В современной РФ нет ни политической, ни религиозной, ни нравственной, ни художественной цензуры, а потому режиссеру, безжалостно расправившемуся с Булгаковым, позволено разгромить сцену Дома актеров, переломать стулья, выбросить книги из шкафов, а всех героев булгаковской пьесы «Собачье сердце» расстрелять… 

Возникает вопрос: почему чиновники от культуры и театральные руководители Омска так легко отдают свои театры любому пришельцу, не спрашивая, чей ты родом, откуда ты?

«Собачье сердце» Михаила Булгакова в Омском ТЮЗе. Инсценировка и постановка Андрея Шляпина (Иркутск), художник –постановщик и художник по костюмам Никита Запаскин (Белоруссия), художник по свету Светлана Насонова, хореограф заслуженный артист РФ Виктор Тзапташвили.

Режиссер Андрей Шляпин подошел к знаменитой повести Булгакова во всеоружии, как сказал бы Владимир Маяковский — современник Булгакова:

«С Лениным в башке и наганом в руке!» (поэма «Хорошо»). «Эй, вы! Небо! Снимите шляпу! Я иду!» («Облако в штанах») — может также сказать и сам режиссер.

С революционным наскоком он для начала меняет имена персонажей Зинаиды Прокофьевны на Ирину Сергеевну (артистка Алёна Озаровская) и Дарьи Ивановны на Наталью Ивановну (Галина Волокитина), меняя шило на мыло, не получая от этого никакого преимущества.

Далее режиссер добавляет в число гоп-компании из домоуправления к явно русским фамилиям Вяземской (Вероника Супрун), Пеструхину (Михаил Климов) и Шаровкину (Александр Карпов) две странные фамилии: Метнер (Иван Павлов) и Бруцкус (Кирилл Соколовский). Ни малейшей необходимости в них нет, поскольку и слов-то для них писателем не предусмотрено. Они просто приходят, создавая на сцене толпу вместе с остальными четырьмя членами домкома, и уходят.

Названные фамилии явно выпадают из ряда имен Булгакова, и я попытался что-либо узнать о них. Интернет сообщает о первом следующее. Метнер Николай Карлович (1879-1951) — композитор, эмигрировал в 1921 году. Брутскус Бер Давидович (1874-1938) — экономист, агроном, в октябре 1922 г. выслан в числе других на философском пароходе за границу, где читал лекции в Иерусалиме.

Можно не сомневаться, что именно их имел в виду режиссер, что это достойные люди, современники Булгакова, что, возможно, он лично знал их, сам просился за границу, но что делают они, композитор и агроном, среди пролетариата под управлением Швондера (Тимофей Греков) в домкоме профессора Преображенского? — Абсолютная нелепица. Режиссер и он же сценарист Андрей Шляпин хотел здесь как-то прогреметь, но у него получился лишь мыльный пузырь.

Добавил режиссер в спектакль и Оперную диву (Мария Степанова), которая под грохот происходящего молится своим египетским богам из оперы Верди «Аида» даровать мир между женихом и отцом. Эта затея, может быть, для кого-то и имеет смысл, но в концертном наряде в мрачной библиотеке, в операционной или на кухне певица рядом с собакой вместо жениха не смотрится.

Она хороша была бы на своем месте в самой опере.

Сделана еще одна вставка — из сочинения поэта Анатолия Мариенгофа «Циники». Режиссер взял из него образ некой девушки и приписал его Ирине Сергеевне (Алёна Озоровская). Содержание личности девушки можно охарактеризовать одной ее фразой:

«Может случиться, что в Москве нельзя будет достать французской помады, как же тогда жить?»

Уместна ли такая фифа в качестве помощницы всемирно известного профессора?

Ирина отметилась тем, что неоднократно украдкой от профессора говорит по служебному телефону с неким невидимым Владимиром на тему любви. Ее щебетанье, честно говоря, не портит общей серой эстетической картины спектакля, даже противостоит ей, но Булгакову-то это ничего не добавляет.

Если бы ему потребовалась такая лирическая сюжетная линия, он бы сочинил ее не хуже Андрея Шляпина, но здесь она ни к селу ни к городу.

Актриса Алёна Озаровская  Актриса Галина Волокитина.

