Глава Совета директоров «Омсктехуглерода» Валерий Каплунат рассуждает о том, почему у подчиненных «диктатора» Лукашенко получается, как у западных демократов, а у российских чиновников - нет, и советует не ждать быстрого исполнения требований президента Путина, изложенных в его недавнем Послании.

- Валерий Николаевич, после ежегодного Послания президента тема взаимоотношений бизнеса и государства неожиданно оказалась в центре общественного внимания…
- На самом деле, эта тема назрела и перезрела давно, и резкое ухудшение экономической ситуации только сделало ее актуальность очевидной. Ключевая проблема заключается в том, что наше государство привыкло воспринимать предпринимателя только с одной стороны: в качестве дойной коровы, которая, очевидно, по причине своего упрямства не хочет давать достаточного количества молока.

И мы видели, что на протяжении двух-трех последних лет идеология предпринимаемых антикризисных мер сводилась, главным образом, к хаотичному изобретению дополнительных принудительных способов увеличения «надоев». Занятие бессмысленное, поскольку вся мировая практика доказывает, что результат достигается совершенно иным путем на основе принципиально иных механизмов взаимодействия власти и бизнеса.
В данном случае нам есть с чем сравнивать, потому что мы реализуем бизнес-процессы в Германии, США, Канаде, Турции, Румынии и т.п. - список можно продолжить. Все честно без какой-либо помощи со стороны: идем регистрируем фирму, обращаемся в различные инстанции, ищем помещение, людей, капитал, получаем лицензии, проходим прочие бюрократические процедуры. Словом, делаем абсолютно то же самое, что и в России.

- И какой же общий вывод можно сделать на основе этих сравнений?
- А вывод такой: Россия - уникальная держава. У нас все не так, как у других, и отличия, к сожалению, не в нашу пользу. Могу сказать, что с точки зрения взаимодействия государства с предпринимателями деловой климат во всех странах, где мы работали, практически одинаков - что в Америке, что в Китае. Кстати, именно в этом заключается один из главных секретов китайского экономического чуда: точно так же, как они копируют производственные технологии, была скопирована западная модель взаимоотношений бизнеса с властью. Мы же упорно изобретаем велосипед.

- Но ведь в каждой стране свои национальные особенности, традиции, менталитет…
- Давайте не путать божий дар с яичницей. Речь в данном случае идет только о хорошо отработанных универсальных управленческих механизмах, зачем здесь что-то придумывать? На самом деле, вся наша особенность заключается в гипертрофированной власти чиновников, что и создает в стране уродливый предпринимательский климат.

- А разве у тех же китайских чиновников власти меньше?
- Не меньше. Но там вся бюрократическая вертикаль жестко подчинена политике государства, реальным приоритетом которой является содействие развитию бизнеса. И так не только в Китае – везде, причем для реализации этой политики используется стандартный набор инструментов. Я могу привести на сей счет массу примеров.

Скажем, мы искали место для размещения логистического центра в Германии, чтобы максимально приблизить продукцию предприятия к потребителям. Обратились в соответствующие немецкие инстанции. Скажу честно: я был просто ошеломлен последовавшей реакцией. Нам тут же подобрали нужного человека, причем предложили на выбор сразу две кандидатуры: один бывший полицейский, другой специалист с оксфордским дипломом. Я выбрал полицейского, который показался мне более прагматичным, и, самое главное, у него был блеск в глазах. Кстати, не ошибся – он у нас сейчас всю Европу завоевывает.

Аналогичная ситуация с площадкой для размещения центра. Из предложенных вариантов остановились на разорившейся мебельной фабрике в Дортмунде. Как только местные власти увидели, что хозяйственный объект ожил, задышал, они сразу проложили к нам новую дорогу. За муниципальный счет.

Перед открытием центра раздается звонок из городской управы: мол, не возражаете, если на торжественное мероприятие приедет бургомистр? Я потом в неофициальной обстановке поинтересовался причинами столь радушного приема. Ведь инвестиции мы сделали не бог весть какие, продукт наш считается достаточно специфичным, а встречают чуть ли не с хлебом-солью. Оказалось все просто: нам, говорят, не важно, кто и что считает. Есть федеральный справочник, и в нем написано, какие продукты являются наукоемкими. Технический углерод в этом списке есть. А немецкая торгово-промышленная палата издает свой справочник с перечнем предприятий, которые представляют интерес для Германии. Ваша компания там тоже значится. И мы будем делать все, чтобы ей было комфортно вести бизнес на немецкой земле.

