Подсудимая очень не хотела, чтобы на заседании присутствовали журналисты.

В Первомайском суде Омска началось сегодня рассмотрение дела Ольги Баклиной – бывшей сотрудницы Сбербанка, которая на работе снимала деньги со счетов клиентов. Вину свою она признала и причинённый ущерб возместила, но уголовную ответственность за воровство ещё никто не отменял.

Перед дверьми судейского кабинета подсудимая появилась рано – даже раньше, чем корреспондент БК55. Миниатюрной девушке (по плечо собственной защитнице) на вид лет 25-27, а по паспорту – неполный 31 год. Лицо у неё было заплаканное, сидела она неподвижно, глядя в одну точку, и на вопросы телевизионщиков с «Антенны-7» отвечать явно не хотела, ограничиваясь одними кивками:

– Да, признала.

– Да, в полном объёме.

– Да, возместила.

– Всем.

Журналисты, явно неудовлетворённые, всё же отступили и начали снимать героиню дня издалека – то из одного конца коридора, то из другого. Она старательно смотрела прямо перед собой, заметно краснея.

Вокруг тем временем кипела обычная околосудебная жизнь. Пожилая дама восточной наружности, стоя в дверях соседнего кабинета, громко кричала:

– Граждане, проходим в зал заседаний!

И следом, с нагнетанием в стиле советской торговли:

– Можно побыстрее, паж-жалуйста!

Какие-то испуганные посетительницы, как могли, бежали к дверям.

Проходившая мимо особа средних лет строго говорила пареньку в клетчатой рубашке:

– Ты понял, что два года условно? Если что-то совершишь, тебя посадят – за это преступление и за новое.

Паренёк реагировал как-то неопределённо.

Судья Сергеев – уже в чёрной мантии – периодически выходил в коридор вместе со своей помощницей и всматривался вдаль с явной тревогой. Кого он ждал, выяснить не удалось, но вскоре появилась защитница – яркая брюнетка в мини и с энергичным сочувствием на лице. Она сразу попыталась взять ситуацию под контроль.

– Кто это? Это к вам? – спросила она Баклину, кивая на всё ещё снимавших издалека телевизионщиков. Дальнейший диалог был слышен только урывками. – Вы можете лицо закрывать – папочкой, вот так... У нас особый порядок... 20 минут, формально – и всё.

Потом общение переместилось в кабинет Сергеева.

– Какой особый порядок? О чём вы говорите? – спрашивал мужской голос за дверью.

– Я-то не против сниматься, я за свою подзащитную... – отвечал ему голос адвоката.

Через пару минут телевизионщики собрали свою аппаратуру и ушли. Сергеев снова появился в коридоре, чтобы оценить ситуацию.

– Что, ушла пресса? – спросил он у подсудимой, оглядывая окрестности. Заметив меня и немного подумав, добавил: – Вам можно, вы письменно... Они просто сниматься не хотят.

Наконец, на полчаса позже назначенного времени, все двинулись к залу заседаний этажом ниже. Помощница судьи, перекинувшись парой фраз с Баклиной, задержала меня у лестницы и сказала виновато:

– Вам, получается, тоже нельзя... Подсудимая запретила. Она не хочет, чтобы присутствовала пресса.

Но желания подсудимых – это одно, а деление всех судебных заседаний на закрытые и открытые – совсем другое. Это заседание было открытым, так что мы двинулись дальше. В ответ на вопрос о том, зачем Баклиной пытаться что-то запрещать, помощница судьи уже перед дверью в зал изобразила беззвучно, одними губами:

– Стесняется.

Телевизионщики оказались более упрямыми, чем я думал: они пришли в зал заседаний, причём раньше всех. Но судья Сергеев всё же запретил им снимать, откликнувшись на просьбу застенчивой подсудимой. После этого перешли, наконец, к сути.

Особого порядка, как выяснилось, не было:

– Особый порядок суд прекратил, – объяснил Баклиной Сергеев (он и во время заседания говорил громко и внятно, что для судьи большой и редкий плюс). – Есть вопросы к вашей квалификации.

Подсудимая всё происходящее воспринимала безропотно – включая присутствие журналистов. На вопросы о признании вины и возмещении ущерба отвечала уже словесно, но очень тихо и предельно коротко.

Ни пострадавшие, ни свидетели на заседание не явились. Двое из трёх жертв Баклиной заявили по телефону, что своё получили и претензий не имеют, а наказание оставляют на усмотрение суда. С третьим из обворованных контактировать не получается, но известно, что и ему ущерб возместили.

Выяснилось, что Баклина сняла со счетов пострадавших в общей сложности 20 тысяч рублей – без каких-то 60. Снимала она не очень большими порциями – один раз даже взяла всего 450 рублей. Часть украденных денег она клала на счета других жертв для того, чтобы всё вскрылось как-нибудь попозже. Заявленная суду причина преступлений – «тяжёлое финансовое положение семьи»: у преступницы есть муж и 11-летний сын.

Расследование, видимо, было не слишком сложным: снятие денег и подделка подписей на документах происходили прямо на рабочем месте, под видеокамерами. Истину выяснила уже служба безопасности Сбербанка, после чего Баклину уволили, а дело пошло в полицию и в суд.

Сейчас фигурантка дела работает продавцом-консультантом. После той неприятной истории в Сбере это уже вторая её работа, и с первой (по выражению судьи, это была «торговля пивом») ей дали прекрасную характеристику. Оказывается, Баклина «повышала свой профессиональный уровень», «внедрила конкретные предложения в работе», «благоприятно повлияла на деятельность компании». Участковый со своей стороны рассказал, что наша героиня «помогает соседям, имеет крепкую семью, ЖКХ оплачивает полностью». Жаль, что мы так и не узнаем, на какие именно высоты подняла исправная плательщица «коммуналки» пивную торговлю...

Следующее заседание будет через неделю. Посмотрим, как будет развиваться это дело (хотя особых сюрпризов здесь ждать, по-видимому, не приходится).

Николай Эйхвальд