Партнерши по сцене Алёна Озаровская и Галина Волокитина поистине украшают спектакль. В памяти осталась картина, когда они накрывают через всю сцену длиннейший обеденный стол с белой скатертью. На столе прозрачная посуда, светлые графинчики, рюмки, бокалы и при этом никакой реальной пищи, никакого натурализма. Сами они в белых блузках и длинных до пят юбках, являют классические девичьи фигуры: тонкие талии, пропорциональные бюсты, плечи, бедра.

Сейчас не припомню, была ли в это время музыка, но пластика их фигур по ту сторону стола вспоминается в ритме замедленного вальса, как самая поэтическая, если не сказать единственная, сцена спектакля, автором которой, помимо самих девушек, конечно, является хореограф Виктор Тзапташвили.

Тем временем профессор Преображенский (Виталий Сосой) приводит с улицы бездомную собаку Шарика (Григорий Волокитин) и вместе с доктором Борменталь (Кирилл Фриц) с целью испытания омоложения человека пересаживает Шарику часть человеческого мозга от погибшего в пьяной драки невольного донора. Опыт оказался неудачным, вместо омоложения собака превратилась в человека Шарикова, который перенял от донора всю безнравственность его личности: развратничает, пьянствует, ворует.

При всем при этом он душит кошек по своей собственной собачьей природе.

Артист Григорий Волокитин в образе собаки и в образе Шарикова.

В медицинской истории опыта было записано так: «Клим Чугункин, 25 лет. Холост. Беспартийный. Судился три раза и оправдан. Кражи. Игра на балалайке по трактирам. Причина смерти — удар ножом в сердце в пивной «Стоп-сигнал» у Преображенской заставы».

История опыта профессора Преображенского уникальна в мировой литературе. Суть сочинения Булгакова заключается в изящной иронии над большевистской революцией в России и заодно над несовершенством рода человеческого вообще. Здесь в каждом слове тончайшая ирония: «Холост», «Беспартийный», «Пивная «Стоп-Сигнал», «Преображенская застава»… Ведь всё это не имеет медицинского смысла.

Однако проследить в шуме и гаме спектакля какие-либо тонкости прозы Булгакова не представляется возможным. Режиссер следует иным целям за пределами замысла Булгакова и потому становится просто скучно. Звучат лишь ставшие уже банальными цитаты из повести:

«Разруха начинается в головах» и «Взять всё, да и поделить!». Первую из них сказал профессор Преображенский, вторую — пролетарий Шариков.

Без претензий игра артистов Виталия Сосой и Григория Волокитина.

Виталий Сосой, на мой взгляд, давно зарекомендовал себя одним из лучших артистов Омска.

Григорий Волокитин артист молодой и потому к нему особое внимание. Он только в 2022 г. окончил театральное училище, а роль ему досталась слишком сложная. Шутка ли, он должен превратиться в собаку, затем из собаки стать человеком, да еще высоко взлететь по социальной лестнице, а закончить все превращения снова собакой. Всё получилось, у него выразительное лицо, что называется, брутальная фигура, уверенное поведение на сцене.

Григорию Волокитину веришь, что его герой Шариков в самом деле взлетает в социальном лифте до должности Заведующего подотделом очистки г. Москвы от бродячих животных в отделе МКХ. Привожу по этому поводу очаровательную цитату из повести.

Разговаривают профессор и Шариков:

«– Что вы делаете с… убитыми котами?

— На польты пойдут, из них белок будут делать на рабочий кредит».

В финале же спектакля Шариков превратится в зловещую сюрреалистическую фигуру.

Сцена из спектакля. Слева направо артисты: Виталий Сысой, Галина Волокитина, Анастасия Шестакова (другая исполнительница роли Ирины), Кирилл Фриц.

Игра артиста Кирилла Фрица в образе доктора Борменталь на этот раз (10 апреля) меня оставила равнодушным, особенно в первой части. Она была вялой, без азарта, а ведь какое они великое дело задумали с профессором Преображенским! Дарвина переплюнули.

Дарвин был счастлив догадаться, что человек произошел от обезьяны, но ведь одним из промежуточных звеньев превращения видов должна быть и собака. Она даже ближе к человеку, чем обезьяна, собака всегда была другом человека, а обезьяна никогда, она веками ворует у него бананы. На сцене радикально сокращен длительный исторический процесс превращения собаки в человека, минуя этап обезьяны, собака и сразу — человек.