Пример частный, но он демонстрирует как минимум две вещи. Во-первых, то, что в стране разработана четкая, детально регламентированная государственная политика в отношении промышленного бизнеса. А во-вторых, то, что немецкие чиновники на местах добросовестно предписанные и прописанные требования выполняют. Наличием этих двух составляющих как раз и определяется благоприятный предпринимательский климат. В любой стране. И ничего не нужно выдумывать – достаточно просто скопировать отработанный мировой опыт.

- Но жизнь показала, что мировой опыт приживается на российской почве как-то не очень. Может, мы по-другому устроены?
- Еще раз хочу подчеркнуть, речь идет о технологиях, которые не зависят ни от какой почвы. Проблема в другом: эти технологии несовместимы с идеологией российского чиновничества, что нельзя списать ни на экономический строй, ни на политический режим.

Вот мы, например, сейчас строим завод в Белоруссии, и меня нередко спрашивают, как же, дескать, вам удается приспособиться к существующей там жесткой административной системе. Да, в Белоруссии действительно административная система является доминантной из всех видов общественного регулирования. Однако построенная в стране вертикаль власти не только наделяет чиновников широкими правами и полномочиями, но и налагает на них прямую ответственность за результат. По четким и всем понятным критериям.

И получается парадокс: модель принципиально иная, нежели в западных странах, но с точки зрения конструктивного взаимодействия государства с бизнесом особых отличий нет. Это как в мире живой природы. Возьмите, скажем, касатку и акулу – они очень похожи. Хотя касатка – млекопитающее, дышит воздухом, а акула – рыба. Но поскольку они живут в одной стихии, где действуют общие законы гидродинамики, их тела мало отличаются по форме и функциональности. Так и здесь: при наличии ответственности чиновника за результат административная модель функционально не отличается от саморегулируемой.

- А по эффективности?
- Как ни странно, по эффективности тоже, потому что используются одинаковые инструменты управления. Я недавно беседовал с одним высокопоставленным белорусским чиновником, и он рассказал, как его ведомство осуществляет кураторство сооружения крупного бюджетного объекта. У них есть четкие индикаторы: если доля нецелевого использования средств дойдет до какого-то обозначенного порога, ему обеспечен легкий нагоняй. Если она превысит второй порог – снимут с должности. Ну, а если третий – сядет в тюрьму. Причем механизмы госконтроля очень жесткие – объект проверяется как на промежуточных этапах, так и при сдаче в эксплуатацию.
Но ведь индикаторная оценка чиновников – это западная система, она широко распространена во всех развитых странах. Мало того, по ней работают не только госорганы – весь крупный бизнес. Например, концерны-покупатели нашей продукции ежегодно проводят аудит поставщиков и оценивают их по своим индикаторам.
Свобода, как известно, это, в первую очередь, самоограничение. Западная регулирующая модель складывалась двести лет, по мере формирования системы определенных моральных ценностей. В Белоруссии, как и у нас, такого фундамента нет, и механизм жесткой личной ответственности чиновника за результат, по сути, является компенсацией отсутствия навыков самоорганизации общества.

Для переходного периода это, очевидно, правильная модель, и белорусский опыт, на мой взгляд, заслуживает уважения и изучения. Но эта система была привита белорусской экономике благодаря одному человеку – президенту Александру Григорьевичу Лукашенко. Он создал исключительно эффективную организационную модель общества.
Такая же модель, кстати, реализована и в Китае, где задачу регулирования взяла на себя компартия. Практика показывает, что чиновник в рамках административной системы может вполне нормально выполнять те же самые сервисные функции, что и его «свободный» западный коллега.

У нас, к сожалению, не сложилось. Наш чиновник - хозяин положения, ему плевать на функции, он смелый, не боится не сделать то, что положено, поскольку находится под защитой какой-нибудь «крыши» или влиятельного клана. Бездействие ему точно ничем не грозит.

- Вы считаете, что система управления может держаться на страхе?
- Не на страхе - на личной ответственности управленца. Я только хочу сказать, что работать может как административно-командная система с жесткой вертикалью власти, так и регулирующая, построенная на соблюдаемых регламентах. Но, чтобы любая система работала, должна быть четко выраженная государственная политика и механизмы, обеспечивающие ее реализацию. У нас нет ни того, ни другого. И потому сложившуюся в нашем отечестве систему я бы назвал имитационной: чиновники обозначают бурную деятельность по поддержке бизнеса, а на практике прилагают максимум усилий, чтобы сохранить существующий порядок вещей в неизменном виде.

