В Пушкинской библиотеке прошла презентация очередного – и теперь уже последнего – тома «Книги памяти».

Сегодня, 22 июня, в связи с очередной годовщиной начала Великой Отечественной войны, в Пушкинке состоялось мероприятие на связанную с Днём памяти и скорби тему – презентация книги «Невольные сибиряки». Это издание посвящено судьбам в военные годы двух народов – советских немцев и калмыков, депортированных в Сибирь из западных регионов страны. Вообще таких народов было намного больше, но авторы книги работали исключительно с омскими архивами. Чеченцы, крымские татары и прочие вскоре после реабилитации увезли на родину касавшиеся их документы, а немцам, например, везти бумаги было некуда: Республику немцев Поволжья, как известно, так и не восстановили.

«Невольные сибиряки» стали частью масштабного проекта «Книга памяти жертв политических репрессий». Начиная с 2000 года было издано в общей сложности более десятка томов, среди которых выделяется по своей уникальности и громадности проделанной работы трёхтомник «Крестьянская голгофа». В основе каждого тома – скрупулёзная работа редакции с целым массивом документов. И эта работа, как выяснилось недавно, не нужна региональным властям.

Этот проект, конечно, ни в какой период своей жизни не был коммерческим: нереально извлечь прибыль из подобного издания. Известно, что тираж «Невольных сибиряков» всего 650 экземпляров, ни один из которых не появится в продаже: все книги будут распределены по библиотекам, где их смогут найти специалисты и просто интересующиеся. А потому «Книга памяти» существовала на средства областного бюджета, и в этом году чиновники решили ради экономии прекратить это финансирование.

– Но почему было принято это решение? – спросила с недоумением главу редакции Марию Сбитневу тележурналистка во время короткого интервью перед началом презентации.

– А вот тут у нас глава Управления по информационной политике господин Сумароков, – ответила та с интонацией, которую сложно описать. – Все вопросы, пожалуйста, к нему.

Сумароков действительно стоял неподалёку. Уже через несколько минут сквозь гудение десятков голосов (а народу собралось немало) можно было с трудом расслышать его слова: «некоторые сложности...», «сформируем предложение...», «уникальный опыт...» Наконец, с некоторым опозданием презентация началась.

Сбитнева зачитала несколько обращений от людей, которые не смогли приехать. Скажем, писатель и член правления «Мемориала» Ян Рачинский написал:

«Жалею, что меня не будет с вами в день презентации этих лучших и, увы, последних томов...»

Минорный лад, на который настроились собравшиеся, явно требовал вмешательства представителя власти, который бы объяснил, что в действительности всё хорошо и всё идет по плану. Сумароков определённо пришёл именно для этого – к нему и перешло слово после Сбитневой. Глава ГУИПа был щедр на слова:

– Книга памяти – это историческое явление для Омской области! – объявил он. – Очень радует, что бесценные архивные данные собраны в этих книгах... Жаль, что некоторые финансовые сложности не позволяют продолжать издание в прежнем виде, но в ближайшее время мы оформим новое предложение для членов редакции. Они смогут работать на базе 12-го канала и выпускать электронные издания, которые будут доступны не только специалистам, но и широким кругам.

Надо признать, что попытка придумать какой-нибудь плюс для издания книги в электронном виде (то есть для простого отказа в финансировании бумажных книг) получилась довольно неуклюжей: в конце концов, «Книга памяти» и сейчас есть в интернете. Ещё стоит вспомнить, раз уж глава ГУИПа сам заговорил о 12-м канале, что «некоторые финансовые сложности» этот канал не затронули, наоборот: губернатор Назаров лично отстаивал в Заксобрании существенное увеличение финансирования «двенашки». Отстаивал – и отстоял, несмотря на сопротивление коммунистов. А на редакцию «Книги памяти» теперь облправительство готово тратить совсем смешные деньги – зарплату по нескольким ставкам.

Но до определённого момента выступление Сумарокова осталось без комментариев: было ещё несколько основных выступающих. Этнограф из ОмГУ Татьяна Смирнова, один из авторов книги в той её части, которая касалась немцев, изложила общую информацию: всего в Республике немцев Поволжья жило в 1941-м 805 тысяч человек, половину депортировали в Казахстан, половину – в Сибирь, в том числе 84 тысячи оказались в Омской области.

– А потом, при Хрущёве, все репрессированные народы поехали домой, а немцы – нет, – напомнила Смирнова. – И вы посмотрите, какой цинизм: почему немцев-то не отпустили? «Они хорошие работники! Кто будет работать, если не они?». История советских немцев – это длинная и трагичная история... И я хочу выразить надежду, что работа будет продолжаться!

Сумароков, слушая это выступление, старательно кивал. Далее слово перешло к Виктору Эйхвальду, главе немецкой культурной автономии Омска.

