Также «всплыло» ещё одно важно обстоятельство: покойный на момент подписания сделки мог не осознавать, что делает.

Мы продолжаем рассказывать о судебных баталиях в Октябрьском райсуде между пожилыми родителями бизнесмена Александра Дроздова, ныне покойного, и его бывшего партнера Михаила Одинцова. Последний после смерти товарища стал единоличным владельцем некогда совместного бизнеса — группы компаний «Океан».

ЧИТАТЬ ПОДРОБННЕ:

• Наследникам покойного бизнесмена Дроздова удалось «отбить» в суде право на почерковедческую экспертизу
• Сестра покойного бизнесмена Дроздова получила угрозы с неизвестного номера
• В деле о «наследии» покойного бизнесмена Дроздова экспертиза не смогла определить подлинность подписей. Что дальше?

Напомним, что законные наследники Дроздова оспаривают в суде кредитное соглашение с омским филиалом банка «Интеза» на 10 млн рублей, которое их покойный сын якобы подписал незадолго до кончины для получения займа под расчеты с контрагентами. Одинцов, как поручитель, долг перед кредитной организацией погасил, но позднее решил через суд истребовать полную компенсацию затрат с родителей Дроздова. Потерявшие сына старики уверены, что он не мог самостоятельно расписываться в документах с банком по целому ряду причин. И первая из них, — физическое отсутствие Дроздова на момент подписания договора в Омске.

За два последних заседания в деле появилось несколько важных подробностей. Обо всём по порядку.

На процессе 9 апреля пришел ответ из головного офиса «Интезы» по запросу истцов. Были предоставлены: номенклатура дел, утвержденная по организации и определяющая сроки хранения кредитных договоров, IP-адреса, с которых производились транзакции по счету овердрафта, а также акт приема-передачи ЭЦП для работы в Системе «Электронный Банк». Важно отметить, что омский филиал, являющийся ответчиком по иску, документы предоставлять отказался.

Так, подтвердилось, что срок хранения кредитных договоров после их погашения установлен в течение 5 лет, а транзакции по кредитному соглашению проводились с IP-адреса в Омске.

Представитель семьи Дроздовых Татьяна Лашевич попросила сделать запрос в компанию-провайдер «Ростелеком», чтобы выяснить какому почтовому адресу соответствует данный IP и с кем заключен договор на предоставление интернет-соединения.

Юрист Сафина, представляющая «Интезу», возражала против удовлетворения ходатайства, заметив, что банк и не отрицал расположение IP-адреса в городе Омске, так как у Дроздова и Одинцова был совместный бизнес. Когда представитель истца задала уточняющий вопрос, ведь ранее Сафина опровергала партнерство коммерсантов, представителя банка одернули представители третьего лица Одинцова, и она больше ничего не сказала.

Кроме того, в зале суда был допрошен эксперт Баженов ФБУ «Лаборатория судебных экспертиз» Минюста России, где проводилась экспертиза подлинности подписи Дроздова на кредитном соглашении. Он заявил, что документ имеет признаки монтажа на двух представленных к экспертизе листах: при наложении подпись совпадает на 100%, что свидетельствует о копировании её с помощью технических средств.

Второй юрист Одинцова Патрушев пытался дискредитировать эксперта, упорно называя того специалистом и уличая в некомпетентности. В свою очередь сотрудник экспертной лаборатории пояснил, что является государственным служащим, возглавляющим отдел, и ответил на все интересующие оппонентов вопросы.

Следующее заседание 16 апреля началось с того, что судья Ольга Диких огласила ответ от провайдера: «данный IP-адрес был выделен ИП Одинцову Михаилу Викторовичу (ИНН 550200026241) и привязан к объекту на Тютчева, 4 (6-этажный жилой дом в микрорайоне «Старгород», в нём расположены: рекламное агентство «Слово», 2 студии маникюра, груминг-салон, пекарня, студия рисования Екатерины Беловой, торговая компания «Промоуголь», изготовление печатей, студия ресниц/бровей и станция зарядки мобильных телефонов).

Истец приобщила к материалам дела оригинал заключения эксперта по подписи Дроздова и дополнение к исковому заявлению с требованием признать кредитное соглашение ничтожной сделкой.