Браво, Булгаков! Браво, господа постановщики и иже с ними! Плачь, Дарвин, и вся Европа.

Остальные артисты мужчины мало индивидуализированы, ходят и мечутся толпой, двое, как же сказано, вообще лишние. Женщины запоминаются, но роли их второго плана, как-то: без фамилии, в неземном наряде Оперная диво (Мария Степанова); несчастная невеста Шарикова, незаслуженно обиженная судьбой Васнецова (Анастасия Шевелева), поверившая, что Шариков — бывший красный командир, «раненный на колчаковских фронтах».

Мы патриоты и потому приятно отметить, что Колчак имел столицу в Омске и тем самым Шариков причастен к нашему городу.

Сюда же отнесем женщину, которая выдает себя за мужчину — Вяземская (Вероника Супрун). Она в отлично сшитых военных галифе и кожаной куртке неизменно смотрится, как картинка. Она еще и при деле: приходит и уходит с пишущей машинкой для составления протоколов по уплотнению квартир и несостоявшегося ареста профессора.

Вернемся теперь еще к своеволиям режиссера. Самое серьёзное изменение, внесенное режиссером в содержание повести в том, что он вооружил членов домоуправления огнестрельным оружием, и те палят, не жалея патронов. В тексте повести оружия нет. Есть лишь угроза профессора застрелить Шарикова, а у доктора — задушить его же.

Финал спектакля из ряда вон выходящий. Согласно повести «Собачье сердце», Шариков настолько безобразно вел себя, что даже стал угрожать своему создателю — «папаше». По этой причине профессор снова превратил его в собаку. В спектакле финал иной.

Два милиционера и человек в черном пришли по доносу Швондера (Тимофей Греков) с подозрением на убийство Шарикова арестовать профессора.

В повести разворачивается живописная картина. Шариков еще сидит в кресле, но уже больше походит на собаку, с трудом произнося последние человеческие слова. В ответ на услышанное от профессора научное слово «атавизм» Шариков рявкнул на этот раз словами самого профессора:

«Неприличными словами не выражаться!», и черный человек внезапно побледнел, уронил портфель и стал падать на пол.

Так закончил повесть Булгаков. Всё вернулось к своему началу: обвинение с профессора было снято, пес остался лежать на полу, привалившись у кожаного дивана.

Иначе и быть не могло Михаил Булгаков любил собак.

Первая непосредственная встреча юного Михаила Булгакова с собаками произошла в поселке Буча недалеко от Киева, где семья Булгаковых с 1900 г. снимала дачу в одноэтажном доме из пяти комнат. После занятий в гимназии и пения в церковном хоре перед мальчиком открылся здесь мир природы.

В детстве и юности у Булгаковых в Киеве не держали ни собак, ни кошек. В доме Михаила Булгакова они появились в середине 1920-х с женитьбой писателя вторым браком на Любови Евгеньевне Белозерской. Собаку их звали Бутон, а кошку — Мука. К кошкам писатель был безразличен, брезгуя ими и на руки не принимая. Тем не менее, к котам у него были доброжелательные отношения и даже в романе «Мастер и Маргарита» в числе действующих лиц он придумал говорящего кота Бегемота, который починял примус.

Собаку даже литературную он не хотел обидеть. Вот в каком состоянии оставляет он своего героя Шарика:

«Так мне свезло, так свезло, — думал Шарик, задрёмывая, — просто неописуемо свезло. Утвердился я в этой квартире. Правда, голову всю исполосовали зачем-то, но это заживет до свадьбы».

Опять оценим юмор Булгакова, зная, что свадьбы у собак в среднем бывают чаще, чем у людей.

После превращения Шарикова в свой обычный собачий облик режиссер делает неожиданное. Шариков вдруг предстает в строгом кожаным пальто в образе какого-то высокого начальника. Гремят неизвестно откуда три ружейных залпа. При первом залпе падает буржуазия (профессор, доктор, две помощницы), при втором — пролетариат (весь домком), при третьем — искусство и культура (Оперная дива)! Убиты все, кроме Шарикова!

Кто убивал и зачем убивать всех, а кто будет поить, кормить и оказывать сексуальные услуги диктатору Шарикову?

Finita la commedia. Рукоплещите, граждане, комедия окончена.

