спектакль. Административную поддержку в этом ему оказал тогда новый директор Виктор Лапухин. По результатам спектакля он предложил Стеблюку принять должность главного режиссера театра. Вместе они отправились за «Золотой маской», но масок на всех не хватило. Она досталась многолетнему покровителю Лапухина и попечителю театра губернатору Полежаеву «за поддержку театрального дела в России».

5. Ни сна, ни отдыха измученной душе. Жутко начинается пятый спектакль «Дачники» « (2004 г.) по пьесе Максима Горького главного режиссера театра Евгения Марчелли.

На помосте человеческая голова, самого человека под помостом не видно. Создается впечатление, что голова отделена от тела.

Она открывает рот и что-то вещает.

Сцена из спектакля «Дачники».

Появляются группы каких-то странных людей — мужская, женская и бесполая, т. е. группа гермафродитов.

Смысл головы очевидно мистический, потому обратимся к каббалистической литературе. В ней говорящая голова называется терафимом. Убедительное свидетельство ее существования находим в библейской книге Судей Израилевых. Терафим есть специально приготовленная человеческая голова, признаваемая за бога и находящаяся у одного из 12 колен Израиля — колена Данова, того самого, из которого выйдет антихрист! Закалывали человека, родившегося первенцем, и отсоединяли голову, солили, препарировали и погружали на год в масло.

После этого голова якобы начинала говорить и предсказывать будущее.

Терафим — по-омски. Актриса в программке не обозначена.

Эти манипуляции мы и видим в спектакле «Дачники». Терафим вещает, а гермафродиты опускаются перед божеством на колени и кушают с тарелочек, в которые ничего не положено. Они просто стучат ложечками. Это означает сатанинскую мессу, колдовское причащение человеческим телом, отделенным от головы. Причащаются не мужчины или женщины, а двуполые, т. к. сам сатана обычно изображается в виде козла с женской грудью.

Наглость режиссера Евгения Марчелли переходит всякие границы, он сам олицетворяет дьявола. Пересчитаем персонажей в прологе: мужчин 6, женщин 6, гермафродитов 6! Итак, мы нашли ключ-код спектакля — 666, живое число антихриста. Жуть вызывает, казалось бы, у зрителей посланец антихриста Марчелли, но он лично был обласкан губернатором Полежаевым.

Это лишь одна, «духовная» сторона спектакля, а вот само действие. На куче пыльного сена совокупляются «дачники»: многодетная жена доктора Дудакова (Илона Бродская) стоя насилует инженера Суслова (Михаил Окунев), адвокат Замыслов (Владимир Майзингер) тоже стоя отрабатывает жену Суслова Юлию (Юлия Пелевина), молодой Влас (Александр Хатников) топчет вдвое старше его врача Марию Львовну (Ирина Герасимова), романтическая Варвара Михайловна (Екатерина Потапова) эффектно раскидывает ноги и заваливает на себя старого литератора Шалимова (народный артист Евгений Смирнов), некий господин Семёнов (Олег Теплоухов), вообще, не разбирая пола, заскакивает на Семёна Двоеточие (Юрий Музыченко).

Шабаш налицо.

Из-за экономии места я упомяну еще только о том, что в этом спектакле впервые на омской сцене появляется обнаженный артист мужчина — красавец Руслан Шапорин.

Героями представленных здесь пяти спектаклей, как видим, являются ведьмы и колдуны, жрецы и чародеи, демоны и бесы, извращенцы и шизофреники, и прочее сонмище инфернальных (адских, сатанинских) сил.

Академический театр оказался захваченным разнузданными в мистическом плане лицами при полном попустительстве таких чиновников от культуры, как: Борис Мездрич (директор, 1989-2001), Виктор Лапухин (директор с 2001 г. и министр культуры в 2012–2017 годах и снова директор до сего дня), Владимир Радул (министр культуры, 2004-2007), Владимир Телевной (министр культуры, 2007-2012), Юрий Трофимов (министр культуры с 2017 г. по настоящее время), бессменный первый заместитель министра Иван Шеин — вечный как Ленин, губернатор Леонид Полежаев (1990-2012) — попечитель театра и лауреат «Золотой маски».

Единственным оправданием для чиновников считаю возможным назвать отсутствие базового мировоззренческого, гуманитарного, философского, эстетического, искусствоведческого, религиозного и тому подобного образования. Ну, как может быть, например, руководителем театральной политики человек, мало-мальски окончивший лишь сельскохозяйственный институт и возомнивший себя спасителем культуры?

Как водилось у большевиков, партия поставила кузнеца руководить филармонией, он снял фартук, надел галстук и начал руководить.

Беда.

Продолжение следует…

ЧИТАТЬ ПО ТЕМЕ:

• Лев Степаненко: «Чей это мул наср’л на паперти!» Вот так главреж Цхвирава выразил «духовность» своего спектакля»
• Лев Степаненко: «Похоже г-н Трофимов, глава омского Минкульта, к мату и трупам равнодушен?»
• Лев Степаненко: «Про «пятую» колонну или Не трогайте русских классиков, г-н Цхвирава!»
• Лев Степаненко: «Что сказал бы Достоевский о нынешнем театре драмы нашего Виктора Лапухина?»
• Лев Степаненко: «В Омской драме г-да Цхвирава и Лопухин за госсчет накормят зрителя дохлыми мышами идиота»