В связи:

• Дроздов на момент заключения соглашения находился в Краснодаре и не мог подписывать его в Омске (ответчик заявляет, что он должен был сделать это в краснодарском офисе банка, однако никаких доказательств не предоставил);
• Экспертиза установила монтаж подписи на первых двух листах договора. Остальные четыре экспертизе не подлежали, потому как для исследования был предоставлен многократно откопированный документ;
• Рецензия на экспертизу от ответчика не может считаться доказательством, т. к. была подготовлена лицом, ранее проводившим исследование соглашения;
• Банк предоставил акт уничтожения оригинала договора через 2 года после его погашения, что противоречит уставу банка;
• Банк и Одинцов утверждают, что подписание соглашения другими юрлицами не имеет значения, поскольку деньгами распоряжался покойный Дроздов. Но о последнем имеются сведения, ставящие под вопрос дееспособность коммерсанта в последние полгода жизни;
• Транзакции по счету происходили в Омске с IP-адреса Одинцова, а Дроздов находился в Краснодаре;
• Ответчик утверждал, что транзакции проводились в Омске, потому что у Одинцова и Дроздова был совместный бизнес. Однако ранее также представителем банка было заявлено, что деньги получались исключительно для ИП Дроздова;
• Сестра покойного заявляла, что финансовые вопросы в бизнесе курировала главбух Фурсова, которая теперь работает на Одинцова.

Соответственно, по ничтожным сделкам, совершенным с мошенническими действиями, и другой срок исковой давности, который ещё не вышел.

В свою очередь «третья сторона» — юрист Патрушев — попросил приобщить заключение некоего неназванного специалиста, который сравнивал подписи.

«В прошлом судебном заседании был вопрос специалиста, который готовил заключение специалиста. Соответственно, то что, имело статус внесудебной экспертизы. При этом, у нас «специалист» Баженов не смог пояснить, согласно каких конкретно методик он делал своё заключение и на основании каких научно-практических методов можно проверить его выводы, которые он дал в данном заключении. Скажем так, сопоставление образцов подписи на первой и второй подписи, я, не являясь специалистом, сделал своими силами и увидел, что эти образцы не идентичны, как минимум. Основываясь из этого, мы заказали подготовку заключения специалиста с такими же вопросами: имеется монтаж или нет? Уважаемый суд, там следов монтажа нет!»

И далее Патрушев решил продемонстрировать суду свою «экспертизу», оговариваясь про «точки — марашки», о которых якобы не знает эксперт Баженов.

Нужно пояснить, что «марашки» — это белые или серые точки на области печати, которые обычно возникают при попадании на печатную форму или на офсетную резинотканевую пластину посторонних частиц. При их исследовании эксперт увеличивает текст в 1000 раз, а сам такой метод исследования проводится для определения, что ранее выполнено — почерк или печатный текст. Т.е. к вопросу данной экспертизы отношения не имеет.

Но Патрушев продолжает доказывать (и показывать) судье якобы различия в написании элементов подписи. Ещё раз проговорим, кто выполнял исследование и в какой организации — не озвучивается. Юрист же снова и снова (как на психологическом тренинге) проговаривает, что подписи различны, а эксперт Баженов дал заведомо ложное заключение.

Тем не менее, пока юрист «размышлял» над законностью судебной экспертизы и результатов исследования, представленных ответчиком, и предлагал проверить (как?) выводы эксперта Баженова, он развернул экран своего ноутбука к присутствующему журналисту. В это время на нем был открыт тот самый документ с увеличенными подписями Дроздова и отметками «несоответствий». Должны признаться, что на первый «невооруженный» взгляд надписи (уже увеличенные) кажутся абсолютно одинаковыми! Получается, что они обвиняют судебного эксперта во лжи, и противопоставляют его заключению выводы человека, который не предупреждался об уголовной ответственности за фальсификацию. Интересно.

Ещё один представитель Одинцова Андрей Олиниченко заявил, что не было никакой логики подделывать только первые две подписи в документе.

«Если говорить о процессуальном поведении истца, в данном случае получается, специалист, привлеченный истцом, Баженов осмотрел соглашение, нашёл относительно похожие образцы на первой-второй странице и попробовал, уважаемый суд, представить их как идентичные. Что якобы имело признаки монтажа. При этом, как мы уже доказали и подтвердили, они идентичными не являются. И различия очевидны глазу при увеличении. Чтобы скрыть эти различия, эксперт Баженов сделал наложение их друг на друга в нарушение признанных методик, где просто сопоставляются реальных два изображения и обводятся все совпадающие элементы», — заключил Патрушев.

