Меня часто спрашивают, трудно ли жить в Москве, а я отвечаю, что тут просто здорово. Но кое-что пугает до дрожи почти всех экспатов. Это не морозы, не удушливый политический климат, не дефицит сыров, вызванный российскими контрсанкциями, - это укроп.

Его тайком добавляют во все блюда, словно обычную приправу, хотя его беспощадно-агрессивный вкус может испортить любое кушанье. Агентство Reuters однажды провело расследование и обнаружило, что средний россиянин съедает каждый год «большой чемодан» укропа.

Когда же указываешь на пагубное засилье укропа, многие русские реагируют точно на тяжелую утрату - прямо по модели, описанной психиатром Элизабет Кюблер-Росс. Вначале - отрицание: «Может, мы и добавляем чуть-чуть укропа, но не ко всему же?». Затем - гнев: «Чего придираетесь: не нравится укроп - валите из России! А вы-то сами в своей Англии питаетесь всякой дрянью: овсянка, пироги с почками». Третья реакция - торг: «Ну хорошо, мы едим много укропа, но и петрушкой не брезгуем! И разве вам не кажется, что укроп очень вкусный?».

Лично я вовсе не считаю укроп вкусным. Он встречается в разных формах, одна другой хуже: мясистые зонтичные соцветия, вылитые триффиды - вот-вот вспрыгнут с тарелки и сожмут роковую удавку у тебя на шее, или мелкие хлопья: выглядят безобидно, но вытряхнуть их из кушанья невозможно.

Единственная страна, где едят еще больше укропа, чем в России, - Украина. А война придала истории укропа неожиданный новый поворот. Пророссийские повстанцы прозвали украинцев «укропами», а те превратили эту кличку в гордое самонаименование.

Но, хотя на поле брани россияне, возможно, воюют с украинскими «укропными бригадами», воевать с самим растением по-прежнему бесполезно. Суши с укропом, хумус с укропом, пицца с укропом, гаспачо с укропом - все это я видел воочию.

Шон Уокер