В июле 2015 года через сайт мэрии ОАО «Газпромнефть-ОНПЗ» бодро поведало о планах вложить 30 миллионов рублей в рекультивацию участка с прудом кислого гудрона, примыкающего к территории ­завода. Между тем ОНПЗ уже заключал в 2011 году договор на ­рекультивацию этого участка с ООО «Танграм плюс», ­правопреемники которого сейчас пытаются в судах отбить у ­нефтезавода результаты своего труда, ­тянущие на $24 миллиона. Корреспонденты «БК» встретились с ­директором компании Александром Савеловым после прошедшего в начале февраля рассмотрения апелляции.

– Александр, расскажите, как вашей компании удалось получить этот контракт?
– Мы выиграли конкурс, объявленный ОНПЗ. По конкурсу, кстати, задачей ставилась не рекультивация, а утилизация пруда кислого гудрона. В техническом задании, утвержденном и.о. заместителя гендиректора нефтезавода Александром Бондаревым, фигурировало понятие «переработка» – это важно для оценки последующих событий. Отмечу, что они сами же и прислали нам предложение поучаствовать в конкурсе, чем мы были немного удивлены. Да, к тому времени мы уже несколько лет занимались внедрением инноваций в области нефтепереработки, и у нас было практически все, что необходимо для выполнения работ по утилизации – технология переработки, оборудование, персонал со всеми необходимыми допусками, федеральная лицензия Росприроднадзора на право обращения с отходами I-IV класса опасности. Мы, кстати, её первыми в Омской области получили в 2010 году, даже несмотря на отсутствие собственного полигона для захоронения таких отходов. Дело в том, что наша технология, разработанная совместно с учеными московского университета нефти и газа имени Губкина, позволяла практически полностью переработать отходы – ничего для захоронения просто не оставалось.

– Что же вас удивило в предложении нефтезавода?
– Дело в том, что у нас и раньше был опыт работы с «Газпром нефтью», причем, скажем так, не всегда однозначно положительный. Мы успешно сотрудничали с ними, например, по Крапивинскому месторождению – наша компания производила там очистку загрязнений, утилизацию отходов. А вот наша работа в 2008 году с «Тепловой компанией», наверное, представителям нефтезавода не понравилась. Дело в том, что мы ради перспективы пожертвовали при работе с этим муниципальным предприятием своей маржой, год продавали мазут для всех городских котельных на 100 рублей с тонны дешевле, чем предлагал главный его производитель – нефтезавод.

– За счет каких средств малое предприятие могло позволить себе такой демпинг?
– У нас были и другие направления, доход от которых компенсировал недополученное. Например, обычный мазут с ОНПЗ на экспорт не годился, «Танграм плюс» же при помощи комплекса разработанных совместно с учеными присадок на своем предприятии в Старом Кировске – по сути это был мини-НПЗ с современными технологиями – доводил его до кондиции экспортного и успешно продавал за рубеж. Мы тогда были немного наивными, полагая, что можно работать чисто по рыночным законам. В итоге же по отношению к нам применили совсем не рыночные механизмы. В один момент наш завод просто ­закрыли.

– По решению каких-то надзорных органов через суд?
– Просто физически закрыли – работники ОБЭП зашли на предприятие, всех выгнали и никого больше, включая меня, туда не впускали.

– Они что-то объясняли, предъявляли какие-то документы?
– Неофициально говорили – якобы поступил какой-то сигнал, проверяем. Сам я не готов утверждать, кто его подал. Но журналист «Омского вестника», который описывал тогда в газете этот захват, выдвинул три версии. Две из них были связаны с силовиками – от просто чрезмерного рвения в реакции на слух о некоем нелегальном переработчике (на самом деле, у нас на руках были все нужные документы, наш мазут был по всем правилам сертифицирован) до чьего-то желания получить откупные. По третьей же версии, руководство «Газпромнефть-Омскнефтепродукта» решило так нейтрализовать неизвестно откуда взявшегося конкурента. Подчеркну, впрочем, что сам автор тогда назвал её самой маловероятной.

Как бы то ни было, сам факт силовой остановки предприятия стал для него фатальным. К тому моменту, когда все попытки возбудить какие-либо уголовные дела против нас окончились ничем и нам наконец-то позволили ­вернуться, «Тепловая компания» уже разорвала контракт. В итоге это наше подразделение от удара так и не оправилось.

– Но и оставшихся возможностей вам тем не менее хватило для заключения контракта уже с нефтезаводом…
– Да, специалисты, оборудование и наработки были, скажу даже больше – мы в некотором роде были заранее подготовлены к этому конкурсу, потому что, ­собственно, этот пруд с кислым гудроном обнаружили первыми мы. И даже предварительно замерили его объем – благо больше никто на тот момент интереса к нему не проявлял, а мы как раз искали возможные альтернативные источники сырья. Дело в том, что «Газпром нефть» стала со временем ограничивать свободную продажу больших объемов нефтепродуктов – их реализацией занялись специально созданные дочерние компании самих нефтяников.