Слово снова взял Олиниченко. В этот раз он напомнил, что доказательствами в деле являются первичные документы (которых нет — их уничтожил банк). Также он «процитировал» сестру Дроздова, которая поясняла, что она постоянно находилась в офисе и руководила вместе с Одинцовым, а деньги пошли «на увеличение денежной массы умершего» — средства отправлялись поставщикам. А затем вдруг заявил, что истец пытается признать недееспособным Дроздова (о котором речи не шло вообще).

Представитель банка, запинаясь и оговариваясь:

«Основные доводы у нас изложены в возражениях. Потом и в сопроводительном писали всё… Единственное, вот по озвученным сейчас, по полученным документам. Во-первых, мне как далее говорили, подсказывают… Вообще, всё доказательно построено на предположениях, и ни одного четкого доказательства, которое именно подтверждало незаключение договора, ничтожность этой сделки, не представлено. Даже отсылка на судебную экспертизу, ещё раз говорим, что вот эти все многочисленные экспертизы… ни одной экспертизой не подтверждено, что это подложный документ. Либо имеют вероятности, либо судебная экспертиза подтвердила подписание заявления однозначно (что-то невнятно). Как он изначально говорит, что в рамках данного процесса, в принципе, это не имело значения. Потому что, опять же, опровержение доводов о том, что судебная практика сложилась таким образом, что если отсутствует письменная форма договора, то нельзя подтвердить ничем другим. Если мы говорим, что заявление есть, — в ответ был выдан кредит — это уже подтверждение. Полгода деньги использовались, ещё раз тоже подтверждение позиции третьего лица. Выписка была представлена, из которой видно, куда направлялись деньги. Они направлялись по договорам, заключенным Дроздовым. Если считать, что использование одного IP-адреса является подтверждением того, что деньги использовались исключительно в интересах Одинцова, тогда нужно действительно копать глубже, как говориться, и поднимать первичку. По поводу того, что мы всегда говорили о том, что… утверждали, что у них нет общего бизнеса, мы так никогда не утверждали. Мы отвечали на вопрос, по какому принципу они указаны как связанные лица в соглашении. Они указаны как одно лицо, поручитель, который представил обеспечение обязательств за другого».

Стоит отметить, что юриста Лашевич, когда та заявляла очередное доказательство, оппоненты слушали с весьма озадаченными и напряженными лицами. Зато потом их было не остановить. Выступали друг за другом по кругу, едва дожидаясь окончание речи «союзника», тяжко вздыхая, если монолог затягивался, и, в основном, повторяя тезисы предшествующего «оратора».

Вот и сейчас Сафина, ссылаясь на показания сестры Дроздова, напомнила, что офисы предпринимателей были всегда вместе. Но едва ли офис Дроздова мог быть зарегистрирован по месту жительства партнера, с тем учетом, что открылось его ИП гораздо раньше, что и подтвердит в последствии Олиниченко. Хотя тоже будет утверждать: мол, IP-адрес привязан к офису,  — но на Тютчева, 4, находится, напомним, жилой дом.

«Любой человек имел доступ. Но, опять же, о чём мы говорили, фрагментации ключа (к счёту) не было. Ключ был получен Дроздовым, это не оспаривается. Сертификат был получен и подписан Дроздовым. Кому он его потом передал, кто его использовал и в каких целях, не имеет значения. Что также подтверждено решением Областного суда, который указал, что цель использования кредита, а также иные действия не снимают обязательств с основного заемщика, когда он использовал деньги в своих целях. И хочется сказать, что кредитный договор был уничтожен после истечения 3-х летнего срок исковой давности. Но и касательно того, что опять же, 5 лет хранения, там пояснения у нас есть, что нашими внутренними документами (которые не были предоставлены), мы сейчас не говорим о том, что законно-не законно, нашими внутренними документами предусматривается уничтожение непроблемных кредитных договоров сразу после закрытия», — завершила Сафина.

Юристку банка сразу же прокомментировал Олиниченко. Тут важно:

«Тут нет такого понятия, как «общий бизнес». Есть «совместное участие двух юрлиц», т.е индивидуальных предпринимателей, у которых всё имущество является своим. Никакого вообще не вижу отношения движения денежных средств к займам и договорам. Основания были простые: не подписывал и деньгами не пользовался.

В очередной раз свои доводы привёл Патрушев. «Оспаривать сделку, которая исполнялась умершим — это противоречит здравому смыслу и формальной логике».

«Вы утверждаете, что Дроздов исполнял заключенный договор. Каким образом он его исполнял? Какие доказательства представлены в материалах дела, что Дроздов лично исполнял кредитный договор, в свете того, что кредитный договор исполнялся с IP-адреса Одинцова?» — парировала Лашевич.