Наступает апофеоз, достойный кисти Василия Верещагина — художника баталиста, погибшего вместе с адмиралом Степаном Макаровым при взрыве броненосца «Петропавловск» 13 апреля 1904 г. на рейде Порт Артура. Не зря я вспомнил этих людей сегодня, когда я пишу эти строки, — 13 апреля 2024 г. исполняется ровно 120 лет со дня их гибели. Царство им Небесное и всей команде флагмана.

Режиссер и сценарист Андрей Шляпин не только искажает замысел писателя Булгакова, но и явно не справляется композиционно с концовкой спектакля. Если Шариков только что превращен в собаку, то почему он вдруг величественно предстает тут же вновь могущественным человеком, как памятник самому себе. Если режиссер хотел представить какую-то метафору типа того, что Шариковы живы и сегодня, то она не получилась, а получился сюжетный визуальный слом.

Отдельно укажу на смелость Андрея Шляпина уложить столько трупов. Я знаю на этот счет только одну аналогичную историю. В 2019 г. главный режиссер Пятого театра Омска потомственный театральный деятель Никита Гриншпун поставил спектакль «Человек из Подольска», в котором также в финале по собственной воле допускает убийство совершенно невинного человека в отделе полиции.

Сейчас режиссер отсиживает 4,5 года строгого режима.

Хочу сразу успокоить Андрея Шляпина тем, что в спектакле «Человек из Подольска» был конкретный адрес совершения казни: отделение полиции Южного административного округа Москвы. Я предсказывал Никите Юльевичу возможные неприятности по этому поводу, и даже писал об этом в статьях «Полиция России в зеркале сибирского театра» и «Никита Гриншпун — режиссер года (2019)», но было уже поздно, дело сделано.

У Андрея Шляпина в «Собачьем сердце» никакого адреса нет, кроме адреса ТЮЗа, потому ему можно спать спокойно, да и кто его будет искать в Иркутске. Там и концы в воду, как и произошло с адмиралом Александром Колчаком, вечная ему память. Возможно, Андрей Шляпин и подразумевал под мрачной окончательной фигурой Шарикова жесткого адмирала, которого ненавидят коммунисты по сей день. Я отношусь, кстати, к нему уважительно, хотя мой отец в возрасте двадцати лет воевал против Колчака в одном из партизанских отрядов в районе Барнаул — Черепаново.

В современной РФ нет ни политической, ни религиозной, ни нравственной, ни художественной цензуры, а потому на сцене допускаются любые режиссерские фантазии. Спектакль заканчивается жутким разгромом сцены: опрокидываются столы, ломаются стулья, выбрасываются сотни книг из трех огромных до колосников шкафов. Кто-то пытается поставить их на место, другие снова выбрасывают.

Режиссер потрафляет тем самым молодежи, приученной к подобным делам. У него нет ни одного оригинального сценического решения, а чем-то надо отметиться, потому он взял, да и перестрелял всех, а сцену Дома актера разгромил. Куда только смотрит директор ТЮЗа Михаил Мальцев, арендующий там зал и сцену, и как славное Министерство культуры может доверить ТЮЗу капитально отремонтированное собственное здание?

Пользуясь языком Булгакова, можно сказать, что у самого режиссера разруха в голове, и потому он так безапелляционно поступил с Булгаковым.

Господин Шариков предлагает известный рецепт счастливого человеческого существования: «Взять всё, да и поделить!» В самом деле, заманчиво, почему бы не взять, да и не поделить? Делить просто — черпак норма, только вот взять не просто, никто не захочет отдавать, ни дома, ни жены, ни детей, ни волов, ни ослов, ни своей рубашки с тела, ни своих высокооплачиваемых должностей.

Зато чиновники от культуры и театральные руководители легко отдают свои театры любому пришельцу, не спрашивая, чей ты родом, откуда ты?

И вот здесь следует всё-таки воспользоваться советом заведующего отделом треста очистки города от бродячих собак Шарикова.

Поделить ответственность за разбой на спектакле ТЮЗа на приезжего режиссера Андрея Шляпина, главного режиссера Анастасию Старцеву, директора Михаила Мальцева, министра культуры региона Юрия Трофимова.

Будем делить, только справедливо, по должностным инструкциям и, возможно, по должностным окладам.