– У российских немцев 2 дня скорби, – начал он, – сегодня, 22 июня, и 27 августа, когда мы собираемся у камня на Тарской...

Далее Эйхвальд тоже вспоминал о несправедливости, жертвой которой стали немцы. Их не реабилитировали в 56-м, и только в 72-м разрешили возвращаться на Волгу, но к тому времени уже успело смениться поколение, так что желающих оказалось немного. А когда Горбачёв разрешил выезд в Германию, многие выбрали именно это. И, «пролетая над Волгой, они приземлились в Европе».

– Некоторые говорят, – продолжал Эйхвальд, – «Чего вы жалуетесь? Да вам повезло, что вас вывезли, многие могли погибнуть». Но это не предмет для спора, вопрос в итогах. А итоги таковы, что мы понесли серьёзные потери, которые никогда не будут восполнены. Мы носили клеймо депортированных десятилетиями – но в первые месяцы войны с врагом сражались 33600 солдат, офицеров и генералов-немцев! Многие сражались и позже, под русскими фамилиями. Многие стали Героями Советского Союза... Обрусевший немец Николай Гастелло стал символом русского мужества!

– Я вырос в немецкой деревне, – вспоминал оратор, – и директором в нашей школе был русский, Иосиф Иванович, скромный человек – и мы долго не знали, что у него 4 ордена Красной Звезды. Однажды 9 мая он говорил с нами о войне, и потом я спросил у отца: «Вы же одногодки. А где ты был тогда?» Он промолчал. Отец был в другой армии, «трудовой», куда забирали девочек с 15 лет, мальчиков с 16. Многие не вернулись, в том числе мой дед. Было морально тяжело: ведь немцы отдали всё, что смогли, но остались в чём-то виноваты... И другой мой дед, когда я спрашивал его об этом, отвечал: «Но ведь мы же немцы...» То есть он готов был предположить, что из-за национальности Сталин в чём-то был прав...

Заканчивая свою эмоциональную речь, Эйхвальд вручил Сбитневой букет живых цветов и поцеловал ей руку. Собравшиеся бурно аплодировали. А вот Сумароков, похоже, воспользовался этим моментом, когда всеобщее внимание было от него отвлечено, и исчез. Это, конечно, заметили, и в дальнейшем разговор вертелся почти исключительно вокруг «культурной политики».

– Вам не совсем повезло, что вы оказались в ГУИПе, – говорил Сбитневой кто-то из последующих ораторов. Теперь вы стали для них «непрофильным активом». Неужели в Минкульте не найти 3-4 ставки? Вы собрали очень много материалов – так неужели это всё теперь подлежит забвению?

Краевед Владимир Селюк был более радикален:

– Сегодня День Памяти. Нет памяти – нет народа. Вот был тут человек от губернатора – посидел и ушёл! Так они и работают... Вчера отвечал за трактора, завтра будет отвечать за медицину. Они постоянно говорят о патриотизме, о единении нации – и у них нет денег на несколько ставок? А воруют миллионами! При Глебове в исполкоме было 46 человек, а сейчас их тысячи – и промышленности нет, сельского хозяйства нет, ничего нет! Не отступайте! Книга будет жить – я вам точно это говорю!

Поддержал Селюка Александр Минжуренко, вспомнивший про свою статью «Чиновничья амнезия», написанной на ту самую тему:

– Жаль, что ушёл Сумароков, – признал он. – Надо было мне второму дать слово, я бы ему врезал! Ведь ему предложили сократить расходы в чём-нибудь, и он должен был выбрать, на чём именно сэкономить – или на пиаре правительства, или на вот таких вещах. И он выбрал! Но я историк, и поэтому знаю: имена таких людей, как наш глава ГУИПа, вписываются в книги истории чёрными буквами, и мы запомним поимённо всех, кто мешал благородной работе. Не было никакой объективной необходимости лишать Книгу памяти финансирования! Это сознательное вытравливание исторической памяти. Я смотрел региональный бюджет – они там на спичках экономят, зато покупают дорогие машины для второстепенных чиновников. В других регионах начинают открывать такие редакции Книг памяти, а у нас уже закрыли и отчитались...

Собравшиеся согласились с тем, что надо активнее доносить до общества правду о вредной политике властей – доносить через СМИ или как-то ещё. В заключение Сбитнева рассказала о тревожных результатах опросов, показывающих, что люди мало знают или вообще ничего не знают о репрессиях 20-го века и полагают, что знать и задумываться совсем не обязательно. Едва ли не половина россиян положительно оценивает роль Сталина, многие считают, что репрессии были либо незначительными, либо полностью оправданными. А если тот опыт ничему не научил наше общество – значит, масштабный государственный террор может повториться.

Впрочем, наших чиновников такие проблемы явно не интересуют.

Николай Эйхвальд