Но ответил не тот, к кому был адресован вопрос.

«Идет передергивание по полной программе. Мы знаем, что Дроздов получил ключ. Далее Дроздов заключает непосредственно договор со своей сестрой на доверительное управление. Дальше сестра дает здесь показания о том, что она постоянно присутствовала и управляла (но не финансовыми потоками, о чём умалчивает «третье лицо») и знала все движения денежных средств. Только после того, как начал задавать вопросы, «а вы же всё знали, оказывается», она: «нет, нет, нет, я этого ничего не знала». При этом при всём, нам нужно было бы ещё отследить, чего скрывать-то, куда перелетают деньги Дроздова? Я же поясняю, приход и уход денег произошёл раз 5 или 6 за период, пока от момента заключения до непосредственно момента смерти Дрозова. Денежные средства отправлялись на приобретение непосредственно товаров, и тут же поступали на счёт Дроздова, за счёт чего и происходило гашение кредита (а как же Одинцов? Зачем тогда он деньги с наследников требует?). Вот почему, они не хотят показывать, на самом деле, всю эту часть. А IP-адрес Одинцова? Ну значит Одинцов-вор!» — весьма эмоционально вмешался Олиниченко.

«Ответьте пожалуйста, как Дроздов с ключом, находясь в Краснодаре, производил операции по банковскому счету с IP-адреса ИП Одинцова. Даже не фирмы «Океан», не группы компаний, а именно ИП Одинцов?»

«Я отвечу, отвечу… Во-первых, а кто вам сказал, что он передавал эти ключи Одинцову? Кто вам сказал?» — перешёл на повышенный тон «третье лицо».

И упорно доказывал, что операции осуществляла сестра Дроздова из офиса компании. Но факты-то… Про то же начала торопливо говорить и представительница «Интезы».

«Предлагаю просто открыть соглашение о кредитовании банковского счета, которое является предметом рассмотрения. Пункт 1.6. Речь идет о совокупных месячных поступлениях. И вот тут как раз у нас фирма «Океан», Ип Дроздов…», — подсказала судья Диких.

«Банку имеет значение, кто внес денежные средства на счёт?»

«Нет. Мы считаем, что в данном случае имеет значение, с какого счета были произведены возвраты кредитов».

Если это соглашение было заключено в интересах совместного бизнеса, то почему в дальнейшем Одинцов эти деньги «спрашивает» с наследников?

Встал вопрос о ещё одной экспертизе, которая призвана оценить дееспособность покойного перед смертью. Третьи лица ранее заявляли, что такая экспертиза назначена в другом деле.

«Это сведения непосредственно от супруги покойного. Поскольку (Одинцов) общается с ней. Это сведения от адвоката супруги. Вот насколько я знаю, там пока в качестве третьих лиц», — пояснил Олиниченко.

И снова, заодно, решил пояснить значение «совместный бизнес».

«Совместного бизнеса быть не может. Может быть хорошее отношение между товарищами, которые занимаются изначально бизнесом. Де-юре, к моменту смерти Дроздова, у людей имелась не совместная собственность, а просто были учредителями по 50% компании, которая не занималась бизнесом, как таковым, а имела на себе транспортные средства и получала прибыль. Каждый из них ИП. Мы знаем, что всё имущество, приобретаемое ИП-шником, это имущество физического лица. С учетом того, что… фактически, понимаете, делить нечего. Просто там возникал вопрос в части того, что… а завещание? А договор товарищества простого от 2001 года? И Сказали — вот. Они действовали в рамках этого договора. Причем, в договоре товарищества указано, что всё организуется на базе ИП Дроздов. Соответственно, если бы наши доверители вели себя не добросовестно, то с учетом смерти Дроздова, по факту предстояло разделить всё имущество Дроздова на 3 части. Поэтому доверители сказали: «нет, нет, мы уже давно отделились», предоставили все документы о разделении. Там делить нечего. Более того, понятно, почему у Александра Викторовича меньше осталось активов. (Дроздов), поскольку был ИП, начал тратить громадные активы на переезд в Краснодар».

Судья прервала монолог представителя Олиниченко. И напомнила о сути изначально заявленного ходатайства: признать сделку ничтожной. Ответчики были против — совместного бизнеса не было.

Заседание было отложено. Чтобы стороны хорошенько обдумали все аргументы, «сваленные в кучу», и продумали свою позицию.

Арина Репецкая