А тут опять же, немного наивно полагали мы, поле не паханное, точнее море сырья, пока почти не осваиваемое плюс возможность попутно решить экологические проблемы. В советское время, когда технологии были достаточно примитивными, глубина переработки была небольшой, а об экологии никто не слышал, эти пруды с кислым гудроном по всей стране возникали, где были НПЗ. Особенно их много, например, на тюменском Севере. Тут надо пояснить для тех, кто не знает: кислый гудрон – это смесь тяжелых недопереработанных остатков нефти с серной кислотой. Состав крайне агрессивный, поэтому, кстати, я весьма скептически отношусь к заявленным нефтезаводовцами прошлым летом планам засадить все деревьями – там еще долго ничего расти не будет, снятие десятисантиметрового слоя почвы не поможет, разве что пятиметрового. Но запросить у вышестоящего руководства средства на рекультивацию и успешно «освоить» их, конечно, ничего не мешает.

– Что же «Танграм плюс» делал с этим агрессивным составом, выиграв конкурс?
– Мы заключили договор (правда, в нем уже фигурировало слово «рекультивация», но на тот момент это нас не насторожило – мы же официально выиграли конкурс на утилизацию), завезли свое оборудование и приступили к работе. Цена договора была мизерной – сто тысяч рублей, свою прибыль мы рассчитывали получить от реализации продукта переработки отходов, от которых нефтезавод отказался. Наши технологии позволили получить из кислого гудрона мазут далеко не самого высокого качества, конечно, но ­товарный – 7-го класса. Резервуаров у нас на такой объем просто не было, но мазут разрешается, в принципе, временно хранить и под открытым небом. Поэтому мы по ходу процесса просто сбрасывали полученный продукт обратно в пруд с противоположного края от точки забора отходов. В июне была произведена пробная партия топочного мазута, на который АНО «Омск­сертификация» выдала сертификат соответствия, а уже в августе весь объем находящихся в буферном пруду опасных отходов был переработан в товарный продукт. Из 60 с лишним тысяч тонн отходов получился пруд с 53 тысячами кубометров мазута – замеры проводились неоднократно, самыми разными инстанциями и экспертами. После чего состоялось досрочное расторжение договора. По обоюдному согласию сторон без каких-либо взаимных претензий. Мы против этого не возражали, поскольку рекультивация земель, включающая в себя выравнивание ландшафта, посев многолетних трав и т.д., не являлась для предприятия профильной деятельностью. Неполученные 100 тысяч рублей нас особо не интересовали – контракт, который мы после долгих поисков покупателей (мазут все же был низкосортный, не самый ходовой) заключили с китайской компанией «Манчьжурия Сино Петрочемикал Импорт Экспорт Трейд Ко.Лтд.», оценивался в 24 миллиона долларов.

– У пруда с отходами оказалось буквально золотое дно…
– И он сразу стал интересен не только нам. Поскольку покупатель пожелал вывезти весь мазут в течение пяти месяцев, то есть по десять тысяч тонн в месяц, мы приняли решение о монтаже нефте­наливной эстакады, способной отгружать такие объемы. Тем более что участок этот, по сути, оказался ничьим – мы сделали запрос в городское кадастровое бюро и получили ответ, что учетная запись в реестре о принадлежности участка просто отсутствует.

В марте 2014 года монтаж был завершен, и по нашему приглашению в Омск прибыла китайская делегация для отбора контрольных проб и окончательного ­обсуждения контракта. Пробы были отобраны, благополучно испытаны, и я уведомил ОАО «Газпромнефть-ОНПЗ», что с апреля начнется отгрузка топлива. И тут вдруг на горизонте и возникли сотрудники службы безопасности ОНПЗ, которые настойчиво попросили приостановить все работы и согласовать действия с гендиректором завода. Они же и сообщили мне, что еще в декабре 2013 года ОНПЗ заключил с муниципалитетом договор аренды земельного участка, где находилось имущество нашего предприятия.

– То есть, получается, раньше этот участок юридически вообще никакого отношения к нефтезаводу не имел? Не было мысли самим арендовать его, раз уж вы там работали, строили, по сути, объекты инфраструктуры, пусть и временной? Ведь так вы бы обезопасили себя от ситуаций, подобных сложившейся.
– На момент заключения договора даже мыслей не было, что нефтезавод привлекает нас для работы на участке, который ему не принадлежит. А когда мы это выяснили… Вы же понимаете, что просто так мы эту землю получить не могли, нужно было бы пройти через какой-то конкурс, подав заявку на который, мы бы привлекли внимание к пруду, в котором уже были не токсичные отходы, а товарный мазут. Который, видимо, и привлек в итоге внимание кого-то из управленцев ОНПЗ.