- Но ведь эта, как вы ее назвали, имитационная система тоже построена на принципах вертикали власти. Разве она может каким-то образом трансформироваться в отдельно взятом регионе?
- А разве что-то изменится, если из центра вдруг поступит сигнал всем перестроиться? Да он, собственно, уже поступил, пожалуйста. Владимир Путин в своем ежегодном Послании четко сказал, что отношения государства с бизнесом должны строиться на принципах партнерства, равноправного диалога, философии общего дела, что необходимо обеспечить максимальную поддержку компаниям, способным достойно конкурировать на внешних рынках и т. д.

- А вашей компании такая поддержка нужна?
- Конечно, нужна. Больше скажу, некоторые наши проблемы тесно переплетаются с интересами региона. «Омсктехуглерод», например, является самым крупным в Омске потребителем сырья «Газпром нефти». У госкорпорации свои взгляды на перспективы развития, которые предполагают крен в сторону моторных топлив – ей выгоднее сосредоточиться на производстве всего двух продуктов. А наше предприятие в результате лишится сырья.
Понятно, что я здесь лицо заинтересованное, потому и поднял шум, начал стучаться в двери властных кабинетов. И получил совет возить сырье из Ачинска. Но ведь это резко увеличит транспортные расходы, повысит себестоимость продукции и значительно снизит конкурентоспособность предприятия на внешних рынках. Где здесь философия общего дела?

Да ладно «Омсктехуглерод» – под удар попадает вся омская нефтехимия. Можно будет забыть о нефтехимическом кластере, инвестициях, развитии отрасли. Причем предъявлять какие-то претензии «Газпром нефти» бессмысленно – на лицо нормальный эгоизм госкорпорации. Но кто-то же ее должен приземлить, аккуратно развернуть в сторону интересов региона. И этот кто-то - региональная власть, призванная управлять экономическими процессами на подведомственной территории. Управлять, а не наблюдать за ними, что, к сожалению, чаще всего происходит сейчас.

Примеров тому сколько угодно. Последний – «Мостовик». Его уничтожение – прямой подрыв экономического потенциала области. В таких ситуациях сразу становится видно, что власть-наблюдатель, созерцатель, а не управленец является серьезной дополнительной нагрузкой для региона.

- Бальзамом на сердце предпринимательского сообщества в Послании президента, конечно же, стал тезис о необходимости отказаться от самого принципа тотального контроля над бизнесом…
- Мне кажется, не стоит строить иллюзий относительно быстрого изменения сложившегося порядка. Засилье контрольно-надзорно-правоохранительных органов не является каким-то случайным перегибом – это стержневой элемент имитационной системы управления. Созданные в ее рамках механизмы противоречат здравому смыслу, но зато они создают максимально комфортные условия для армии контролеров. С помощью данных механизмов перераспределяются финансовые потоки, решаются вопросы конкуренции и вообще, какому бизнесу жить, а какому умереть. Это постоянно действующий источник воспроизводства коррупции.

И здесь опять проявляется наша уникальность. Системы контроля обычно создаются для очищения деловой среды, а у нас она производит неестественный отбор: выживают те, кто сумел приспособиться к уродливым условиям, знает, с кем нужно поделиться, сколько откатить и т.д. Государство собственными руками формирует образ предпринимателя, который можно определить специфическим словечком «коммерс». Кстати, в контрольно-надзорных кругах оно является общеупотребимым профессиональным жаргоном.

И здесь опять громадная разница со странами, создавшими нормальный деловой климат. Представители успешного бизнеса там считают себя героями нации, они гордятся тем, что сумели построить свое дело, их заслуги получают общественное признание. У нас по графе «герой нации» проходит чиновник, а предприниматель – всего-навсего «коммерс», и этим словом все сказано.

Перевернуть пирамиду с головы на ноги – задача чрезвычайно сложная. Ведь речь идет об интересах целого слоя людей, которые считают себя элитой и привыкли извлекать материальные дивиденды из своего доминирующего положения. В том, что сейчас начнется бурная имитация деятельности по «освобождению» бизнеса, можно не сомневаться. Мы это уже многократно проходили. Однако в нынешних условиях попытки законсервировать сложившиеся отношения между бизнесом и государством действительно создают прямую угрозу национальной безопасности страны.

Впрочем, для нашей развращенной элиты все угрозы национальной безопасности вместе взятые значат гораздо меньше, чем угроза потерять власть и источник собственного материального благополучия. Вопрос теперь заключается в том, хватит ли у государства политической воли, чтобы преодолеть ее неизбежное сопротивление.

Владимир Голубев – специально для БК55