Известный эксперт рассказал, что происходит с ребенком, когда его отбирают у матери — как это сделал омский фермер Олег Кныш.

На днях БК55 опубликовал рассказ бывшей омички Ирины Воронковой, у которой бывший муж, предприниматель Олег Кныш отобрал сына — подробности ЗДЕСЬ.

БК55 полагал, что тренд на похищения детей богатыми отцами (как это было, к примеру, в случаях Яны Рудковской и Ольги Слуцкер) уже устарел. Однако после нашей публикации сразу несколько омичек рассказали Ирине похожие истории — в нескольких судах затем отметился юрист Василий Цветков, лишенный статуса судьи в отставке за посредничество в передаче взяток.

Получается, проблема актуальна до сих пор. Поэтому мы поинтересовались у известного врача-психиатра, психотерапевта Ильи Гернета, что происходит в таких ситуациях с ребенком.

Постоянный эксперт рейтинговых ТВ- и радиопередач, Илья Григорьевич сразу предупредил, что не занимает сторону кого-либо из родителей — скажет, все, что думает, только в интересах ребенка.

 — Илья Григорьевич, а бывают вообще разводы, при которых ребенок не страдает?

— Приятных, «хороших» разводов нет — ребенок страдает всегда. Он не может понять, почему родители должны развестись и кто в этом виноват.

— Но при этом суд может выслушать мнение ребенка, с кем из родителей он хочет остаться…

— Вся система разводов должна быть подчинена не тому, кто что получит и кто с кем останется… Должно соблюдаться святое правило: ребенок не участвует в правовых процессах «дележки»! Он должен быть выведен из этой игры и быть свободным от необходимости осудить одного из родителей в угоду другому.

Это ведь почти лабораторные условия, в которых можно расстроить неокрепшую психику. Ребенок любит обоих родителей и вдруг должен отказаться от одного из них — отца или матери. Да это самая жесткая форма стрессового воздействия на неокрепшую психику ребенка! В итоге это может вызвать психосоматические расстройства и привести к серьезным заболеваниям.

— Объясните, как это происходит…

— У ребенка до 12 лет еще не сформировалась нервная система. То, в каком она состоянии, не позволяет ему думать о чем-то кроме своего здоровья. Чтобы раскрылись все ресурсы, ребенок должен находиться в благоприятных условиях — тепле, комфорте, согласии с собой и окружающими. Тогда вырастает нормальный человек. А если в этом возрасте проявляется какой-то вред, могут быть задержки в развитии.

— То есть у него просто нет еще физиологических ресурсов, чтобы без последствий пережить стресс?

— Да, это физиология. Он тут же замыкается, возникает торможение.

— Даже при обычном разводе… А если отец забирает мальчика у мамы и не дает видеться?

— Если мы говорим о ситуации, как у сына Ирины и ее бывшего мужа (но не о самом мальчике — озвучивать диагнозы не будем!), то такому ребенку сейчас вообще ни до чего. Он находится в тотальном стрессе, в сфере развития все заблокировано. Взять образовательный процесс — он сейчас вообще не может учиться, это антигуманно.

И, конечно, его даже спрашивать нельзя, кого из родителей он выберет — таково мое мнение.

— Но он же должен выступить в суде?

— Ничего он не должен! Как психиатр я бы прямо сказал: «Люди, вы сошли с ума? Ребенок не может быть участником такого процесса даже при самых благоприятных обстоятельствах!». При любом разводе он уже жертва!

— А что же с ребенком творится, когда какой-нибудь «амбал с наручниками» утаскивает его от мамы?

— Когда ребенка стаскивают с горки и уводят от родного человека, у него возникает посттравматическое стрессовое расстройство. Ему непонятно, почему его крадут — в детской душе хаос. После такого ребенок уже никогда не будет прежним… Появляется враждебное недоверчивое отношение к миру, социальная отгороженность, чувства опустошенности и безнадежности, постоянной угрозы, существования «на грани». Хроническое волнение…

 — Но отец, к примеру, убеждает суд, что сын живет в прекрасной просторной квартире, есть масса родственников с его стороны…

— Какие бы прекрасные условия не создали, ему НЕхорошо — внутренне он в состоянии войны, хаоса, полной неразберихи. Комфорта не будет даже во дворце.

— Илья Григорьевич, а что обычно движет такими отцами?

— Чувство жалости к себе и обиды на мир, который обошелся с ними «незаслуженно» несправедливо; отчаяние, боль, горе, беспомощность из-за невозможности вернуть прошлое. Плюс у кого-то «пацанские» понятия — показать, кто на самом деле крутой. Почти всегда в делах с отъемом детей замешаны вопросы наследства, дележки имущества.

— Что может быть, если судебное разбирательство Ирины и ее бывшего мужа продлится еще несколько месяцев?

— Если не будет мирового соглашения (которое в интересах мальчика следовало подписать «еще позавчера») — ребенок будет страдать и может заработать психическое расстройство. Сейчас все, кто СРОЧНО не решил эту ситуацию миром, участвуют в расстройстве здоровья ребенка во всех аспектах: вероятна задержка физического, психического, эмоционального развития с необратимыми последствиями. Таково мое мнение.

— А ведь в таких судах предстоят еще экспертизы, которые проводятся по несколько месяцев…

— Среди московских бизнесменов практикуется жесткий вариант, когда отец организовывает экспертизу у «неангажированного» психолога. И тот уверяет суд, что ребенку лучше остаться с папой.

Через неделю того же ребенка увозит на экспертизу мама и очередной «неангажированный» эксперт приходит к выводу, что на самом деле ребенку лучше с мамой.

— Может, поэтому суд и спрашивает самого ребенка?

— Да не может он пока физиологически сформировать суждение, кто для него хорош — такое, к которому следовало бы отнестись серьезно. Он, к примеру, может проецировать на мать отношение отца — но это не его выбор.

— Что же делать?

— Система суда, его гуманное отношение к людям, глубина понимания ситуации, полноценная информация об особенностях развития ребенка позволяют судье принять верное решение. Очень важна беспристрастность судьи, ее действия в первую очередь в интересах ребенка! Следует сохранить здоровье мальчика и достоинство всех участников дела.

Если родители клянутся в любви к ребенку, следует предполагать жертвенный характер такой любви и действовать сообразно со словами апостола Павла:

«Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит.

Любовь никогда не перестает…».

Нужно срочно пойти на компромисс — примириться, обеспечить общение ребенка с обоими родителями. Если они на самом деле его любят…

@i_svetlakova

От редакции:

Узнав мнение эксперта, Ирина Воронкова немедленно подготовила проект мирового соглашения с бывшим мужем.

— Я на все готова ради своего сына! — говорит Ирина. — Прислушалась к мнению специалиста — адвокат срочно прописывает мировое соглашение, при котором у ребенка будут и мама, и папа «в равной пропорции». В суде Олег уверяет, будто с Борисом у сына конфликтные отношения. Это не так!

Но для спокойствия Олега Борис готов проживать отдельно. Сын — со мной, в моей квартире, куда Олег может приезжать и находиться вместе с ним (я на это время перееду). На каникулах — на выбор: либо забирать ребенка в Омск, либо находиться с ним в Москве — ведь здесь у сына обычная и спортивная школы, много друзей.

В доказательство того, что никаких препятствий для встреч отца с сыном и не было, Ирина приводит такую цифру: за последний год мальчик побывал в Омске у папы шесть раз.

Сейчас Ирина очень надеется на встречу с сыном после более чем трех месяцев разлуки!

Наташа Вагнер

natashavagner333@gmail.com