– И как проходили ваши переговоры с руководством завода?
– Никак. Попасть на прием к генеральному директору Олегу Белявскому оказалось задачей неразрешимой сложности – ни через приемную завода, ни через его депутатскую приемную. Зато через два месяца мы получили ­письмо с сообщением, что ТД «Танграм плюс» находится на арендованном заводом участке незаконно, и требованием освободить территорию от своего имущества.
Но ведь ровно этим, собственно, мы и занимались: готовились освободить участок от принадлежащих предприятию нефтепродуктов. К сожалению, процесс переговоров с китайской компанией несколько затянулся, однако осенью 2014 года партнеры уведомили нас, что готовы заключить контракт. При условии, что акт инвентаризации, подтверждающий запасы мазута, подпишет представитель государственного учреждения. И начальник Управления ТЭР государственного образовательного учреждения «Инженерно-технический центр топливной инспекции по Южно-Сибирскому региону» Евгений Чухлатый такой акт подписал. А две недели спустя мы заключили контракт на поставку топлива в КНР. Отгрузка должна была начаться с первого декабря, но не началась.

– Почему?
– К этому времени ОНПЗ силами своих работников возвел вокруг хранилища мазута забор, выдворил нашу охрану, установил контрольно-пропускной режим, демонтировал и вывез неизвестно куда все установленное оборудование. Нас вновь просто вышвырнули. Вести какие-то переговоры хотя бы ради приличия с малым предприятием никто не захотел – весовые категории-то явно несопоставимые.

– И вы решили добиваться справедливости через суд?
– Да, причем руководство ОНПЗ даже, по-моему, не ожидало, что мы решимся судиться – иначе они бы лучше подготовили обоснования своих действий. В первой инстанции они просто утверждали, что никаких договоров с истцом на предмет использования кислого гудрона ОАО «Газпромнефть-ОНПЗ» не заключало. Актов выполненных работ нет, оплата не производилась, ничего ООО «Танграм плюс» не перерабатывало. Участок с буферным прудом компания арендует и использует отходы для собственных нужд. Так что никакой чужой продукции на данной территории не было, а значит, разговаривать не о чем.

– Ну а как же все ваши замеры, сертификаты, пробы, в том числе сделанные китайцами, и так далее?
– Справедливости ради нужно сказать, что суд не поставил под сомнение ни сам факт существования спорного мазута, ни право собственности на него нашего предприятия. Но зато отметил, что истец не представил достоверных доказательств, что в настоящее время продукт находится во владении ответчика.

– Но пруд же никуда не делся, разве в этом нельзя лично убедиться?
– Дело в том, что нашего мазута в нем уже нет или, в трактовке представителя ОАО «Газпромнефть-ОНПЗ», все находившиеся в пруду отходы компанией использованы. «Направлены в основное производство нефтезавода», – было сказано потом на сайте мэрии. Может быть, наше имущество действительно ушло в дальнейшую переработку и кто-то получил от этого выгоду – переработать наш мазут 7-го класса в чуть более кондиционный с их техпроцессом не проблема, и это гораздо дешевле, чем перерабатывать кислотные отходы, портя оборудование. Хотя не исключено, что наш продукт в итоге тихо продали нашему же покупателю – все контактные данные китайской фирмы мы руководству ОНПЗ в свое время передавали. А сейчас, вероятно, кто-то из местных руководителей «Газпром ­нефти» – ­государственной, между прочим, компании – мог еще и получить бонус: «освоить» немалые средства на утилизацию уже утилизированного. Нам называли, что на подобные работы головной офис «Газпрома» может выделить до двух миллиардов рублей!

Фото со спутника

– Александр, что вы намерены дальше делать, на что надеетесь после поражения уже в двух инстанциях?
– Я бы не называл это полным поражением – все наше оборудование с площадки, например, нам вернули. За исключением того, что было за это время расхищено и разломано. Судя по всему, в «Газпром нефти» даже и не думали, что это еще придется возвращать. Что же касается мазута – он уже был признан судом, во-первых, реально существовавшим, а во-вторых, нашим. Мы попытались по ходу процесса сменить предмет иска и потребовать с нефтяной компании денежную компенсацию ­неосновательного обогащения. Пусть не $24 миллиона, а по среднему прайс-листу российских производителей на тот момент 348 миллионов рублей. Но наше ходатайство отклонили – нужно подавать новый иск с новыми требованиями. И мы его подадим. Если он не будет удовлетворен здесь, в Омске, то дойдем, если понадобится, и до Верховного суда.

P.S. Редакция готова предоставить ответное слово представителям «Газпромнефть-ОНПЗ».

Олег Ледянский, Наталья Николаева

«Бизнес курс» №6 от 24.02.2016 г.